Замороженный Мир (СИ) - "Cyberdawn"

И увиденное в прицел мне ни черта не понравилось, хотя вселяло некоторую надежду.

Итак, судя по всему, пидарасов заокеанских осталось трое. Один зорко всматривался в джунгли, держа карабин под рукой, но мудак: ни хрена не увидит, а я всё вижу. Ещё один, копошился и вскрывал ящики, да и хрен с ним.

А третий, хоть и взбесил, но вселял надежду. Итак, сверкая голой задницей, эта гнусь явно насиловала Асини, голое тело которой лежало посреди обрывков платья. Конечно, хорошего мало, но девчонка хотя бы жива, что не скажешь о профе и родственниках, куклами валяющихся рядом с открытым, каркасным мобилем, явно этих пидарасов.

Так, время терять не стоит, рассудил я, выбирая место с наиболее удобным упором, которое оказалось веткой. Три цели, отдача с упором в плечо — терпимая. Первый — “сторож”, двойка, живот-грудь, как раз отдача поведёт ствол вверх. Следующий — мародёр, спина его весьма удачно открыта, согнут над ящиком. И последний — насильник, самое неудобное положение. Поводил стволом, прикинул траектории, вдохнул и выдохнул, да и начал.

Наблюдатель получил пулю в пузо, согнулся и получил вторую в темя, но я переводил ствол на распрямляющегося мародёра. Две пули в лопатки уронили его в марадёрный ящик, так что, если и жив, то ненадолго. И поднимающемуся с Асини насильнику пуля прилетела в раззявленную в удивлении пасть, кинув на спину и сдёрнув с дамы.

Хм, вот сказал бы я, что охренительный снайпер, несколько погордился я, но остудил сам себя — не более ста метров, смешное расстояние. Ну и потрусил, прихрамывая, к лагерю. Мобиль пидарасов мелкий, по дороге оценивал я, больше четырёх не влезет, значит точно всё.

И подтопал ко всё так же лежащей Асини, с беспокойством заметив рядом кровь — из пасти насильника натечь не могло, он валялся вдали. А подбежав я выматерился: живот девицы был перемазан кровью, а слева над пахом была обильно кровоточащая узкая дырка, видимо от штыка, отметил я валяющийся неподалёку карабин насильника. И эта мразь её трахал, уже натурально скрежетнул я зубами, жалея, что не могу воскресить пидараса и вернуть ему мучения Асини с процентами.

— Гемин… — раздался слабый голос Асини. — Живой, хорошо. Профессор? — вопросительно уставилась она на меня.

— Мёртв, — сухо бросил я, на что Асини, до того с каменным лицом, сморщилась и заплакала.

Но меня это встряхнуло, я рванул в палатку, вытаскивая, к счастью, не разморадёренную аптечку.

— Они? — сквозь слёзы почти прошептала Асини.

— Все мертвы, — отрезал я, набирая шприц с морфием. — Сейчас полегчает, — вогнал я обезболивающее в безвольную руку.

— Не поможет, Гемин. Кишечник, похоже матка и почка. Так больно, Гемин, больно… И профессор… — бормотала Асини, дёрнув рукой, которую я схватил. — Прими нас господь… — прошептала сквозь слёзы бледная женщина.

Дёрнулась судорогой, из разреза плеснуло кровью и обмякла, начав стекленеть глазами.

Пиздец, констатировал я, падая жопой на песок. Помотал головой, выдал себе пощёчину (не помогло, но идиотизм заставил сместить сознание на “меня в темноте”, снизив градус “шокового отупения”).

Так, собрался я. Всё это очень печально, но они мертвы, я жив. Надо подумать о живых, резонно заключил я. Первое: мне нужно знать, мог ли я что-то сделать для Арисы. Её диагноз — её, в шоке, после изнасилования и с побочкой. А мне нужно точно знать, иначе и через тысячу лет вспоминать буду.

Мысленно извинился перед мёртвой женщиной, достал из аптечки ланцет, расширил рану и пошевелил внутренности.

Да, Асини права, разрез кишечника, матки и задета почка. Ничего не мог сделать, с некоторым облегчением подумал я, встал и злобно, до хруста рёбер, пнул насильника.

Так, напряжение сбросил. А дальше-то что мне делать, прикрыл глаза я. Готтийцы. Обыскать их, машину. Документы, пресса, любые бумаги. И нужно торопиться — мы чёрте где, но эти ублюдки — солдаты, а значит не одни.

