Убийство по французски - Мартин О'Брайен

— Итак, — подсказал Жако после того, как было покончено с предисловием — всякими как-ты-там, последними новостями, ворчанием по поводу Гимпье и информацией о переводе Изабель в Париж.

На другом конце провода Мюзон прокашлялся.

— Подумал, вам захочется об этом узнать. Он начал опять.

Жако не нужно было разжевывать, что Мюзон имеет в виду.

— Марсель?

— Не Марсель. Тут вы были правы. Все было тихо со времени вашего отъезда. На этот раз в Эксе.

— Экс-ан-Прованс?

— Нет, Экс-ле-Бен.

— Как ты узнал?

— От старого приятеля по академии. Лескюра. Ферди Лескюра. Он руководит отделом тяжких преступлений в Савойе. Отдел находится в Гренобле. Пока два трупа. Прибило к берегу озера. Озеро Бурже. Поначалу они думали, что это просто утопленницы — точнее, так их зарегистрировали местные ребята, — пока Лескюр не установил, что их нашли голыми. Он знал о событиях в Марселе и приказал провести обследование...

— Пронопразон.

— Диокси... — На другом конце провода возникла пауза, Мюзон пытался справиться с собственным языком — Диоксими... Ди-окси-ми-ро-пла-зо-хип-нол. Боже, почему они никогда не пользуются словами, которые можно произнести?

— И?..

— Тот же эффект, что и от пронопразона, но действует еще быстрее. Имеется производное от него вещество, намного слабее, называется рогипнол. Помните? Оно фигурировало в деле об изнасилованиях во время свиданий? Но это, этот диокси-как-его-там, в сто раз сильнее. Достаточно царапнуть иглой, и ты в отключке.

— Легко достать?

— Очень трудно. Только в дюжине или около того больниц во всей стране. По большей части в геронтологических центрах. В виде раствора используется при анестезии в геронтологической хирургии. По словам Клиссона, который узнал это от Валери, препарат снижает риск образования тромбов.

— А конкретно где находятся эти больницы?

— Ну, во-первых, две в Эксе. Это-то и взволновало Лескюра. Он сравнил там записи о выдаче с наличными запасами и обнаружил в одной несоответствие. Очень небольшое, но все же несоответствие. Что-то вроде двух непонятно куда девшихся пузырьков. Всего-то пятьдесят миллиграммов, но этого достаточно, чтобы усыпить целый город.

Он сделал-таки ошибку, подумал Жако. Водяной допустил ошибку. Сменил лекарство, единственно доступный для него очень ограниченный, защищенный источник. О чем он, вероятно, не подозревает.

— Он из медицинской сферы, — сказал Жако. — Наверняка. Доктор или санитар.

— Похоже на то, — отозвался Мюзон. — И есть кое-что еще.

Любимые слова Жако.

— Да?

— У них имеется жалоба. Она поступила, когда там находился Лескюр. Кажется, от девушки, которая считает, что за ней следят, преследуют.

— Какие-нибудь приметы?

— Ничего. Она говорит, что ни разу ничего не видела. Никого. Говорит, это просто ощущение. Ничего такого, на что она могла бы показать пальцем. Но она уверена, что кто-то постоянно ходит за ней хвостом. И она испугана. Испугана по-настоящему. Если бы не Лескюр, местные парни просто подшили бы жалобу в досье и ничего не стали бы делать.

— Так что заинтересовало Лескюра?

— Эта девушка, она работает на озере. На остановке парома.

— Сообразительный парень этот твой приятель. Все же почему он тебе звонил? Похоже, он связал одно с другим.

— Хотел поговорить с вами. Он не знал, что вы... переехали. Я рассказал ему о Гастале. О том, что произошло. — Мюзон помолчал. — Они кое-что готовят. Он думал, вдруг вы захотите поучаствовать. Может, из уважения.

Через три дня после звонка Лескюру Жако организовал себе отпуск и поехал из Кавайона по автостраде, ведущей на север, ответвление которой у Валенсы заканчивалось в Экс-ле-Бене.

99

Экс-ле-Бен, пятница, 28 октября

Время переезжать, решил Водяной. Опять пора.

Туристский сезон в Экс-ле-Бене закончился. Теперь до весны старые и слабые, хромые и тщедушные будут царствовать в этом старинном уголке. Седовласые курортники с их палочками и тележками для прогулок, с неуверенной походкой и дрожащими телами, со сморщенными озабоченными лицами.

Водяной прогуливался по гравийной дорожке вдоль берега, наблюдая за паромом из Шана, чертящим волнистую, расходящуюся в стороны дорожку на темной поверхности озера Бурже. Водяной обратил внимание, что на его палубах значительно меньше людей, чем на прошлой неделе. К тому же за островерхими вершинами Дент-дю-Шат собирались тучи и холодный ветер гнал по земле листья. Зима стучится в двери.

