Семья Тибо.Том 1 - Роже Мартен дю Гар

Господин Шаль все похрапывал. Антуан решил больше не ждать и вышел в коридор, ведущий на лестничную площадку.

Только он начал спускаться по ступенькам, как вспомнил, что Рашель живет этажом ниже, и на повороте стал искать глазами дверь; она была приоткрыта! Ну конечно, это ее дверь, другой тут и нет. Отчего же она отворена?

Искать ответа не было времени: он спускался, не решаясь замедлить шаги, и вот уже очутился на ее этаже.

Рашель стояла у себя в прихожей и случайно обернулась, услышав, что кто-то идет. Она была свежа, причесана, переоделась — вместо розового пеньюара на ней было кимоно из белого шелка. Рыжие волосы, пылавшие над этой белизной, представлялись пламенем восковой свечи.

Он сказал:

— До свидания, мадемуазель.

Она подалась вперед, встала в дверях.

— Может быть, доктор, вы закусите перед уходом? Я как раз сварила шоколад.

— Нет, ведь я весь перепачкан. Право, не стоит. До свидания!

И он протянул ей руку. Она чуть улыбнулась, но своей руки не подала.

— До свидания! — повторил он.

Она все улыбалась и не брала его руки, поэтому он сказал:

— Вы не хотите пожать мне руку?

Улыбка застыла на губах молодой женщины, и взгляд ее вдруг стал жестким. Она, в свою очередь, протянула ему руку. Но пожать ее он не успел: сильным рывком Рашель затащила его в прихожую и захлопнула за его спиной дверь. Они стояли друг против друга. Она уже не улыбалась, но губ не сомкнула, и он видел, как поблескивают ее зубы. Его дурманил запах ее волос. Он представил себе ее обнаженную грудь и словно опять ощутил тепло ее ноги. Он резко приблизил к ней лицо и погрузил взгляд в глаза Рашели, — широко открытые глаза были тут, совсем близко. Она не отступила; он только почувствовал, как вся она податливо изогнулась, когда он обвил рукой ее талию, и сама жадно прильнула ртом к его губам. И тут же с трудом вырвалась из его объятий, потупилась, снова улыбнулась и шепнула:

— Проведешь такую ночь и теряешь самообладание…

В глубине комнаты через открытые двери он увидел постель под розовым шелковым пологом, и восходящее солнце освещало этот альков, такой далекий и такой близкий, словно превращая его в чашечку громадного цветка, всю в отблесках утренней зари.

IV

В то же утро около половины двенадцатого Рашель постучалась в дверь квартиры г-на Шаля.

— Войдите, — раздался скрипучий голос.

Госпожа Шаль уже заняла свое место у открытого окна в столовой; она сидела выпрямившись, поставив ноги на скамеечку, и, как всегда, ровным счетом ничего не делала. «Стыдно мне, что я бездельничаю, — случалось, говорила она, — но в определенном возрасте уже нечего убивать свое здоровье ради других».

— Как малышка? — спросила Рашель.

— Проснулась, попила и снова заснула.

— А что, господина Жюля нет дома?

— Да, ушел, — отвечала г-жа Шаль, со смиренным видом пожимая плечами.

Рашель почувствовала разочарование.

А старуха продолжала унылым голосом:

— Целое утро он места себе найти не мог. Ох, воскресенье ужасный день, когда в доме есть мужчины. Я все надеялась, что беда с девочкой его образумит, он покладистее станет. Да куда там! Уже сегодня с утра что-то надумал, а что, господь ведает! Ходит с кислой рожей — я эту рожу давным-давно знаю, пятьдесят лет с гаком с сынком своим мучаюсь. К обедне отправился за час, а то и побольше до начала. Ну, как по-вашему, разве это дело? И все домой не возвращается. Погодите-ка, — сказала она, вдруг поджав губы, — вот и он. На ловца и зверь бежит… Заклинаю тебя, Жюль, — продолжала она, оборачиваясь к сыну, который вошел на цыпочках, — не хлопай ты так дверями. Подумай не только о моем больном сердце, Дедетту пощади: ведь она так и помереть может.

Господин Шаль и не пытался оправдываться. Он был рассеян, явно чем-то озабочен.

— Пойдемте, взглянем на малютку, — предложила ему Рашель. И как только они очутились у постели девочки, которая снова уснула, Рашель тотчас же спросила: — Вы давно знакомы с доктором Тибо?

— Что? — переспросил Шаль.

В его глазах появилось испуганное выражение, но он улыбнулся с проницательным видом, повторил: «Что?» — и тут же умолк. Затем, как человек, решившийся доверить тайну, он круто повернулся к ней и сказал:

— Послушайте, мадемуазель Рашель, вы были так добры к Дедетте, что я осмеливаюсь попросить вас об одной услуге. Я просто убит всем этим и сегодня утром прямо голову потерял; право, следует еще разок туда сходить… И медлить нечего. Но так… так страшно во второй раз подойти к этому окошечку совсем одному! Не отказывайте мне, — говорил он умоляющим тоном. — Честное слово, мадемуазель Рашель, это отнимет у вас не больше десяти минут.