Через полчаса я перебирал бумажный улов. Итак, выходило, что Ант “вероломно напал” на соседа по Нилю. Ну и Готтия, “вступила в войну, защищая союзника”.

Враньё, вообще всё — в войне, согласно газете, участвуют три страны, Ант уже чуть ли не порабощён. При этом, островитяне, которые бы с криками и воплями напинали бы антцам, дай им повод, в войне, судя по газете, не участвуют.

А могли и напасть, прикидывал я. Добрый Хозяин личность такая, “простым смертным” не докладывающая. Мог и кукухой протечь, махнуть лапкой: воюем суды! А армия благословенного Анта ответила — воюем, ура!

А может и провокация Готтии, или соседа… всяко может быть, но и похер.

Война это неважно. Почти так же, как гибель спутников. Блин, жалко их, долбанул я рукой по каркасу машины, почувствовал подступающие слёзы…

И решил не препятствовать. Лучше так, да…

В общем, пару минут я ронял слёзки и шмыгал носом, вспоминая дедушку-профессора, собранную и деловитую Асиру, отправившихся, как за зипунами, за званиями магистра весёлых охотников на рыб… И перестал рыдать и собрался. Потому что, живой я, и надо думать.

И стал я, шмыгая носом, думать. Значит так, нужно сделать так, чтобы прибывшие на поиски пидарасов, пидарасы меня не нашли, а, в идеале, и не искали. Это тезис раз и без этого никак. Дальше будем думать “что делать” глобальнее, а сейчас нужно не сдохнуть.

Значит, у пидарасов в машине что-то вроде “стенограммы”, от гнуси-катеровладельца или сынульки его. На тему “антцы, за сокровищами, в Разилишмитеотепитль, господин офицер!”

Стоп, идти и валить стукача… а в чём он виноват? Кто он нам, сват, брат? И не он убивал и насиловал, просто сообщил. Нет, про него просто забуду. Увижу случайно — сломаю какую-нибудь оконечность, чисто из эстетизма. А не увижу — искать не буду и чёрт с ним.

Все мести заслуживающие — мертвы. Воевать с государствами — глупо. Государства это люди, миллионы людей. Разных, виновных, невиновных, умных глупых… Нет, даже если бы имел возможность — воевать глупо, а и возможности нет.

Но, как-то в городок неназываемый эти гнуси попали, а значит — катер какой. И значит, вскоре будут искать не вернувшихся, скорее всего — уже завтра. А мне нужно сделать так, чтобы не нашли. И главное, меня не искали. Так, прикинул я, окидывая взглядом окрестности. Похоже, нашим мобилем придётся пожертвовать, а готтийский прибрать взамен. И… а, хватит рефлексировать! Огненное погребение — ничем не хуже любого другого, и уж не мне, после бытия Отмороженным магоедом, гимназистку из себя корчить!

В общем, пару часов сортировал барахло, перекидывал важное и нужное на готтийский мобиль. А не нужное оставляя, как есть, в итоге, даже палатку хозяйственную прибрал. Положил в наш мобиль родственников, Арису, призадумался, раздел до исподнего “сторожа” и закинул к нашим. Будет за меня, а кидать туда мародёра, а уж тем более насильника… Ну как-то совсем коробит. И проф, вздохнул я, скривился и чуть опять не пустил слезу — вспомнил “ульяновскую” улыбку по-детски восторженного старичка.

Но покидал насильника и мародёра в мобиль, да и подвёл его к джунглям. И стал, раздвигая эфирными воздействиями зелень, его загонять. Просеку потом поправлю, мысленно отметил я.

И, за полчаса, не без мата, почти доехал до тела профа. Ещё раз вздохнул, раздел насильника и мародёра, да и убийц. Сгрузил оружие и одежду в мобиль, прикрыл добро брезентом. Злобно отпинал готийских пидарасов подальше, на поживу зверью, поднял профа на руки и грустно побрёл к лагерю.

Проверил тело, собрал документы и прочее — если доживу и вернусь в Ант, верну. Или нет, но пусть будет, на всякий. И положил профа в мобиль. Постоял, мысленно попрощался, да и ухватил полупустую, специально оставленную канистру. Облил палатку, ненужное барахло, ну и, само собой, мобиль, снаружи и изнутри. Закинул канистру в багажник, отошёл и начал эфирными вспышками поджигать.

— Прощайте и простите, если что не так, — вслух произнёс я спутникам.

Всё же, наличие души — факт. Так что может и видят, а что-то им не понравилось. Так что прощения просим, но поступать я всё равно буду по-своему.