Excommunicado (СИ) - Темида Ди

Вскрикнув на эмоциях, бью по рулю. Резко поворачиваю влево, попадая на Гудзон-стрит. Снова акселератор в пол, снова движок на пределе. А если…

Если Альваро солгал мне и хочет убрать руками Энтони? Господи…

Ещё один весомый повод приложить все усилия, чтобы оторваться.

Вновь поворот, чуть было не врезаюсь в огромной трак, везущий цистерну. Выравниваю руль и попросту рыдаю во весь голос. Понятия не имею, какие высшие силы уберегают меня от аварий и пробок, но я умудряюсь выскочить на 78-ое шоссе.

Наплевав на штрафы, обезумевше мчу на всех парах. Полос становится больше, вот-вот будет съезд на хайвэй. То, что нужно, — я не собираюсь оставаться в городе, который принёс мне столько боли за последние месяцы… И в момент очередного перестроения в крайнюю правую, я сквозь пелену влаги не вижу больше мерседес сзади. Отстал?..

Сильнее сжав кожаную оплетку, веду машину на съезд и вскоре оказываюсь за городом. Губы искусаны почти до крови от постоянного сдерживания рвущихся наружу слёз, носоглотка забита вконец — лишь через полчаса я понимаю, что нужно остановиться и прийти хоть в какое-то подобие нормы.

Вольво с усилием тормозит по неровной обочине, и я, качнувшись на месте, замираю. Свет фар проезжающих автомобилей, разрезающих тёмную дорогу, размывается, словно у меня астигматизм. Сжимаю до боли веки и губы, чувствуя, как раскалываются виски. И опять не могу сдержать чёртов всхлип, опять скулю в голос, снова ударив по рулю и задев клаксон.

Не помню, сколько так провела в салоне, но в какой-то момент всё-таки выхожу, хлопнув дверью до звона стёкол.

«Не стоит возводить меня в абсолют монстра», — сознание позволяет голосу Альваро вновь прозвучать в ушах, когда я усаживаюсь прямиком на бордюр, наплевав на каблуки и костюм. Расставляю ноги, согнутые в коленях, опираюсь локтями в них и, опустив голову, рыдаю. Рыдаю и не могу остановиться, даже когда слизь и солёная влага смазываются по всему лицу.

«Чрезмерное любопытство тебя когда-нибудь погубит, Джейн»…

Мой монстр был прав во всём.

Хочется закричать, но я всё же кое-как сдерживаюсь — не хватало, чтобы добросердечные водители с активной гражданской позицией остановились для оказания помощи и утешения. Поэтому я всё сижу, разглядывая мелкие камни под ногами, и глотаю, царапая гортань, по куску свою непомерную боль.

Не шелохнувшись, не меняя позы. Забыв о времени, не слыша никаких звуков дороги, слившихся в монотонную серую ноту.

И только когда пара начищенных до блеска чёрных мужских туфлей, чуть шаркая, встаёт рядом на бордюре, окидываю их неосмысленным опьяненным взглядом.

Неужели…

Медленно поднимаю его выше, по брюкам, забивая гвоздём маленькую надежду на то, что это он, что нашёл меня, догнал… И когда в конце зрительного пути вижу оскалившееся лицо Монтеры, ощущаю настолько дикий страх, что тело моментально подбирается, собираясь вскочить. Но он оказывается проворнее.

Корни волос натягиваются до сумасшедшей боли, когда он дёргает меня наверх, повернув к себе. Вскрикиваю, чувствуя, как сзади подскакивает ещё один, захватывая кисти в плен и прижимая к моей пояснице.

Расширившимися глазами осматриваю четыре чёрных как уголь эскалейда, окруживших вольво так, что из других путников теперь точно навряд ли кто-то остановится. И в этот миг Монтера отпускает мои волосы, сделав небольшой шаг назад.

Меня колотит так, как никогда в жизни. Поистине нечеловеческий страх заползает прямо к костям, когда я, оцепенев, решаюсь посмотреть в насмешливо-глумливые глаза напротив… Человек из многочисленной своры Леандро всё так же держит мои запястья, не давая и возможности дёрнуться, и липкие щупальца безысходности окончательно опутывают нутро.

— Забавно… — Монтера обходит меня по кругу, осматривая, как ненужную никому вещь: с непередаваемой брезгливостью. — Столько раз искал ахиллесову пяту Рамиреса в его бизнесе, а тут… Оказывается, вот она где. Вот она в чём.

