«Если», 2012 № 02 - Журнал «Если»

Трудность, которая возникает при попытке обозреть тему, связана с тем, что грань между реальным и нереальным, возможным и немыслимым в историях о расстройствах множественной личности зыбка и почти неопределима.

В давние времена и в литературе, и в медицинской практике все было гораздо проще: если человек уверяет, что у него не одна, а несколько личностей, и некоторые из них подбивают его делать пакости, то перед нами либо безумец, либо одержимый. Скорее всего, последний.

Об одержимости сказано еще в евангельских текстах, и сам Иисус Христос показал, как надо решительно действовать в таких случаях, изгнав из человека, страдающего одержимостью, легион демонов. Историй об одержимости достаточно и в средневековых сочинениях, вроде древнерусского сказания «История о бесноватой Соломонии». Однако в период Возрождения черти стали хитрее, научились лучше маскироваться, и уже эпоха Просвещения вывела тему одержимости из разряда «модных».

Реабилитация наступила в эпоху Неоромантизма, когда шло становление литературы ужасов. А еще чуть позже вселяющиеся в людей демонические сущности заполнили страницы всевозможных пальп-журналов и дешевых книг с яркими обложками. В истории жанра самым известным и успешным текстом на эту тему стал «Экзорцист» У.Блэтти, включая его продолжения — кинематографические и литературные. А снятый по первой книге фильм У.Фридкина вызвал настоящий зрительский бум, сегодня он признан шедевром киноужасов.

Однако в рамках нашего обзора куда интереснее другой роман Блэтти — «Легион», где действует целый сонм демонических индивидов и порабощенных ими сознаний в теле одного человека. Описанная фантастом картина больше напоминает расстройство множественной личности, чем классическую одержимость с ее яростью, корчами и ярко выраженным безумием больного.

Именно после выхода книг Блэтти, ставших бестселлерами, одержимость становится расхожим штампом в хорроре — литературном и киношном. Бесы-захватчики появляются практически во всех известных телесериалах, посвященных сверхъестественному (например, в классическом сериале «Сверхъестественное»). И в качестве одного из распространеннейших явлений в отдаленном будущем (особенно — среди телепатов) одержимость представлена даже во многих романах по игровой системе «Вархаммер 40 000».

Губит любое произведение на эту тему только банальность развития событий. Ну, что нового в том, что влез очередной чертяга в сознание человека и теперь руководит его поступками? Лишь в редких случаях возникает любопытный поворот темы, как в недавнем романе Д.Грегори «Пандемоний», где демоны склонны прикидываться популярными персонажами американской масс-культуры.

Несколько менее тривиальной ситуация становится, когда фантаст объясняет истоки одержимости без привлечения потусторонних сил. Например, у Т.Диша в «Азиатском береге» одержимость «демонами», которые на самом деле являются частью подсознания героя, приводит его к трансформации в совершенно новую, глубоко чуждую ему личность.

Еще более распространенный вариант — это описание вторжения в сознание инопланетного разума, полностью или частично контролирующего деятельность человека, как, например, в «Пассажирах» Р.Сильверберга, «Игле» Х.Клемента, «Четверо в одном» Д.Найта и «Паразитах мозга» К.Уилсона. Иногда инопланетянин даже не пытается скрыть от окружающих факт захвата чужого тела. Но обычно это приводит к тому, что он становится постоянным обитателем местного психдиспансера, как это случилось с героем книги Д.Брюэра «Планета Ка-Пэкс». А в романе Д.Типтри «Выше стен Земли» целая инопланетная раса пытается при помощи «телепатического мыслепровода» вселиться в сознание землян.

Впрочем, и люди не отстают от пришельцев в стремлении поработить ближнего и завладеть его телом. В некоторых случаях даже часть тела, сохранившая остаток чужой души, может подчинить себе несчастного и вызвать раздвоение сознания. Так, например, произошло с персонажем романа М.Ренара «Руки Орлака», которому пересадили кисти казненного преступника. На более высоком научном уровне и более оптимистично описывает схожую ситуацию Ч.Шеффилд в романе «Сторож брату моему». В подобной ситуации оказывается и герой романов К. Сиодмака «Мозг Донована» и «Память Хаузера», угодивший под влияние сохраненного им мозга умершего преступника. У Ф.Рассела в рассказе «Кресло забвения» описано, как герой-преступник создал специальный аппарат для подключения к сознанию жертвы.

Есть в истории жанра повествования и о том, как одержимость человека человеком возникала в результате путешествий во времени. Например, в результате темпоральных перемещений персонаж обнаруживает себя в одном из своих предыдущих телесных воплощений («Смирительная рубашка» Д.Лондона) или оказывается «подселенным» в тело другого человека (революционер Гелий из повести В.Итина «Страна Гонгури»). В сознание различных исторических персонажей проникал герой романа Д.Чалкера «Остановка на ночной стороне».

В отличие от одержимости «простое» раздвоение личности издавна воспринималось как сугубо медицинский недуг. Во всяком случае, еще со времен Просвещения приступы разделения сознания трактовались как безумие, связывались с шизофренией и описывались в литературе. А вот рассказы о раздвоении личности всегда были фантастичны: истории о двойниках, о темной сущности души. Из ранних произведений на эту тему вспомним рассказ Э.По «Вильям Вильсон». Ф.М.Достоевский в повести «Двойник» появление второго «я» героя представляет галлюцинацией. Ярко и убедительно тему раздвоения личности отразил Р.Стивенсон в «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда». Свою трактовку сюжетной коллизии этой повести предложили голландский писатель Белькампо в рассказе «Признание» и американский прозаик Г.Эндор в романе «Осознавая себя женщиной». В рассказе Г.Эверса «Смерть барона фон Фриделя» описано расщепление сознания одного человека на мужскую и женскую личности. Борьба между ними завершилась трагически: барон фон Фридель покончил жизнь самоубийством. Позднее, в рассказе «Работа вдвоем» М.Бишоп также описал, как две личности борются за контроль над телом.

Со времен Стивенсона и Эверса мотив раздвоения личности звучит преимущественно в трагическом ключе. В романе «Человек без лица» А.Бестера больная совесть героя предстает в облике ментального фантома. Раскол сознания превращает человека в кровавого маньяка-убийцу («Психо» Р.Блоха); безумием заканчивается тяжелая форма заболевания у гениального скульптора (Г.Ф.Лавкрафт «Гипнос»). В романе Ф.К.Дика «Помутнение» разделение самосознания, ставшее необходимой частью полицейского прикрытия героя, доводит его до окончательного сумасшествия. Трагически заканчивается распад личности для героев С.Кинга в повести «Потаенное окно, потаенный сад» и в романе «Ловец снов».