Де Голль - Марина Арзаканян

Страсти понемногу улеглись. Президент Франции отдохнул и в сентябре отправился с еще одним официальным визитом — на сей раз в Польшу. Де Голль давно выступал за развитие дружественных отношений своей страны с государствами Восточной Европы. После поездки генерала в СССР в 1966 году и поворота к политике разрядки его планы стали воплощаться в жизнь. Президент сам для начала выбрал Польшу. Это была самая католическая страна Восточной Европы. Он служил в ней после Первой мировой войны и хотел посмотреть, какая же она сейчас. Де Голль провел на польской земле неделю, вел переговоры с руководителями государства, выступил в сейме, проехал Варшаву, Краков, Катовице, Гданьск и Гдыню.

1967 год подходил к концу. Президент Франции считал его удачным. В декабре он писал сыну: «В Париже ничего нового. Политический, социальный и экономический год для нашей страны спокойно завершается»{563}. Так, наверное, оно и было. Но уже через несколько месяцев стало ясно, что Франция — дремлющий вулкан, который неожиданно проснулся и стал действовать.

1968 Год

С середины 1960-х годов во Франции все громче стали заявлять о себе студенты. Их насчитывалось более 600 тысяч человек. В своем большинстве это были учащиеся государственных университетов, доступ в которые оставался открытым практически для любого молодого человека, имеющего диплом о среднем образовании. Однако сложная система экзаменов приводила к тому, что лишь треть зачисленных на первый курс заканчивала университеты. Многим студентам такая ситуация не нравилась. В их среде начали складываться так называемые гошистские[53] группировки, находившиеся под влиянием идей анархизма, троцкизма и маоизма. Представители этих самопровозглашенных объединений призывали к бунту против устаревшей системы французского высшего образования.

Гошистское движение быстро ширилось. Студенты все более открыто выступали с требованиями предоставить им право участвовать в решении вопросов, касавшихся условий их жизни в университетских кампусах, а также содержания, форм и методов обучения. Они заявляли, что необходимо «отрицать» и «оспаривать» традиционные устои французского общества, и выдвинули лозунг «запрещено запрещать».

От слов учащиеся постепенно перешли к делу. Гошисты стали срывать занятия. 15 января 1968 года в университетском пригороде Парижа Нантер студенты спровоцировали стычки с полицией. На это событие никто не обратил особого внимания. Главной темой разговоров по всей Франции были предстоящие X Зимние олимпийские игры в Гренобле. 6 февраля де Голль присутствовал на их торжественном открытии. Правда, президенту грандиозный спортивный праздник не доставил удовольствия. Генерал был опечален гибелью в Средиземном море французской подводной лодки «Минерва». Она исчезла с радаров 27 января. Группа аквалангистов во главе с известным океанографом Жаком Ивом Кусто не смогла отыскать даже ее следов.

8 февраля де Голль отправился в Тулон, где участвовал в траурной церемонии по погибшим морякам и морским офицерам. Там президент зашел на борт другой подводной лодки — «Эвридики», совершившей погружение. В тот же день генерал уехал в Париж. В знак траура он в течение месяца носил на левой руке черную ленту.

Весной жизнь президента Франции проходила в обычном русле. Он занимался вопросами международной политики, принимал в Елисейском дворце глав иностранных государств, давал аудиенции. Тем временем ситуация в Нантере становилась напряженной. Студенты срывали занятия, объявляли о своем намерении устроить «культурную революцию». В апреле 1968 года в парижском пригороде начались настоящие беспорядки. Их возглавил известный гошист, выходец из Германии Даниэль Кон-Бендит. Он и его сторонники призывали ликвидировать «классовый университет» и даже свергнуть правительство, все время нарывались на стычки с полицией.

Президент республики и премьер-министр уже были вынуждены обратить внимание на происходящее. Де Голль в это время занимался организацией мирных переговоров между США и Северным Вьетнамом. Он гордился тем, что стороны дали согласие встретиться в Париже. По поводу студенческих волнений генерал просто сказал Помпиду: «Выпутывайтесь»{564}.

Глава кабинета, видимо, посчитал, что «выпутаться» еще успеет. У него давно была запланировала десятидневная поездка в Иран и Афганистан, и 2 мая он уехал. А декан факультета в Нантере объявил о прекращении занятий и исключении Кон-Бендита. В ответ на это студенческие волнения уже переместились в центр столицы, в Сорбонну и окружающий ее Латинский квартал. Учащиеся организовали митинг протеста. 4 мая руководители старейшего университета Европы вызвали полицию. Сорбонну закрыли, многих гошистов задержали.

Такие действия лишь еще более распалили обстановку. Многие студенческие союзы объявили забастовку. Занятия и в высших и в средних учебных заведениях прекратились. Учащиеся вышли на улицы. С 7 по 10 мая беспорядки охватили весь Латинский квартал. Студенты били витрины, поджигали машины, валили деревья и решетки. В ночь с 10 на 11 мая они выстроили в центре Парижа баррикады.

Де Голля такая ситуация поначалу только раздражала. Президент говорил о происходящем: «Они заявляют, что бастуют, но ведь они — не производители… Это трагикомедия, взрыв общества изобилия… На самом деле они хотят только наслаждаться, прожигать жизнь и сеять хаос»{565}. Генерал считал, что необходимо реагировать жестко. 8 мая президент твердо сказал: «Нельзя допускать, чтобы на улице царил беспорядок! Это невозможно! Надо заканчивать с насилием!» Потом добавил: «Вначале делают предупреждение, потом стреляют в воздух, один раз, второй, а если это не действует, то — по ногам»{566}. Президент, конечно, погорячился. Вряд ли он готов был применить такие меры. Однако полиция действовала и дубинками и слезоточивым газом. Только за ночь с 10 на 11 мая несколько сот студентов ранили и столько же арестовали. А Франция, так беззаветно любимая президентом, уже походила на реку, вышедшую из берегов.

11 мая вернувшийся из зарубежной поездки Помпиду решил смягчить обстановку и открыть Сорбонну. Студенты тут же заняли ее. Мало того, 13 мая профсоюзы объявили о всеобщей забастовке, которая очень быстро охватила всю страну. Президент должен был отправиться с официальным визитом в Румынию. Он колебался, но все же 14 мая уехал. Генерал решил, что, в конце концов, «наведение порядка — дело правительства, а не главы государства»{567}. Своим министрам де Голль нравоучительно объявил: «Если мы будем расстилаться перед ними, значит, Государства больше нет. Власть не отступает, иначе она потеряна»{568}.