Ночная смена. Остров живых - Николай Берг

Рабы, уже большей частью помытые, испуганно и с ожиданием уставились на Ирину.

— Эта вполне банька подходит — открыла низенькую, но широкую дверь Мелания.

Ирка осмотрела старенькую, но вполне крепкую баню, согласилась. Невеликая банька была с разнобродными тазиками, топившаяся по — белому, с крохотным предбанничком, где лежало на скамейке забытое кем-то сырое вафельное полотенце, да в углу висел древний обшарпанный веник, годный скорее для того, чтоб пол мести, зато кованый засов на двери был словно крепостной, да и случись что нехорошее выскочить можно было и через дверцу на фронтоне. Про то, что и дверцу можно взять на мушку Ирина решила не думать.

Велела натаскать воды в котел, нагреть. Строго посмотрела на рабов. Те зашевелились. Cкладывалась странноватая ситуация, когда Ирка не представляла как себя с ними вести — и "сотрудники корпорации" тоже были в недоумении — рабы они по-прежнему или уже свободные граждане с правом всякого разного. Пока, правда, подчинялись безоговорочно.

Пока рабы заново грели воду и мыли после себя баню, Ирина вернулась к мужу, отослав Веру, собравшую узел с чистым бельем и какими-то шампунями проследить за подготовкой банного дня.

Витя уже проснулся. Пожаловался, что повязка давит, попросил попить. Да, место раны отекло, нога опухла, но в целом Ирке показалось, что муж куда лучше выглядит, чем вчера. Оживел как-то. По его просьбе Ирина, пыхтя паровозиком, в несколько ходок по лесенке, приволокла в комнату к Виктору весь арсенал, который собрала и нашла — поставила ружья рядком у кровати, ящик с патронами (так и не разобранными после Веркиной сортировки) установила на табуретку, добавив шесть незнакомых сверкающих патрончиков из кармана. Заменив перевязку и дав мужу в руки чистить тот самый роскошный карабин, чтоб не заскучал, Ирка заперла двери внизу и, грустно глянув на побитые, сиротливо стоящие на улице джипы, отправилась в баню.

Вера печально стояла у двери бани и, увидев напарницу, пожаловалась:

— Прикинь, тут даже душа нет!

— Я в курсе — ответила Ирка. И ухмыльнулась в душе.

Сразу мыться не получилось — в топке еще плясали огоньки красивые, чистого синего цвета. Ира вздохнула, обошла баньку, глянула, что находится вокруг.

— Эй! Если что заметите неладное — кричите — окрикнула она топтавшихся неподалеку рабов.

— Что не идем-то? — нетерпеливо сунулась Вера.

— Угли еще не готовы. Угарный газ прет. Так что вьюшку не закрыть, иначе угорим.

Вера посмотрела искоса.

— А эту — как ее — зачем закрывать?

— Не закроем — тепло выдует в момент, не баня будет. Ладно, пойдем пока, разденемся, то — се.

В предбаннике было жарко наверху и холодом несло по полу. Почему-то слегка пахло хлебом и палой листвой.

Раздевались не торопясь. Ирка не удержалась и весьма пристально оценила, незаметно бросая быстрые взгляды, когда Вера не могла этого засечь — как напарница сложена. И не очень порадовалась наблюдениям — личико у Веры было простоватым с носом кнопочкой, а вот сложена она была куда как хорошо. Свою стать Ирка знала прекрасно и не обольщалась. Была она ширококостной, крепкой, с тяжелыми крупными грудями и плосковатым задом. Насчет своей талии Ира считала, что "она в принципе есть". У Веры талия была настолько явно выражена, что и говорить не приходилось о принципах. Бедра худоваты и груди невелики, но — тут Ирка вздохнула с грустью — красиво смотрелись. Она всегда завидовала тем девчонкам, у кого грудки были острыми, с задорно торчащими вверх сосками. И соски как на грех были красивыми — светлокоричневые цилиндрики с ровными кругленькими ареолами.

— Хоть бы задница у нее была волосатой! — не очень по-товарищески пожелала мысленно своей напарнице Ирина, вспомнив, как ругался прошлым жарким летом Витька, когда они ехали в тесной маршрутке и он чуть не ткнулся носом в волосатый крестец стоявшей перед его сиденьем девахи. Та и впрямь здорово придумала носить подспущенные джинсы со стрингами, имея при том банально волосатую попу. Витька потом долго возмущался этим фактом. Не нравились ему волосатые женские задницы. Именно по этой причине шерсть снизу спины у женщин вполне Ирку устраивала.

Но, к сожалению и попка у Веры оказалась аккуратной, приятно круглой. И вся Вера была складной, изящной и — чертово слово пришло в голову — грациозной. Такие мужикам нравятся — это Ирка знала. А мужиков тут раз — и обчелся. И это ее собственный мужик, между прочим.

Ирка покраснела от злости, а потом покраснела еще гуще, когда Вера осведомилась — а что это ее так рассматривают, словно она тут стриптиз исполняет?

Братец еще больше осунулся, вид имеет красноглазый и осовелый, да еще от служителя Асклепия прет неукротимо пивом. То, что братец смолит какую-то очень подозрительного вида сигаретку, дополняет картинку.

— Смесь собачьей шерсти со спитым чаем, обрезками ногтей и старым сеном? — нюхнув вонючий клуб дыма, спрашиваю я своего ближайшего родственника.

— По вкусу — да. Но чем богаты. Написано вроде, что "Самел", но такое и на Малой Арнаутской улице постеснялись бы делать. Надеюсь, что те, кто эти сихареты сделал, умерли в страшных корчах.

— Ага. А трубку и табак проепотерял как всегда? Упырь профукал артефакт?

— Да в общем… Кстати — здравствуй!

— Кстати — да. Выглядишь фигово.

А что тут еще скажешь — замурзанный у братца вид. Бомжеватый. Словно он как Пирогов и оперирует и вскрытия делает в одном и том же наряде. Впрочем, особо чистюлей он никогда и не был.

— Дык тут уже сколько раз вспоминал свое мирное житье в морге с теплым чувством… И Миха рядом и спать можно сколько влезет и даже Прозектор за окошком уже как-то по-иному видится.

— Пивом от тебя бьет сногсшибательно…

— Оно сытное. Я его ем. И пью. А главное — полгода срок годности. Через полгода пива не будет. Ваще! Представляешь?

— Хочешь успеть выпить море?

— Все не выйдет, но сколько смогу. Тут вот дело какое — я договорился с летунами с Бычьего Луга, что они тебя смогут взять с собой — у них вылет будет в направлении Новгорода. Завтра или послезавтра. Смекаешь?

Еще бы не смекать — два лаптя по карте — и та самая деревушка, где наши папа с мамой застряли. Здорово!

— Тебе как это удалось?

— Опыт не пропьешь, как грустно сказал художник Артемидьев, оглядывая свою пустую мастерскую. Оказалось, что в потоке помог родственникам какой-то фигуры с аэродрома. То ли роды принял, то ли прободную диагностировал и упек в Кронштадт — не помню уже. Спросили, чем могут помочь мне. Ясно дело — чем! Вот я тебя и сосватал.