У фонтанчика для питья рядом с дорожкой Водяной наклонился попить — петелька ледяной воды, — взглядом обшаривая конторку паромного причала, расположенную в сотне метров.

Там была девушка...

Два воскресенья назад Водяной купил у нее билет на прогулку по озеру на полдня. Их пальцы соприкоснулись, когда деньги и билет переходили из рук в руки. Такая близкая. Молодая. Короткие светлые волосы с заколками по обеим сторонам, черная водолазка и клетчатая мини-юбка. И настолько милее остальных! Ни следа макияжа. Веснушки и голубые глаза. Она даже улыбнулась.

Водяной следил за ней вот уже больше месяца, выбирая момент. Здесь, на берегу, чтобы походя бросить взгляд, посмотреть, на месте ли она, иногда заглядывая в казино, где та работала по ночам.

Просто казалось правильным узнать ее таким образом. Это создавало впечатление уважения, близости. Водяной знал, где она живет, в какой магазин ходит и даже что любит из еды. Однажды в супермаркете на бульваре Вильсон у нее в корзинке лежал маленький стейк и пакетик курчавого салата. Водяной купил то же самое, приготовил вечером мясо, салат и накрыл на двоих, словно они вместе обедали.

Водяной даже знал ее имя. Жиннет. Жиннет Брюне. Только еще один раз. Так решил Водяной. Всего только раз. Прежде чем переехать снова.

Опять же пресная вода. Ее Водяной любил больше всего. Такая чистая и прозрачная. А здесь, в Экс-ле-Бене, ее так много, сочащейся из-под земли, плещущей на берег, струящейся повсюду. Настойчиво. Призывно. Ее пульсация. Передней невозможно устоять.

Водяной нашел скамейку и сел, наблюдая за тем, как паром маневрирует, чтобы причалить. Последний сегодня. Когда на берег сойдет последний пассажир, они закроют пристань на ночь, закроют билетную кассу, и Жиннет Брюне пойдет домой, одна, по этой самой дорожке.

Как много раз за последние несколько недель, Водяной последует за нею. Мимо пристани для яхт, по короткому пути через лес, небольшую речушку с глубокими бурлящими запрудами. Только на этот раз Водяной догонит, возьмет ее...

— Простите, мадам...

Мужчина, появившийся словно из ниоткуда, испугал ее. В руке незажженная сигарета.

Нет ли у нее зажигалки, спросил незнакомец. Спичек?

Она знала, что нет, но все же покопалась в макинтоше, похлопала по карманам больничной формы, какую носят медсестры, — просто так, из вежливости. Она решилась взглянуть на него, чтобы покачать головой, и застыла. Знакомое лицо. Где-то точно видела это лицо. Эту крупную фигуру. Просто глыба. Этот слегка искривленный нос, эти сонные зеленые глаза и волосы, собранные на затылке в хвост.

Незнакомец улыбнулся, выбросил сигарету и сел рядом с ней, расправив пальто на коленях. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь вечерним воздухом, и стал смотреть на озеро.

Водяной тоже смотрел. Но не вид привлекал внимание, не темнеющее покрывало воды, не отвесные склоны Дент-дю-Шат, поднимающиеся в миле за ним. Она смотрела на девушку, на Жиннет, свою милую Жиннет, которая стояла возле билетной кассы, руки сложены на груди, словно старалась согреться, чуть горбясь, ежась. Рядом с ней стояли двое мужчин. Они словно прикрывали ее собой. Один, похоже, что-то говорил себе в воротник. Радио.

Водяной оглянулся на дорожку, ведущую в город. На маленькой парковке стояла полицейская машина, и трое мужчин смотрели на нее.

Она взглянула в сторону деревьев. Мундиры. Пелерины. Кепи. Пять, может, больше полицейских шли к ним.

И где-то далеко взвыла сирена. Мужчина рядом с ней вытянул и скрестил ноги, вздохнул.

— Как долго я ждал этой встречи, мадам, — сказал он.

100

Кавайон, пятница, 4 ноября

— C'est une femme[32]?

Соланж Боннефуа не нужно было представляться. Жако было достаточно услышать голос, чтобы узнать, кто ему звонит в это ненастное пятничное утро.

— Это женщина, — ответил он, усаживаясь за стол. Дождь барабанил в окно, все еще стекал каплями с его пальто, висящего за дверью.

— Не то, что мы ожидали, старший инспектор?

— Совершенно не ожидали, мадам.

— Но она именно тот человек?

— Без сомнений.

На другом конце провода обиженно вздохнули.

— Вы забываете, Даниель. Я надзирающий судья, вспомнили? Вариант «без сомнений» со мной не проходит.