— Я больше на него не работаю… — не могу унять озноб, бьющий по телу, и еле разлепляю влажные от слёз губы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Знаю, что оправдание меня не спасёт…

— На таких, как я и Альваро, не работают только мёртвые, миссис Ричардс.

Он щурит взгляд, вновь остановившись прямо передо мной, и последнее, что я замечаю, — едва заметный кивок человеку сзади.

— Жаль, что он не увидит это воочию, — мой крик впитывается целлофановым пакетом, обтянувшим голову… — Каменное сердце нашего оффшорного короля бы дрогнуло.

«Я живу по принципу: добивайся своего и защищай это после…» — мигнув несколько раз, как сломанная неоновая вывеска, гаснут в умирающем разуме слова Альваро.

Если бы только у нас был второй шанс. Если бы только мы были другими. Я сделала бы всё, чтобы услышать от тебя: «Моя...»

А ты — всё, чтобы дать мне эту защиту…

Эпилог

Письмо,

которое я никогда тебе не отправлю.

Старомодно ли изъясняться женщинам в строках? Ты бы сказала: «Да!», горделиво вскинув подбородок с едва заметной ямочкой. Но всё же я это сделаю, Джейн.

О, эта ямочка… Твои чувственные губы. Пламя в волосах. Невероятной глубины глаза. Невозможно стереть из памяти то, какой ты была в нашу первую встречу. И я не о той, что отпечаталась в тебе тёмным пятном с проблеском наручника на тонком запястье. В тот апрельский день ты ещё не знала, что я наблюдал за тобой.

Решительная. Смелая. Острая на язык. И с таким достоинством проигравшая апелляцию. Помню твой сердитый и неприступный взгляд, когда ты выходила из зала суда. Продолжала озираться по сторонам, наверняка чувствуя моё внимание. А после…

Удачей было после поймать твой взор на кладбище, проезжая рядом. Раздавленная. Потерянная. И уже испугавшаяся. Каков контраст!

Достигший своего апогея твой страх на складе. Я впитывал его вместе с едва уловимым прохладным ароматом дорогих духов. Пойми меня верно — я не жалел, что вызвал в тебе этот страх, он должен был жить в тебе в любом случае, но не думал, что ты прочувствуешь его настолько сильно.

Для меня всё решилось в этот день. Я заполучил тебя, как адвоката, но уже видел бликующее впереди неизбежное — я желал заполучить тебя саму.

Твои провокации, колкие фразы, удававшийся сарказм в ответ на мои слова и действия вдохновляли. Распаляли. Возбуждали. Не только тело, но и нечто глубоко сокрытое внутри. Я получал истинное удовольствие от нашего «общения», хоть оно и не вписывалось ни в какие рамки простоты и обыденности.

Дни завертелись метелью. Меня одолевала неутолимая жажда рассматривать каждую деталь твоего очередного образа. Причёски. Движения. Мимики. Боже, как же хороша ты была на выставке в том простом чёрном платье… Невольно под стать моему костюму. И как же по-девичьи краснела от моих фраз.

Вкус твоих губ долго хранился на моих, когда я сорвался в твоей квартире. С какой же пылкостью ты тогда отвечала! И я понял, что должен. Должен сначала дать тебе знак. Позволить взглянуть на себя иного ещё раз. Показать то, с чем ты соприкоснёшься, если будешь моей. Тогда я ещё полагал, что всё держу под контролем.

Пытки шпиона Монтеры ты перенесла слишком стойко. Больше не боялась меня. Я не ожидал увидеть нездоровый блеск в твоих проникновенно разглядывающих меня глазах и желание мести в солидарность мне и моему бизнесу. Ты покорила меня. Снова. Разве подобное возможно?..

А когда не сопротивлялась моим объятьям в «Плазе», хоть я и тревожился, что вечер сказался на тебе не самым лучшим образом, то попросту уничтожила. Твой первый стон — я никогда не забуду… Во мне прочно поселилась потребность услышать это вновь, а твоё тело… Такая отзывчивость, такая готовность, такая податливость — это поистине стало наградой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Наградой, потянувшей за собой и муку, пока я был после в отъезде. На меня рухнул ворох нескончаемых дел, и среди вариантов нанесения ударов Монтере я слишком часто думал о тебе. О твоём странном отказе. О твоих сообщениях. И намеренно не брал трубку, зная, что не вынесу слышать твой твёрдый и женственный голос и при этом не видеть тебя. Зная, что должен дать тебе время.