Она, улыбаясь, дала согласие, так ровно ничего и не поняв из его разглагольствований, и заранее готова была позабавиться чудачествами этого юродивого, к тому же она не прочь была остаться с ним с глазу на глаз и расспросить об Антуане. Но за всю дорогу он, казалось, так и не услышал ни одного ее вопроса и не раскрыл рта. Было уже далеко за полдень, когда они пришли в полицейскую часть. Комиссар только что ушел. У г-на Шаля до того вытянулось лицо, что дежурный полицейский чин даже озлился:

— Поскольку я нахожусь здесь, значит, я его заменяю. Что вам угодно?

Господин Шаль боязливо взглянул на него и, уже не осмеливаясь уйти, пустился в объяснения:

— Я, знаете ли, все обдумал. И мне надо кое-что добавить к своему заявлению.

— К какому еще заявлению?

— Да я уже приходил утром и все передал — вон в то окошечко.

— Ваша фамилия? Сейчас найду дело.

Любопытство Рашели было возбуждено, и она подошла поближе. Полицейский чин быстро вернулся с папкой в руках и осмотрел посетителя с ног до головы.

— Шаль? Жюль-Огюст? Это вы и есть? О чем идет речь?

— Да я, знаете ли, опасаюсь, что господин комиссар не совсем ясно понял, где я нашел деньги.

— «Улица Риволи», — сказал полицейский, заглянув в какой-то листок.

Господин Шаль усмехнулся с таким видом, будто выиграл пари.

— Так и есть! Нет, это не совсем точно. Я снова там побывал и, ей-богу, на месте мне вспомнились такие подробности, которые следовало бы для пользы дела отметить, чтобы до конца быть порядочным. — Он кашлянул в кулак и продолжал: — В общем-то, не смею утверждать, что… это было на улице, скорее в Тюильри. Да-да. Я был в Тюильрийском саду, понятно? Я даже посидел на каменной скамейке — она вторая от газетного киоска, когда идешь от площади Согласия к Лувру. Значит, так: сидел и держал в руке тросточку. Сейчас сами увидите, отчего я так настаиваю именно на этой подробности. Вижу: мимо проходит господин с дамой, а за ними тащится мальчишка. А они между собой разговаривают, и я даже подумал — вот ведь пара какая, сумели и семью свою создать, и сына имеют, и все такое прочее… Видите, я вам все говорю. И тут мальчишка проходит мимо скамьи, на которой я сижу, и падает. И вопит. Не в моем обыкновении проявлять душевную слабость — сижу себе, не двигаюсь. А мамаша кидается к нему. Становится на колени перед мальчишкой, прямо против меня, почти у моих ног — я тут при чем, не правда ли? Ну и вытаскивает из своей дамской сумочки, которую в руках держит, носовой платок или какую-нибудь там тряпицу, чтобы утереть лицо мальчишке. А я все сижу себе и сижу. И тут, значит, когда они ушли, — говоря это, он поднял вверх указательный палец, — я стал ворошить тростью, кончиком трости, песок и вдруг вижу — деньги. Припомнил все это я уже после. Я всегда был, как говорится, человек щепетильный. Мадемуазель может это засвидетельствовать: прожил я пятьдесят два года, и упрекнуть мне себя как есть не в чем; это надо учесть. И, значит, зря я не болтаю. Ну вот и появилась у меня такая мысль: может, эта дама и ее сумочка имеют какое-то отношение к деньгам, и я вам это со всей прямотой и высказываю.

— А догнать их было нельзя? — спросила Рашель.

— Да нет, ушли далеко.

Полицейский чин отвел глаза от бумаг.

— А можете ли вы, по крайней мере, описать их приметы?

— Про господина ничего сказать не могу. А дама была одета в темное, дать ей можно лет тридцать. У мальчишки был паровоз. Да, точно вам говорю, такая подробность — паровозик. Именно паровозик, так его и назовем; я хочу сказать — вот такой величины. Мальчишка тащил его за собой. Вы записываете?

— Будьте покойны. Вы все сказали?

— Все.

— Благодарю вас.

Рашель уже подошла к двери, собираясь выйти. А г-н Шаль и не думал уходить. Он облокотился на подставку и наклонился к самому окошку.

— И еще одна крохотная подробность, — произнес он негромко и весь побагровел. — Весьма возможно, что, сдавая деньги на хранение, я допустил маленькую ошибочку. Именно так. — Он умолк и вытер пот со лба. — Помнится, я сдал два кредитных билета, верно ведь? Два билета по пятьсот франков. Да, да, теперь я в этом уверен. Ошибка с моей стороны, или, скорее, оплошность. Потому что… поскольку я нашел… не совсем то: нашел-то я один билет… один билет в тысячу франков. Понятно?.. — Пот струился по его лицу, и он снова обтер его. — Отметьте это, раз я вспомнил; хотя, по существу, это одно и то же.