Все, кого мы убили. Книга 1 - Олег Алифанов

– Не так уж плохо, – рассмеялся я. – Если его арестуют и найдут письмо, вы окажетесь вне подозрений. Но глупо. В таких случаях пишут два письма: второе – жандармам, куда отправляют известный список лиц. Берите пример с Шервуда-Верного. Впрочем, меня это не трогает. Расскажите о том, что касается меня: как вы оказались здесь и для чего искали встречи?

– Когда вы уехали вслед за Анной, я места себе не находил от ревности, зная, что вы имеете возможность гулять с ней по бульварам Одессы. Я подслушал, как князь говорил вам о том, что не отдаст за меня Анну. – Артамонов вскочил, лицо его озарилось страстью безутешного страдания. – Какие только замыслы не рождались в голове моей: броситься за ней, соблазнить её, убежать в Европу, тайно венчаться!.. Я просил Прозоровского о разговоре, и сразу же объявил, что знаю о наследстве. Разумеется, я скрыл от него своё участие в обществе его врагов.

И Владимир почти точь-в-точь поведал мне историю двух семей, слышанную мной от Прохора.

Я не решился продолжать настойчивые расспросы. Он, как и я, нуждался в отдыхе. Я успокоил его тем, что свидание моё с княжной в Одессе не состоялось, к чему он отнёсся равнодушно. Мы отправились в город, где славно отобедали, выпив за примирение целый кувшин местного белого вина. Лишь тогда он, не дожидаясь моих понуканий, продолжил свой рассказ:

– Я получил от князя обещание наделить меня наследством немедленно, он уже посылал за стряпчим, когда я сам просил его повременить. Да, не удивляйтесь. Что дали бы мне земли под болотами? Они нужны Россетти, но не мне. Он думает, что в них полно золота, я уже знал тогда, что там его нет. Обретя их, я оказывался между молотом тайных братьев и наковальней безденежья. Ведь с получением наследства я терял содержание от князя, которое, по правде говоря, всегда находил щедрым. Никто другой из непосвящённых вовсе не дал бы за них и полушки. Продать Россетти? Но он не стал бы покупать без твёрдых доказательств их ценности.

– Земли эти могли вы продать самому Прозоровскому.

– Он заявил, что они более не нужны ему, ибо всё, что его интересовало, он уже извлёк.

– Лжёт. Вы рассказали Голуа о том, кого нашёл там князь?

– Нет! Ни ему, ни кому бы то ещё. Я вообще-то чувствовал себя в высшей мере обескураженным тем, что мне попросту нечего доложить моим хозяевам – даже если бы я того желал. Золота скифов у Прозоровского имелось немного, из болот же и вовсе извлекали камни да кости. Но они всё равно о чем-то догадываются. Знали и раньше, неспроста же они заявились к болотам. Да и разве я сам знаю, что и кого нашёл князь? Я собирал скелет из того, что он предложил мне, сообразуясь лишь со своими вкусами и классическим образованием, а оно, заметьте, не допускает вольностей.

– Вы хотите сказать, что решение, найденное вами для расположения костей – не единственно возможное? – со скрытой надеждой спросил я.

– Я ничего не хочу сказать на сей счёт, – отрезал он. – Я не зоолог, а художник. Знаю лишь, что не смогу содержать проклятое наследство, а сам не имею склонностей к раскопкам. Итак, вскоре после обрушения дамбы и отъезда многих действующих лиц, получил я распоряжение тайного общества следовать за вами на Восток и не спускать с вас глаз, пока другое лицо не сменит меня.

– Чего ищете вы? Или – они?

– Меня обязали следить за вами и сообщать обо всех передвижениях, словно вы, Рытин, армия врага, остальное – их дело. Говорю вам об этом с чистой совестью, ибо за пять недель до сего дня я отправил то злополучное письмо Россетти с отказом от службы, поскольку не обещал исполнять любые их прихоти, кроме первоначально оговорённых. В конечном счёте, они лишь ищут древности. Кажется, весь рынок Европы у них под надзором. А Новороссия с её набитым золотом курганами для них просто рай. Предполагаю, что с Прозоровским вышел у них швах, но теперь они отыграются на вас, раз уж шанс представил вас им.

– Вы не исполнили до конца и того первого уговора, и всё же решились на разрыв?

– Я не сообщил им выводов князя, но говорил, что через мои руки не прошло ни крупицы золота. Они знали, что я не допущен до раскопа.

– Но в Бейрут вы приехали, – без упрёка сказал я.

– Один из них не спускал с меня глаз до самого отплытия из Константинополя. Мне даже письма не удалось отправить. Видите ли, уж если я и могу числить себя в подчинении кого-то, то это мой наниматель Россетти, но никак не Голуа. Последний же мнит себя, кажется, моим безраздельным начальником, на том лишь основании, что призван раньше и забросил сети глубже.

– Не потому. Просто он может убивать, а вы нет.

– Я боюсь его, но вынужден слушаться и одновременно обращаться за решением дела к высшей инстанции.

Что-то в его изложении не сходилось, но я никак не мог уловить нити, и от того раздражался.

– Голуа забыл добавить, что особенностями иллюминатских… да! – иллюминатских обществ является также и то, что каждому этажу иерархии положено знать лишь о необходимом. Необходимом – для исполнения поручений, связанных с конечной неведомой целью. Но, – я повысил голос, – не достаточном для того, чтобы делать выводы о задачах генералов.

– Но я убеждён, что Россетти – в числе высших иерархов. Не может же принц…

– Может! – оборвал я его. – Титул – не признак. К тому же титул, присвоенный обществом, может вводить в заблуждение своим несоответствием в жизни вне его. Представьте себе, попадая в жернова проходимцев с самомнением высотой с Вавилонскую башню, даже и высшие сановники и аристократы превращаются в обыкновенных дойных коров, пасомых самозванцами, присвоившими себе чин ареопагитов или маршалов. Император Павел состоял в масонах, но и близко не подпускался к управлению братством. В то же время вполне уверенно патронировал Орден госпитальеров, являясь великим магистром. Вот вам пример отличия тайных обществ от явных.

– Всё так, – обречённо молвил он, и плечи его поникли. – Вчера я получил ответ от Россетти. Он настоятельно требует мне оставаться в Бейруте для встречи с ним. Я не посмел бы испрашивать у вас совета, Алексей Петрович, но нахожусь в безвыходной ситуации.

– Молитесь Георгию Победоносцу. Он уроженец сего града, и у себя дома особенно силен.

– Я обязан сообщить им свой адрес через французское консульство. Но я не стану этого делать.

– Сообщите вы или нет, вы тут как бельмо на глазу, за вами следил мой Прохор, да и сам я наткнулся на вас в первый же день на базаре. Надо бы вам спрятаться хотя бы на время, Владимир. А с его эмиссаром может встретиться ваш эмиссар, предположим, я. Или Прохор Хлебников. Он ловкий малый, а когда не пожалеете червонца, то вашему магистру я не позавидую. Но, – я пресёк его попытку благодарить, – сначала вы должны рассказать мне правду.