Ночная смена. Остров живых - Николай Берг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С трудом — но поняли — недалеко мы от деревни.
Надо уносить ноги.
Выкатились на дорогу — еще тошнее стало — там провода какие-то на столбах — так провода снесло прилетевшим куском дерева. Все, тикать надо.
Вышли в Марьино, идем такие милые дети, невинный вид соблюдаем, а местные кулаками грозят и ругаются.
Никон приссал, да и мы — тоже.
— Надо уходить шустро — а то и впрямь мильтоны приедут. Пошли через поля аэрации!
Мы сдуру и согласились.
Поля аэрации оказались местом, куда сливали фекалии, а потом растили капусту. Везде снег, а на этих чертовых полях — жижа. Чуть-чуть не до обреза сапог. Ох, и замаялись мы по этой жиже продираться. Так потом и не собрались на "Пантеру" глядеть, ну его к черту это Марьино.
— Кого сопровождаем? — спрашиваю своего командира.
— Съемочную группу "Дом-3". А заодно "Остаться в живых" и "Последний герой".
— Это как?
— А так. Вторая компания уже такая — хотят быть сами по себе, не подчиняются директору завода, воду мутят — нахрен с пляжа. На выселки. Кошка бросила котят — пусть вертятся как хотят. В мешках пара ружей. Рация коротковолновая. Жратва на три дня. Короче — набор "Счастье Робинзона". Понравится жить своим умом — на здоровье — одумаются — сеанс связи оговорен.
— А если разбойничать начнут?
— Виселицы видел у Завода?
— Нет.
— А они там есть. Так что — выбор их.
Один из пассажиров восклицает:
— Вы не имеете права так поступать с живыми людьми!
— Увянь! — веско велит Ильяс.
И тот вянет.
— Эй, живорезы — вот это местечко, что я говорил — обращается к Ильясу и мне водила — молодой парень, чернявый и покрытый густой многодневной щетиной. За рулем автобуса он выглядит аутентично, ни дать ни взять типовая маршрутка с типовым водителем. Тычет пальцем за окно. Там какой-то поселок вроде.
За окном — слева пожарище. Несколько домов сгорело — стоят коробки. У дороги валяется пара десятков тел — чуть ли не рядком — обгорелые, чернокопченые, в лохмотьях одежды. Поодаль — несколько таких же стоячих. Вроде даже двигаются.
— Во, второй с краю видите?
— Ага — отзывается глазастый Ильяс.
— Что, что там? — спрашивает с ужасом глядящий в окно пассажир.
— А огнеметчик тут какой-то образовался — неторопливо рассказывает снайпер.
— Решил огнеметом зомби жарить? — удивляюсь я.
— Йепп! Только не учел, что прожарить мозги в черепной коробке куда как не просто.
— Надо было ему с микроволновкой бегать.
— Да тоже результат аховый. Сейчас Марьино пойдет?
— Марьино. У наших тут блок пост был. Потом Морфеус пришел — и все, свалили.
— Почему Морфеус?
Водила задумывается.
— Просто он то ли черномазый, то ли горелый — харя у него черная. И двигается быстро. То есть двигался.
— Упокоили?
— Черт его знает. Гоняли его бэтром, вроде б подстрелили.
Марьино пустое. Ни людей, ни зомби. Только на выезде мелькает что-то неприятно быстрое, тут же скрываясь за домами. Не могу сказать что именно — то ли здоровенная собака, то ли некрупный зомби. Успеваю зацепить взглядом характерные детали человеческого костяка наполовину торчащего из канавы. Чисто обглодан. О, еще один поодаль. И еще вон, подальше от дороги, кучкой, сразу несколько.
Наши пассажиры встревожились, побледнели еще больше. Не повезло им, попали под раздачу. Я ведь не маленький, прекрасно понимаю, что пока мы тут с охотничьей командой и прочими такими же дураками носимся, спасая мир, ребята половчее нас устраивают себе сладкое будущее. Нет, конечно и Николаич и Ильяс — люди вовсе не простые, своего не упустят, а в карман положат, но по сравнению с некоторыми моими знакомцами по той, добедовой жизни, — пионеры-альтруисты, бессеребренники полные.
В блокаду от голода и холода умерли сотни тысяч человек, другие сотни тысяч погибли в невыразимо жестоких боях, которые немцы, прошедшие еще Первую Мировую сравнивали с мясорубкой под Верденом, но ведь были и такие, кто сколотил состояния, обзавелись роскошными коллекциями искусства и всякими ценностями… Я прекрасно понимаю, что в том же Кронштаде сейчас уже вполне себе орудуют шустрые ребята, и их потомки будут называть нас лохами. Как потомки удравших в Ташкент последнее время старательно поливали дерьмом воевавших в Великой Отечественной… Что-то меня на патетику потянуло, да и вообще расслабился. А это и понятно — на Ильяса глядя — он тоже не за окрестностями следит, а скорее за пассажирами. Нет, окна сеткой защищены, мы вооружены, но как-то это все на школьную экскурсию похоже.
Или все эти разговоры про этого Морфеуса — пугалки? Мороза на высылаемых нагнать, чтоб одумались? Но кости-то обглоданы. Не бутафория.
Места после Марьино — пустынные, пару раз поодаль мелькали деревушки, но мы шустро прем по прямому как линейка шоссе. Сворачиваем вправо, проскакиваем деревню.
— Авек плезир — Велигонты — меланхолически заявляет Ильяс.
— Следующая — конечная, Узигонты — в тон ему вторит водила.
И впрямь — скоро тормозим.
Пассажиры выгружается, водила глумливо подражает телеведущим, комментируя высадку. Мне почему-то противно это слушать, отхожу к буханке, около которой покуривают двое камуфляжных.
Здороваюсь, представляюсь.
Шофер бурчит что-то себе под нос, кидает сигаретку и лезет в кабину. Второй, рыжеватый, с белыми ресницами оглядывает меня с головы до ног, потом протягивает руку:
— Капитан Ремер.
Странно знакомая фамилия. Совсем недавно встречал.
Вспомнил! "Операция "Валькирия" — покушение на Гитлера.
Точно. Там как раз был майор Ремер — наш попутчик в чине чутка не дотянул до однофамильца. Отто Ремер, майор охранного батальона — тот, кто пустил под откос операцию "Валькирия" — потом отсидел три года в демократической уже ФРГ за то, что считал, что надо дружить с СССР, а не США.
Немцы давно делятся на две группы, одни считают как Бисмарк — с Россией лучше не ссориться, другие хотят в очередной раз "Дранг нах Остен" покорить славянских дикарей. Ремер бисмарковские взгляды разделял. А вот антигитлеровские заговорщики — как раз не очень. Если бы они победили — скорее всего, наши союзнички быстро пересдали карты. Видно у них были личные счеты именно и только с Гитлером.
А вообще редкий случай, когда фронтовики могут исполнить свои эротические фантазии по отношению к штабникам.
Этот столичный охранный батальон был командой выздоравливающих фронтовиков, что особенно пикантно — возможность отдохнуть в столице, своего рода поощрение. И когда они лупили штабных прикладами — оттянулись, небось, исполнив заветную мечту каждого фронтовика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});