Лунная соната для бластера - Владимир Серебряков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только две колонии выбивались из этого ряда. Альфанская система, способная обеспечить себя всем необходимым — но туда переселится Служба, а судьба Селены-прим всем памятна.
И домен Луны.
— Что же до вашей родины… — промолвила Элис, словно читая мои мысли, — она отрезана от мира, и связь не восстановится еще несколько лет. Полагаясь на лифты, мы не строили космических кораблей. — В голосе ее слышалась странно глубокая печаль. Как у древней старухи. — До восстановления лунных лифтов еще долго никому не будет дела. С гибелью Земли Солнечная система превратится в провинцию. Очень важную — сюда сходятся все пути Доминиона. Но метрополией станет Селена-прим. У Дэвро и Карела будет достаточно времени укрепить свою власть, а потом разобраться, кому из них она должна принадлежать. Президент-управитель, конечно, будет бороться с обоими сразу, но вряд ли ему повезет.
— Значит, мы должны им помешать, — ответил я машинально.
— Мы?
— Да, мы. А кто еще?
Мы висели в невесомости совсем рядом, молча. Стальной пузырь капсулы мчался сквозь пустоту. Если бы здесь были обзорные экраны, мы видели бы, как медленно закатывается за горизонт полумесяц Земли — нашему снаряду предстояло сделать полный оборот, прежде чем он подойдет к станции «Лагранж-2».
Цепляясь за спинки кресел, я подплыл к шкафчику, нашел несколько туб колы — и ни крошки съестного. Еще там завалялся лист с мушками, хотя мне бы гораздо полезнее была искусственная почка — столько всяких химикалий уже циркулировало в моей крови. Одну тубу приторного напитка я опустошил сам, рассудив, что глюкоза лишней не бывает; вторую предложил Элис, но выпила ли она ее — так и не увидел, потому что взамен отработавших мушек налепил суточную снотворную, и тут же отрубился.
Глава 13. Распад
Мне снился кошмар: снова я бежал по коридорам лунного Города, и тряслась земля, и трещины медленно змеились по стенам, взбухая бело-синими почками конденсата там, где теплый воздух соприкасался с ледяным камнем. И, понимая, что бежать поздно, я одновременно осознавал, что выхода из этой смертельной ловушки мне не будет, покуда не истощится снотворная мушка.
Действительность оказалась немногим лучше: капсулу сносило куда-то вбок. Тошнота ворочалась за грудиной, точно я проглотил какую-то склизкую тварь, которая пытается выбраться из кислотного озера моего желудка. Озеро было жутко кислотное — есть хотелось непереносимо. Если не брать в счет выпитой в полете колы, у меня крошки во рту не ночевало со вчерашнего… нет, уже позавчерашнего дня. Как и всякий лунарь, я никогда не испытывал настоящего голода; теперь довелось — беспозвоночная тварь отрастила коготь, противно шкрябая под ложечкой.
— Я провожу коррекцию, — пояснила Элис. Под глазами девушки залегли круги, даже кабель, соединявший ее с инфоразъемом, как-то устало провис. — Сбросовыми клапанами, — пояснила она, прежде чем я успел выпалить, что капсулы не оснащены реактивным двигателем. — Стравливаю атмосферу… эти идиоты позволили станции отойти от равновесной точки.
Я затравленно оглядел глухие, плохо заплесневелые стены. На баллист-капсулах не только обзорных экранов, но и радара не было. Мы мчались наугад, в пустоту: промахнешься — и будешь до-олго лететь в лучшем в мире саркофаге… если не превратишься в падающую звезду. Если мы минуем станцию, наша траектория пройдет через верхние слои земной атмосферы.
Элис сидела неподвижно, ремнями притянув себя к креслу и закрыв глаза; пальцы ее время от времени подергивались. Я мог представить себе, какой длины битстринги проносятся через ее мозг. Локаторы Лагранжа-2 и Луны считывали положение капсулы; компьютеры сателлит-контроля обрабатывали данные, и передавали обратно; а Элис по устаревшим на целые секунды векторам рассчитывала, какие команды подать на клапаны сброса. Мы выходили из гравитационного поля Луны, приближаясь к плоскости равнодействующей, в которой лежат точки Лагранжа, и скорость наша по отношению к лифт-станции неумолимо падала.
— Входим в зону контакта, — сообщила Элис, не открывая глаз.
Переменное ускорение вызывало неприятное чувство — казалось, что капсула хаотически вращается, а глаза отрицали это. Но мы уже попали в зону действия магнитных захватов. Теперь оставалось только ждать. Или мы в течение пяти минут окажемся на станции, или через несколько часов сгорим в стратосфере. В начале космической эры скептики утверждали, что промахнувшаяся мимо цели баллистическая капсула обязательно врежется в Землю, оставив кратер наподобие лунарских. На самом деле от нее даже пепла не остается — проверяли (не нарочно, разумеется).
Элис была спокойна, и это обнадеживало. Очевидно, сближение шло по плану.
И вот через оболочку до меня донесся первый звук — глухой лязг сомкнувшихся креплений. Слава Богу, долетели. Теперь остается мелочь — объяснить администрации Лагранжа, кто мы такие и откуда взялись.
Похоже было, что кто-то взял на себя этот труд раньше нас. Я даже догадывался, кто — после смерти Меррилла высшим чином Службы на Луне оставался Дэвро, и в его власти было скормить оставшемуся в метрополии начальству какую угодно версию. Когда капсула заняла свое место в причальных захватах, и отворился люк, в приемном шлюзе нас встречали шестеро — четыре станционных служителя в зеленых комбах, похожий на затравленную курицу администратор и голубец при полном параде. Вот и разрешился столь интересовавший меня вопрос о рядовых Колониальной Службы — бывают, оказывается!
— Михаил Макферсон? — рявкнул голубец, едва распахнулась дверь. — Вы арестованы за убийство, участие в противоправных действиях и неподчинение прямому приказу майора Колониальной Службы!
Ну еще бы, подумал я. Для тебя и майор — птица небесная. И откуда только берутся такие, прости Господи, лизоблюды? Что б ты сказал, наступи я генералу на ногу?
— Для начала вы обознались, рядовой. — Я постарался вложить в свой голос пару брикетов каменного льда. — Никакого Михаила Макферсона я не знаю. Судя по вашему тону — к счастью.
Голубец как на стену налетел.
— Представьтесь! — потребовал он.
— Начнем с вас! — парировал я.
Окружающие интерпретировали мое отчаяние не то как беспардонную дерзость и наглый блеф, не то как свидетельство высокого положения и больших возможностей. Колониальщик посинел под стать мундиру, но представился.
— Рядовой Колониальной Службы Игнасио Санчес!
— А я — гражданин домена Луны по праву рождения Миша Макферсон. Миша, прошу заметить, а не Михаил, — ответил я, после чего с наслаждением наблюдал за причудливой игрой оттенков на его щеках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});