Дьявол предпочитает Armani (СИ) - "К.О.В.Ш."

— Чернов!

Дан резко подскочил и понял, что пропустил последнюю фразу Алексея. Стало стыдно и мерзко от себя.

— Я полностью с вами согласен, — не моргнув, сказал Даниил.

— Правда? — улыбнулся задорно Алексей. — Отлично! — начальник повернулся спиной к парням и пошел вглубь своего огромного кабинета к мини бару.

— Я убью тебя, — простонал Илюха, бешено глядя на Дана. — Ты зачем согласился с ним выпить? Мы теперь до ночи не уйдем, — вздохнул блондин, ослабляя галстук.

— На что я согласился?! — Дан закрыл глаза, думая, что хочет оказаться где-нибудь на другом конце земли.

Через полтора часа Илюха все же смог сбежать, а вот Дан нет. От природы малопьющий он думал, что коньяк вот-вот польется из ушей, а шеф все еще был трезвый, как стекло. Дан пытался отказаться и не пить, но шеф его не слушал и только подливал еще. Когда Дану показалось, что мир перевернулся вверх тормашками, Алексей вдруг стал вести разговоры за жизнь, и Дану пришлось нехотя отвечать. Пьяный язык и мысли сдерживать было все сложнее, но Дан все равно не раскалывался.

— Ну, что ты за человек такой, — хихикнул весело Алексей, — как ерш. Я же вижу, что парнишка ты нормальный. Скрытный только и нелюдимый.

— На встречах очень людимый и обаятельный, — улыбнулся криво зам.

— Ой, на встречах все мы такие. Почему ты в жизни такой кремень?

— Издержки профессии, — выкрутился Дан.

— Жениться тебе надо, а то совсем сухарем станешь, — подмигнул шеф.

— От женщин одни проблемы, — недовольно сказал Дан, выпивая очередную стопку коньяка.

— Тебе вроде двадцать семь, а рассуждаешь, как мальчишка. Или ты женоненавистник или шовинист? Ты знаешь, по тебе тут все бабы сохнут? — снова захихикал Алексей. — А ты такой неприступный, что они страдают молча.

— И хорошо, что молча, на работе надо работать, — тем не менее Дан покраснел. Он и не представлял, что нравится такому количеству женщин. Это казалось странным, еще страннее это было слышать от Алексея.

— Из всех моих подчиненных, ты самый занудный. Хоть бы разок с похмелья пришел, — засмеялся Алексей.

— Благодаря вам, завтра приду, — Дан обреченно смотрел, как ему наливают еще стопку. А ведь Илюха предупреждал, что рано или поздно это случится. Если шеф захотел с тобой выпить, все, назад дороги нет.

— Ну, раз уж ты все о работе, скажи мне, как там наш спор. Ты еще не сдался? — весело спросил Алексей. — Генка хороший парень. Я с ним с института знаком. Не без греха мужик, но он не обворовывает меня и компанию.

Дан моментально начал трезветь и отодвинул стопку в сторону. В эту минуту ему стало почти жалко Алексея. Он верил в своего друга, а друга-то и не было уже давно. Дан попытался представить, если бы какой-то пацан к нему подошел и нагло сказал, что Макс — говна кусок, что бы он сделал? В лучшем случае в морду дал по-мужски, возможно, устроил бы такое же пари, чтобы выиграть и посмеяться над оппонентом. Но, что если бы Макс правда был плохим, какое это было бы разочарование? Дан тряхнул головой и взъерошил волосы. В любом случае, он предпочитал правду, какой бы она не была. Больше всего он терпеть не мог иллюзорную ложь.

— Послушайте, на самом деле, кхм, я… я оказался прав. Это Геннадий махинировал. У меня уже есть доказательства по поводу его предыдущих операций и практически есть по поводу нынешних.

— Даниил, — Алексей тут же побагровел от злости, — я тебе говорил и говорю сейчас. Это не Гена!

— Нет, это ваш Гена! — Дан почувствовал, что все, край. Говорить надо сейчас и не важно, что не хватает доказательств, он выложил все. — Я связался еще раз с уволенными мной, они признались, что он им говорил, как делать проводки по липовым контрагентам и сливать на офшорный счет Гены и…

— Это голословно! Доказательства где? Ты уже это говорил. Нигде нет его подписи или фамилии, нет ни одного доказательства.

— Он открыл липовую строительную фирму! Вы спускаете деньги на постройку филиала, а он большую часть денег оставляет себе!

