Дети горчичного рая - Анна Кальма

– Ага, по-ни-маю, – протянул Фэйни. – Наверно, Босс неспроста вызвал к себе моего старика. Знаешь, Миллард приказал снести домишки Горчичного Рая. Там теперь будут строить парочку небоскребов… Только и это не помогает! – со вздохом добавил он.

Дождь все громче барабанил по железу. Завыл ветер и швырнул горсть мокрых листьев в стекло. За стеклом метнулся свет близких фар, отбросил сноп белого света на стену комнаты и снова пропал в темноте.

– Кажется, старик вернулся, – сказал Фэйни зевая.

Но именно здесь мы оставим директора Мак-Магона и его молодежь. Пусть они остаются в Стон-Пойнте и следуют своей судьбе. Пусть даже Рой Мэйсон станет в будущем губернатором штата, хотя вряд ли это ему удастся: народ в Америке уже начинает разбираться в людях.

Долг, желание, а главное, нежная привязанность давно уже зовут автора к другим героям книги.

Огромный океанский теплоход привалился к набережной всей своей громадой: палубой, усеянной людьми, мостиками, на которых уже стоят наготове люди в морской форме…

Судно ждет только сигнала к отплытию, и где-то в глубине его, в самом низу, глухо постукивают дизели, готовясь претворить свою мощь в движение корабля.

Ветер, пахнущий морем, гонит по воде острую зыбь, сильно и мягко бьет в лицо. Рядом черный буксирный катер суетливо и угодливо кланяется волне, точно уговаривает не волноваться, не трогать его, оставить плыть своей дорогой.

От палубы, от перил, от мола чуть-чуть пахнет смолой, и этот запах приносит с собой сладкую и томительную грусть, жажду дальних странствий или сожаление о покинутом.

Может, поэтому есть оттенок грусти в улыбке Джорджа Монтье. Он стоит на молу с непокрытой головой, держа наготове свою шляпу, чтобы, когда отвалит от мола тяжелая громада корабля, взметнуть ее вверх и помахать уезжающим друзьям.

В толпе к нему жмутся отец и близнецы Квинси. Снова открыта страница жизни, и снова Квинси-отец, маленький и мужественный, принимается жить с самого начала, чтобы кормить, растить и выводить в люди своих близнецов.

Кем будет он сейчас? Грузчиком в порту, «сандвичем», гуляющим день-деньской с объявлениями на спине и груди? Кем будет старенький дядя Пост, которому давно уже пора иметь теплый надежный угол и сладкий кусок? Кем будет чахоточный отец Джоя Беннета?

Ричи, молодой учитель, уличенный в том, что исповедует великие передовые идеи, – тот знает, куда ему идти и что делать. Долгий и трудный путь лежит перед ним в родной стране, но рядом шагает все больше друзей, белых и черных, и это делает учителя бесстрашным и уверенным в себе.

Он тоже провожает друзей. Он стоит на палубе рядом с Джемсом Робинсоном, которого одолевают репортеры. Журналисты настойчивы. Они хотят знать решительно все, что произошло после суда. Хотят знать, как относится певец к отказу департамента выдать ему разрешение на выезд из Штатов, что именно намерен делать он в ближайшее время и куда отправляет он своего племянника Чарльза Робинсона…

– Я остаюсь с моим народом, – отвечает им Джим. – Я знаю: я нужен здесь нашим людям, и это для меня самое главное в жизни. А мой Чарльз едет со своим другом и его отцом в Европу. Он едет туда, где сможет получить образование, на которое имеет право по своим способностям… Но и он тоже после вернется сюда, на родину…

Ричи с трудом освобождает Джемса Робинсона от журналистов и уводит его на корму, туда, где им не могут помешать.

– Так, значит, мы теперь вместе? – спрашивает он Джима и ближе придвигается к нему. – Вы не передумали? Смотрите, это трудный, тернистый путь… Вы слишком заметны, вас будут преследовать особенно рьяно. Порой вы будете нуждаться в самом необходимом… И ведь они не позволят вам петь… Подумайте еще раз, прошу вас!

Джемс Робинсон смотрит на него печальными, умными, все на свете понимающими глазами.

– Я не отступлю, – говорит он. – И мне не страшно потому, что нас много и мы будем поддерживать друг друга…

Молодой учитель жмет ему руку и, поддавшись внезапному порыву, горячо целует темное мужественное лицо. Потом вместе с Джимом подходит к маленькой закутанной в плащ женщине, похожей на мальчика.

