Опасайся дверных ручек (СИ) - Аноним Эйта

Накануне Анген поделился с ним сходными мыслями: он знал Нию с рождения, как облупленную, но инициация Круга добавила в нее некие новые черты, к которым он не знал, как относиться.

— Она стала менее чувствительна. Раньше не могла пройти мимо всяких кошечек, собачек и прочих птичек с подбитыми лапами, а сейчас… — Говорил Анген, разводя руками.

— Это важно? — Удивлялся Варт. — Это, наверное, Жаннэй.

— Не могла сказать и слова поперек кого-то, кто главнее. Кому я должен быть благодарен за эту перемену? Она так отбрила недавно моего брата — любо-дорого. — Улыбался Анген.

— Майя.

— А куда делась ее доверчивость?

— Юлга. — Здесь уже пришел черед Варта улыбаться. — Прости и… спасибо.

— Ты, вроде как…

— Есть такое.

Анген ободряюще похлопал его по плечу.

— Держись, мужик.

Варт не спрашивал, каково это — знать свою будущую жену с пеленок, как остальные на той предсвадебной вечеринке, потому что чуял все и сам. И щемящую нежность, и опаску, что что-то сделаешь не так, и полную уверенность в совместном будущем, и безграничное доверие, и какое-то теплое желание защищать… Ангену очень повезло.

Это был не первый договорной брак на памяти Варта.

Обычно женихи пахли совсем не так. Пахли растоптанной гордостью, безразличием, раздражением, желанием поскорее закончить всю эту мутотень и нажраться на приданое. Невесты пахли долгой истерикой, иногда — страхом. Безразличием к собственной судьбе, усталостью. Смирением. Нетерпеливым ожиданием вдовства пахли, и это был отвратительный запах. Сладковатый душок измены оборачивался для Варта смогом, забивающим нос и горло, и всегда старался улизнуть с церемонии пораньше, до того, как начнет кашлять.

Иногда пара пахла доброжелательным пониманием, купеческой сделкой, и этот запах хотя бы можно было терпеть.

— Тебе очень повезло, Анген. — Сказал тогда Варт.

— Да уж. Вторая сваха благословляет. — Хитровато прищурился тот. — Спасибо мудрой Хильте рода Элу, что не ошиблась. И, думаю, мне стоит извиниться перед мудрым Вартом рода Хин, что боялся подпускать к невесте.

— Что? — Варт очень быстро осознал, что именно ему сказали.

— За тобой репутация черной свахи, Варт, не ври, что не в курсе. Ты не замечаешь, но рядом с тобой редкая пара не распадется. Там слово уронишь, там посмотришь, там намекнешь… и все. И да, я тоже тебя боялся — а потом подумал, что если уж суждено расстаться, то пусть так и будет. У меня был сложный период, мне казалось — меня купили, но Ния… Я не хотел от нее сбегать. Это было бы предательством. Я решил — если ты за полгода не сможешь расстроить свадьбу, то значит — судьба. К тому же, как бы я запретил Ние с тобой общаться? Она теперь может возразить, да и когда не могла мне казалось неправильным этим пользоваться. Я бы и так ее не бросил, но иногда нужно что-то символическое, понимаешь? Вроде черной свахи…

— Да откуда… С чего ты…

— У тебя мать из рода Элу. Разве не очевидно?

— Это…

— Я понимаю твою растерянность и обиду, но… Мы все — заложники своего дара, Варт. Спроси свою девушку. — Горько усмехнулся Анген. — Прости меня, что использовал тебя — я все равно считаю тебя другом, но пойму, если..

— Не тебе извиняться. — Варт развел руками, — не буду портить праздник.

— Вино отменное, попробуй. Старик вытащил лучшее из погребов Храма, — Кивнул Анген. — Спасибо.

Варт помнил тот диалог в малейших деталях. Он помнил выражение лиц, горьковато осевший на языке привкус вины, острое удивление — как так, неужели и правда не знает?

Варта с рождения убеждали, что мужчин-свах не бывает. Талина и убеждала — Варт помнил не так много разговоров с матерью, она слишком долго считала его живым мертвецом, чтобы по настоящему привязаться, так он объяснял ее вечную отстраненность и отсутствия той теплоты, которые другие матери дарили своим детям. А Варту так хотелось ей верить, что он пропускал мимо ушей все упоминания рода Элу. Он не хотел догадываться, мать не хотела догадываться, и это все чуть не кончилось печально. Было ли нежелание Талины верить эгоистичным? Трудно осуждать кого-то, если тот довел себя до сумасшествия отрицанием очевидного, хотя и Варт чуть не сгорел в кризисе из-за этого отрицания. Наверняка у рода Элу были какие-то ритуалы, которые могли помочь, но Талина и не подумала о них.

Кому она навредила больше? В любом случае, цену свою она заплатила, а Варт был жив и здоров и не хотел ее ни в чем винить.

Зато сразу стало ясно, почему его так часто звали на чужие свадьбы полузнакомые люди. Варт обычно отказывался, но некоторые были слишком настойчивы и он сдавался. Иногда ему везло, но чаще возвращался он оттуда с жестокой мигренью. Может, и примета есть: Варт не улизнул еще до обряда клятв, значит, пара проживет вместе долго и счастливо. Да что там, есть наверняка, и он сам не раз такое слышал, только пропускал мимо ушей. Не хотелось сомневаться в словах матери, не хотелось сомневаться в матери вообще.

А если подумать, он и в адрес Ярта не видел и не чуял особых проявлений материнских чувств. Была лишь одержимость свадьбой Ярта и Яльсы которая теперь легко объяснялась.

Почему она так отчаянно хотела этой свадьбы? Чтобы доказать, что ее дар не пропал после рождения младшего сына? Чтобы доказать, что она талантливее его? Какой она была свахой — черной или красной? А почему дар Талины вообще вел себя так непредсказуемо? Варт никогда не слышал, чтобы у свах были с этим проблемы: наоборот, считалась, что сваха, которая счастлива в браке и имеет много детей, сильнее свахи молодой и неопытной.

И почему она привела Юлгу?

И Варт снова думал, что предлагать Юлге встречаться было не самой лучшей идеей. Не то время и не то место.

Но что-то говорило ему, что того времени и места могло и не случиться.

Зудела на краю сознания обида: его использовали! Его все использовали, и хоть бы кто сказал! И Юлгу ему навязала мать в отчаянной попытке самоутвердиться!

Но Варт смотрел на свадебный танец тех, у кого было гораздо меньше возможности выбирать собственную судьбу и давил обиду в зародыше.

Анген и Ния танцевали во внутреннем дворике Храма. Остальные наблюдали за ними с балконов: даже водникам сейчас не стоило спускаться вниз, потому как это был такой же древний, инстинктивный танец, как и танец инициации Круга, как множество других брачных танцев, и посторонних стихия могла просто перемолоть и выплюнуть на камни переломанными куклами.

И Ния, и Анген были коротко острижены. Их переплетенные в одну косу когда-то длинные волосы давно унесли куда-то вглубь Храма. Танец людей не представлял собой ничего особенно интересного — сверху они казались почти неподвижными фигурами, но водники почему-то смотрели чуть выше и Варт ясно чуял восхищение.