Городская фэнтези 2010 - Василий Мельник

— Каса-но-обакэ. Японский зонтик-привидение. Пойдем есть, остывает.

Оксана подняла голову. Под потолком висела обычная лампочка в патроне на длинном шнуре. Своеобразным абажуром ей служило прибитое к потолку колесо от телеги. Шнур был пропущен сквозь осевое отверстие. К колесу крепились нитки, на которых парили вырезанные из бумаги облака и смешные человеческие фигурки с крыльями.

— Интересно у тебя здесь, — сказала Оксайа. — Расскажешь, зачем тебе все эти штуки?

Макс улыбнулся, но не ответил.

После еды он мыл посуду. Оксана подошла сзади, расстегнула и приспустила на Максе джинсы. Запустила в них обе руки.

Следующие полтора часа они провели в спальне. Бумажные облака и картонные ангелы парили над кроватью, над изгибом позвоночника Ксаны, лежащей на Максе. Над его бедрами, зажатыми между ее коленями. Над ее коротко остриженной головой, размеренно двигающейся у Макса между ног.

Оксана встала, накинула рубашку Макса, пошла на кухню. Вернулась с дымящейся сигаретой и круглой металлической коробочкой, похожей на коробки для чая.

— Искала пепельницу. У тебя над столом на полке таких штук тридцать, — сказала она. — Я попробовала открыть, но не смогла. Что там?

Она потрясла коробочку. Внутри что-то пересыпалось с сухим звуком.

— Ты же не просто так спрашиваешь, да?

Оксана села на край кровати.

— У меня была большая любовь. После мужа, после того эпизода с канадцем. Яркий, очень необычный человек. Авантюрист, бывший дизайнер, ушедший в криминал, потом в бизнес. Ты мне чем-то его напомнил в первую секунду. Наверное, поэтому я так агрессивно среагировала. Мы расстались три года назад. Он умер в прошлом году. В клинике для наркоманов.

Макс потянулся к ней, поцеловал в колено. Осторожно забрал коробочку из рук.

— Я не торчу. Увлекался когда-то, давно прошло. Да я бы и не стал хранить дрянь на кухне. Здесь полно мест, где можно спрятать.

— Лучше всего прятать на виду.

— Мне нечего скрывать. — Макс смотрел Оксане в глаза. — В этих коробочках дожди. Я собирал их в разных местах земного шара. Там есть летние дожди Подмосковья. Тропические ливни. Лондонская хмарь. Ледяной град из Северной Европы. Есть даже уникальная зимняя гроза, за которой я охотился пять лет.

— Я не понимаю, — растерянно проговорила Ксана.

Макс решительно встал с кровати. Взял прислоненный к стене дождевой посох.

— Я тебе покажу, — сказал он.

Они поднялись на чердак. Обнаружилось, что две трети круглой крыши вырезано сектором. Ночное небо перемигивалось звездами и дышало прохладой. Справа и слева нависали угрюмые глыбы корпусов безымянного для Оксаны завода. У горизонта шарил белыми пальцами лучей марсианский треножник Останкинской телебашни.

Макс ногой захлопнул люк в полу. В одной руке у него был хмара, в другой жестяная коробочка с дождем.

— Это один из моих первых дождей, — сказал он, с усилием откручивая крышку. — Я собрал его в Крыму, летом, в горах. Четырнадцать лет назад. — Он потряс коробочку, заглянул внутрь. — Совсем мало осталось. — Макс улыбнулся, посмотрел на Ксану. — Но для тебя не жалко.

Оксана села на пол, обхватила колени руками. Макс вынул из торца хмары пробку и насыпал в отверстие из коробочки темный порошок. Вставил пробку на место.

— У меня к тебе просьба, — сказал он. — Сейчас я буду танцевать. Постарайся хлопать или стучать по полу в такт. Вдвоем мы призовем дождь быстрее.

— Как скажешь. — Оксана была настроена подыгрывать ему до конца.

Улыбка на ее лице говорила, что она настроена не очень серьезно, но без ехидства. Скорее Ксана ожидала демонстрации какого-нибудь фокуса, после которого можно будет вернуться в теплую постель. Мужчинам редко приходил в голову более сложный способ ее развлечь, чем продемонстрировать ходовые качества нового спортивного болида или яхты. Оксане было интересно.

Макс стянул через голову футболку, оставшись в одних джинсах и босиком. Он взял дождевой посох двумя руками перпендикулярно земле. Переступил с ноги на ногу, подбросил хмару, поймал и ударил нижним концом посоха о доски. После этого он начал танцевать.

Раскачиваясь из стороны в сторону, Макс топтался на месте. Он постепенно ускорял темп, непрерывно потрясая перед грудью хмарой. Порошок шуршал внутри посоха, ступни Макса звучно ударяли по настилу. Его глаза были закрыты, танец с первых секунд захватил его целиком. Колени поднимались все выше, Макс не просто топал, он перепрыгивал с ноги на ногу. Пол гудел. Загадочным образом гудение, ритмизированное шорохом-стуком дождевого посоха, передалось медной трубе, направленной зевом в отверстие в крыше. Оксана могла поклясться, что труба вибрирует в такт прыжкам Макса.

Почти против своей воли Оксана начала отстукивать ритм ладонями о колени, потом о доски. Голова Макса теперь моталась вверх-вниз, как у болванчика за задним стеклом машины. Руки трясли посох с такой силой, что шорох не прекращался ни на секунду. Более того, он становился громче, отражался от стен, все больше напоминая звук дождевых капель.

Воздух отчетливо посвежел. Оксана почувствовала, что покрывается мурашками. Торс Макса блестел от пота. Потрясая хмарой, он поднял посох над головой. Его глаза открылись, слепо глянув выкаченными белками. Медная труба протяжно запела, наполняя все здание вибрацией. Небо вдруг помутнело, останкинские лучи запутались в серых клубах туч.

Макс упал на колени и из последних сил трижды ударил хмарой о пол. На первый раз небо раскололо синей вспышкой. На второй — сверху обрушилась громовая лавина.

На третий раз хлынул дождь.

Макс лежал головой у Оксаны на коленях. Раскрытым ртом он глотал теплые водные струи. Под пальцами Ксаны его свитые вервием мышцы постепенно расслаблялись. Дождевой посох откатился к стене.

— Признавайся, что ты это подстроил, — ласково говорила Оксана.

— Ты прогноз смотрела на сегодня? — Макс задыхался. — Неделя без единого облачка.

— Может, он поменялся.

— Ага. Запах крымского моря тоже был в прогнозе?

Оксана положила ладонь на его горячий лоб.

— Я никогда не была на море, — призналась она. — Не знаю, как оно пахнет.

Макс сел, опираясь руками о пол. Их взгляды переплелись, как руки альпинистов над пропастью. Дождь стекал по их лицам.

— Ты не была на море? Почему?

— В жизни не сложилось. Выросла на Севере, отца не было, мать не могла себе позволить. В Москву переехала учиться — тоже ездить не было возможности. Вышла замуж, забеременела — врачи запретили. А потом все завертелось без передышки. Последние четыре года если езжу, то в горные санатории или в Швейцарию. Многие не верят.