– Не нужно волноваться за Чарли, миссис Робинсон, – говорит он ласково. – Теперь он получит все, о чем мечтал для него отец…

Салли молча кивает. Волнение сдавливает ей горло. Она ищет глазами сына, чтобы еще раз обнять его.

Мечется по кораблю Иван Гирич со старой сумкой, на которой еще виднеется затейливый узор украинской вышивки.

У Гирича растерянное и вместе с тем счастливое лицо. Он так рад, что уезжает.

– Василь! – зовет он. – Василь, де ты сховав сундук?

Сын не отзывается. Вместе с Чарли он перегнулся через борт и подзывает к себе друзей-близнецов.

И Чарли и Василю хочется на прощание сказать друзьям что-нибудь особенное, чтобы запомнилось, надолго, может быть навсегда. Но, как обычно, когда ты полон слишком больших чувств, язык произносит только самые будничные, обидно незначительные слова.

– Пишите нам, как у вас будут дела, – говорит Чарли.

– А будете писать в Стон-Пойнт, передайте привет там… всем… – с запинкой говорит Василь.

Он дотрагивается до кармана на груди, где в потрепанной записной книжке лежит сложенная вдвое записка.

Мальчик помнит наизусть эти строчки, написанные небрежной и талантливой рукой темнокожей девочки:

Лежат за океаномЖеланные края.Там белый с темнокожимДавно уже друзья.Ты будешь, там счастливый,Как ласточка парить,Но черную сестренкуСтарайся не забыть.Ее судьба печальна:Осуждена онаОплакивать цвет кожи,В котором рождена,

Увидит ли он когда-нибудь свою «черную сестренку»?..

Снимают сходни. В последний момент с корабля на мол спускаются Ричи и Джемс Робинсон. Теперь всем уезжающим виден певец – высокий, чуть усталый, с прекрасным, вдохновенным лицом.

– Мы расстаемся ненадолго, – говорит он, и голос его легко перекрывает весь шум на корабле и на молу. – Мы скоро встретимся, Чарли, мой мальчик.

Густой мощный бас корабля вторит ему. Тяжко плещется вода, тяжко ворочается огромное корабельное тело. Квинси, Ричи, Джордж Монтье и Джемс машут шляпами. Кричат что-то напутственное и доброе близнецы.

Иван Гирич и два мальчика, черный и белый, молча следят за тем, как уплывает назад, уходит в ущелье между небоскребами статуя Свободы. Раздувает и холодит волосы ветер, может быть, тот самый, который прилетел с невидимых еще, но желанных берегов.

Май 1949 – май 1956

Страничные рисунки В. Горяева

Заставка, концовка В. Минаева

Обложка Н. Симоновской

Ответственный редактор С. Н. Боярская

Консультант по художественному оформлению С. М. Алянский

Технический редактор Р. И. Прозоровская

Корректоры Л. И. Гусева и В. Л. Данилова

Сдано в набор 29/VI 1960 г. Подписано к печати 9/XI 1960 г. Формат 84 х 108 1/32. – 11,25 печ. л. – 18,48 усл. печ. л. (19,12 уч.-изд. л.). Тираж 150 000 экз. Цена 6 р. 90 к. С 1/1 1961 г. – 69 коп.

Детгиз. Москва, М. Черкасский пер., 1.

Ленинградский Совет народного хозяйства. Управление полиграфической промышленности. Типография № 1 «Печатный Двор» им. А. М. Горького, Ленинград, Гатчинская, 26. Заказ № 1040.

1

Сороковые годы прошлого столетия американцы считают началом расцвета своей промышленности и строительства железных дорог.

2

«Курильщики», «персики», «малютки» – прозвища старших, средних и младших классов.

3

Принстон – высшее учебное заведение Америки, доступное только обеспеченной молодежи.

4

В некоторых американских школах ученики носят на поясе ленточки за отличные успехи и поведение.

5

По правилам скаутов, завязать галстук может только тот, кто совершил в этот день какой-нибудь достойный поступок.

6

Хобби – любимое занятие, увлечение.

7

Ренессанс и декаданс – различные направления в искусстве.

8

Неженки – новички в отрядах бойскаутов.

9

Бизнес – дело, предприятие.

10

Колыба – пастушеская хижина на Карпатах.