— Не может этого быть! — Алексей покраснел еще больше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Может! Завтра мой фотограф принесет компрометирующие фото, и завтра же я принесу вам отчет обо всем. А пока что, просто послушайте. Вы разыгрывали тендеры среди трех строительных фирм, которые лично отбирали. Выиграла одна, были заключены договоры, вы поручили это подписать Гене, как и работы по стройке, потому что сами были заняты переговорами с немцами и командировками. Гена заверил вас, что все нормально и принес вам поддельные договоры. На самом деле, в последний момент, с вашей строительной компанией разорвали контракт, а стройкой ведает подставная фирма Геннадия. Вы сливаете кучу денег напрямую Гене.

— Ложь! Я видел, стройка идет полным ходом. И договоры настоящие. И почему же тогда строительная компания, которую послали, не связалась со мной, как с главой фирмы?

— Их подкупил Геннадий, полагаю. А стройка идет, да только строят там дешевку из пенопласта, а не мечту архитектора, как вы планировали. Хорошо, дайте мне договоры, которые изначально вам принес Гена.

Алексей злобно открыл сначала свой ноут, а затем пошел к сейфу. Даниил думал, что сердце остановится. Он врал, что есть фотограф с компрометирующими фото. Он врал, что уже получил информацию и подготовил отчет. Он просто пошел ва-банк, взяв пример с Полины. План созрел сам собой. Финдир подчистил все, но не мог почистить те оригиналы, что были у Алексея. А чтобы получить их у упрямого Алексея, Дан решил выбесить его так, чтоб он сам сунул под нос Дану необходимые отчеты и договоры. И тогда придется быстро соображать, где ошибки и провалы финдира, потому что Алексей прав — пока что Дан обвиняет его голословно. Но Федя предупредил, на что надо будет сразу посмотреть и проверить. И Дан все сделал, как сказал Федя, опираясь на наводки Полины. Не учел только, что придется работать вусмерть пьяным.

Через час Дан убедил Алексея и самого себя. Алексей, сам не понимая того, помог Чернову найти последние доказательства махинаций финдира. И тогда Алексей молча открыл бутылку коньяка и начал залпом ее пить. Дан хотел уйти, но ему не позволили. Молодой человек думал, что косвенно, но Алексей будет его ненавидеть, или, как минимум, Алексей захочет побыть один. Но шеф стал пить еще больше, говорить, какой Гена мудак, и как Дан ему помог. Стал говорить, что этот проныра Чернов его лучший сотрудник, что завтра Дан получит свою огромную премию за работу, что он сделает Дана новым финдиром, а с Геной разберется сам.

На часах была глубокая ночь, Дан хотел спать и блевать коньяком одновременно, Алексей же пил и звонил своим парням по поводу Гены. Попутно он открывал все больше ужасных вещей про финдира, на которые раньше не обращал внимания. В какой-то момент Дан перестал его слушать, снова думая о Полине.

Чертова компания, чертова Полина! Почему все здесь пошло вверх дном? Почему здесь он стал играть в команде, почему нарушил все табу и связался с подчиненной, почему так важно стало доказать Алексею, что его друг кретин, почему так страшно стало представить Макса на месте Гены, почему он стал другим за эти месяцы? Почему он не радуется выигранному спору и деньгам, а думает, где Полина?

— Я бы не смог это сделать сам, — вдруг сказал зам, глядя в пустоту перед собой.

Впервые в жизни хотелось признать, что не достоин лавров. Впервые в жизни вспомнились слова ассистентки, что он совсем бесчувственный и не думает о других. И захотелось сознаться в этом, хотя бы Алексею. Возможно, виной был тому коньяк, но Даниил думал о Поле.

— Моя ассистентка помогала мне.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он смотрел на Алексея, который, казалось его совсем не слышал, переживая свою личную драму, и думал о девушке, которая была рядом с ним все это время. Все месяцы их совместной работы она, сама того не зная, поддерживала его, вносила в его размеренную, до тошноты выверенную жизнь искорки своего сумасшествия, окрашивая ее в новые, незнакомые раньше цвета. Сколько бы он не пытался врать самому себе, ему нравилось в ней все то, что он, казалось бы, должен был презирать. Ее непосредственную наивность, которая больше подошла бы девочке-подростку, а не взрослой девушке, ее робкие взгляды, которые она от него старательно и так бездарно прятала. А еще ему нравилось, как она взрывается, отчитывая его, как встряхивает его, меняя саму его суть, подрывая основы, которые он сам в себе заложил.