Тени зимы - Джиллиан Брэдшоу

ловушке. Пришлось отступать. Нам сказали, что Артур, Кей, Горонви и Герейнт целы. Несколько убитых и раненых. Бедивер командовал отражением нападения. Его не обманул отвлекающий маневр у северной стены, он повел основные силы к воротам и сумел помешать планам Артура. Да, Бедивер тоже жив и невредим. Но об этом я узнала позже, когда, наконец, смогла уснуть уже не восходе, а потом проснулась среди дня.

* * *

Случилось это поздним утром. Усталость не прошла, но и спать я больше не могла, потому что почувствовала, что за мной наблюдают. Я села на постели и увидела Артура.

— Тихо, тихо, не беспокойся, — сказал он. — Сейчас только позднее утро. Стражник сказал, что ты всю ночь не спала, а тебе нужно отдохнуть.

— Не только мне, — хриплым со сна голосом ответила я. — Пари держу, ты и вовсе не спал. Долго ты здесь сидишь?

— Только пришел. Если не будешь больше ложиться, может, позавтракаешь со мной?

Мы завтракали в его шатре, как в добрые старые времена в Камланне. Каждые пять минут кто-нибудь обязательно приходил за какой-нибудь надобностью. Артур рассказал о попытке ночной атаки, а я рассказывала ему о предыдущих месяцах и о Бедивере.

— Я видел Бедивера ночью, — неожиданно сказал он.

— В крепости? — у меня перехватило горло.

— Да, — он кивнул. — Он мог бы убить меня, но не захотел. Впрочем, меня не это удивило. — Тут опять кто-то вошел и спросил о корме для лошадей. Артур быстро разобрался с этим вопросом и продолжил. — Мы попали в какой-то переулок, а оказалось, что это тупик. Я неправильно рассчитал ширину улиц, вернее, просто не подумал, что на таких улицах лошадям не развернуться. Как-то не привыкли мы крепости брать… У хорошего отряда копейщиков на таком ограниченном пространстве будет преимущество перед конницей, какой бы хорошей конница не была. Бедивер подтянул к воротам большие силы, нам пришлось отступить. Я ошибся, повел людей по улице не к воротам, а от ворот. Копейщики шли за нами. Мы подожгли какую-то сторожку, огонь разросся, лошади испугались, а из-за шума никто никого не слышал. Вот тут-то я и увидел Бедивера, а он увидел меня. Он приказал своим людям вернуться к воротам, а мы, наконец, смогли выбраться туда же. Разошлись с его отрядом всего в нескольких шагах. Я видел: он страдает.

Я вздрогнула от боли. Оказывается, я так сжала свои же руки, что чуть кожу не ободрала.

— Думаю, он объяснит Максену, что меня нельзя было убивать, тогда мои люди сорвались бы с цепи и разнесли всю крепость. Так оно и было бы. Максен многим обязан Бедиверу. Я тоже много ему задолжал.

— Но ты все равно прикажешь его казнить.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Ты все еще любишь его.

— Конечно! И ты тоже.

Он пожал плечами, глядя куда-то в пространство.

— А как еще? Он много лет был моим другом. Он — половина моей души. Но ради Империи я бы себе и правую руку отрубил. Так нужно, так правильно. Гавейн прав: Бедивер должен умереть по справедливому приговору. Ради того, чтобы Империя продолжала жить. Ради справедливости. Только…

— Что «только»?

Он потянулся через стол и взял меня за руку.

— Только я не хочу, чтобы эта справедливость распространилась и на тебя. — После минутного молчания он продолжил: — Я знал, что буду скучать по тебе. Но все оказалось еще хуже, чем я ожидал. Не только потому, что Камланн и королевство без тебя стали почти неуправляемыми, дела Империи в беспорядке, слуги и фермеры вздыхают всякий раз, когда поминают тебя. Я скучаю по тебе. В дом не могу войти, каждый раз жду, а вдруг ты там. А тебя нет. Перед судом Бедивер сказал, что я требовал от тебя больше, чем может дать любой человек. Это правда, хотя в то время я с ним не согласился. Я позволял себе слабость, срывался, выходил из себя и наваливал на тебя все больше работы, а тебе не позволял требовать ничего. Нет уж, послушай меня. Я понимаю, что даже самым сильным временами нужен отдых. На войне я много раз убеждался в этом. Можно требовать от человека все больше и больше, но, в конце концов, он просто сломается, либо убьет друга на поединке, либо в бою покажет врагу спину, то есть в любом случае доверие потеряет. Я должен был понять, что с тобой делаю. А я вместо этого сидел и судил вас. А сам? Я же сам совершил прелюбодеяние без любви, без принуждения, просто от пьянства и похоти. Я взял королеву Моргаузу! И как я могу осуждать Бедивера за то, что он любил тебя, или тебя за то, что ты ему уступила? Ты не стала бы этого делать, если бы не я.

— Сердце мое, — сквозь слезы проговорила я, — ты напрасно винишь себя во всем. Ты не совершал преступления, а я совершила. Но я люблю тебя, любила даже тогда, когда изменяла тебе. Если ты можешь простить меня, большего я и желать не могу. Это даже больше того, что я заслужила.

Он поцеловал мою руку.

— Наверное, нам обоим надо простить друг друга. Лань моя белая, народ тебя примет, примет как императрицу, если на суде будет доказано, что тебя силой увезли из Британии и держали в плену.

— Но это же не так!

— Это ты говоришь. Бедивер должен умереть. Ты же понимаешь? Этого не избежать. А твоя смерть не принесет пользы ни королевству, ни Братству, ни, тем более, мне. Всем стало бы только хуже. Сердце мое, просто скажи, что тебя силой увезли из Британии.

— На суде? Под присягой?

— Но это же почти правда. Ты же не хотела, чтобы Бедивер напал на вас на дороге, и ты не хотела идти с ним.

— Нет, Артур. Пощадить меня не получится. Люди станут плевать мне вслед и говорить, что я шлюха, сбежавшая со своим любовником, затеявшая войну, на которой гибнут воины, а обманутый и любящий муж пожалел ее и опять сделал императрицей. Они скажут, что ты слаб, что не можешь править королевством. Уж Мордред точно этим воспользуется!

Он поморщился.

— Переживем как-нибудь. Не говори так. Твой кузен написал, что с радостью принял весть о