Безумный экстаз - Джо Гудмэн

— Разве это так важно?

— Конечно, если мы хотим выбраться отсюда.

— Но разве нас не будут искать? Может, нас откопают с другой стороны?

— Ты же знаешь, ребята Хьюстона придумают какую-нибудь историю, чтобы объяснить наше исчезновение. Все твои вещи уже убраны из нашей комнаты. Где-то здесь стоит твой сундук. Не удивлюсь, если окажется, что они уложили туда и мои вещи — сделали вид, что мы вместе покинули Мэдисон.

— А обвалившийся вход в туннель? Разве он не привлечет внимание?

— Может быть. Но вряд ли кто-нибудь начнет разбирать завал, особенно без надобности. Несколько недель назад мы обследовали этот туннель, проверяя подпорки. Здесь давно мог случиться обвал, и именно потому были прекращены все работы. Я давно просил закрыть вход в туннель, но никто не спешил с этим.

— Значит, никто не будет нас искать.

— Да. — Этан нашел руку Мишель. — Ты знаешь, насколько далеко мы находимся от входа?

— Понятия не имею. Я прекратила поиски, когда нашла тебя. Думаешь, мы сможем разобрать завал сами?

— Не знаю. Это зависит от того, каким был обвал и сколько футов камня отделяет нас от выхода. — Этан начал подниматься, но Мишель удержала его.

— Не надо, не оставляй меня. Эта темнота невыносима. Мне страшно. Этан.

Он опустился рядом с ней. Мишель встала на колени. Он обнял ее за плечи и прижал ее голову к груди, перебирая пальцами волосы, спутанные и грязные от пыли, облепившей все вокруг.

— Не бойся, я не брошу тебя, Мишель, да мне и некуда идти. Правильно, что ты боишься, было бы куда хуже, если б ты не ощущала страха.

Она подняла голову:

— Прости, что я веду себя так…

— По-женски?

Мишель подавила всхлип:

— Ты еще пожалеешь о своих словах. Когда мы выберемся отсюда, я все тебе припомню и заставлю поплатиться.

Этан улыбнулся ее неожиданному возмущению, поцеловал Мишель в макушку и крепче обнял.

— Ладно, с этим успеется. А теперь помоги мне найти выход. Мы будем переговариваться, чтобы тебе не стало страшно. — Он медленно отпустил ее. — Сможешь?

— Я смогу все, что ты захочешь, — тихо отозвалась она.

— Запомним, — улыбнулся Этан, помогая ей подняться. — Ты можешь ориентироваться здесь? Знаешь хотя бы приблизительно, в какой стороне выход?

Мишель огляделась, но осмотр ничего не дал. Мрак окружал ее повсюду, проникал в тело, леденил душу. Она нашла руку Этана и осторожно повела его влево.

— Вот здесь ты лежал. — Она пошарила впереди ногой. — Да, здесь подпорка, которую я убрала. Когда Джейк ударил тебя, ты лежал головой к выходу из туннеля, а он был справа от меня. По-моему, отсюда до выхода было около десяти футов.

— Постой здесь, — попросил Этан. — Стой и не поворачивайся. Сейчас проверю, сможем ли мы добраться до выхода.

Мишель нехотя отпустила его руку.

— Только не забывай говорить со мной.

— Не забуду, — Этан подождал, пока она уберет руку, и начал ощупывать поверхность завала, находя камни поменьше и оттаскивая их в сторону. — Мы можем поговорить о чем угодно. Что ты хочешь услышать?

— Расскажи о своем детстве — где ты жил, чем занимался. Ты редко упоминал об этом.

— Я думал, ты никогда об этом не спросишь. Знаешь, мне еще не встречались такие любопытные люди, как ты.

— Любопытство — необходимая вещь для репортера.

Этан поднатужился, убирая с дороги еще одну сломанную подпорку. Из-под нее покатились камни. Когда шум затих, Этан различил треск где-то впереди. Он затих, прислушиваясь.

— Ты опять молчишь, Этан.

Эхо, по которому можно было определить, откуда доносился треск, затихло. Этан осторожно продолжал работу.

— Я уже говорил тебе, что мои родители умерли от тифа, когда мне было всего десять лет. До тех пор я жил в Неваде. Сначала золотая лихорадка повлекла моего отца в Калифорнию, затем серебряная лихорадка — в Неваду. Друзья моих родителей написали о случившемся брату отца, в Техас. Он жил в уединенной хижине, расположенной на «ручке сковороды» — длинном выступе территории между штатами. Брат отца взял меня к себе, но не чувствовал передо мной особой ответственности. Мне приходилось редко есть и метко стрелять. Пять лет я занимался одним и тем же — свежевал бизонов. Ты уверена, что хочешь слушать все это?

— Конечно. Только не про свежевание бизонов, об этом мне лучше не слушать, А чем ты занимался потом, через пять лет?

— В Амарилло я увидел объявление, что кому-то требуются для работы смельчаки. — Он иронично усмехнулся. — Тогда еще я считал себя бесстрашным. В объявлении было сказано, что предпочтение отдается одиночкам и сиротам. Я знал, что отвечаю этим требованиям. Я умел ездить верхом, стрелять, был не прочь взяться за тяжелую работу или долгие часы проводить в седле. В пятнадцать лет мне казалось, что, кроме приключений, мне нечего пожелать.

— Что же это была за работа?

Этан вскарабкался на вершину завала. Между завалом и потолком туннеля оставалось совсем немного места. Этан смог протиснуться вперед только на несколько футов, прежде чем камень вновь преградил ему путь. Шансов на то, что он сумеет разобрать весь завал до самого выхода, практически не оставалось. Подпорки снова затрещали. Этан сразу представил, как вся толща камня обрушивается на него и погребает под собой. Он пополз обратно.

— Работа почтальона. Ничего особенного. Я всего лишь возил почту.

— Всего лишь возил почту, — тихо повторила Мишель, быстро подсчитала что-то в уме и спросила: — Говоришь, тебе тогда было пятнадцать?

— Угу.

— Значит, это случилось в 1860 году.

— Верно.

— Возил почту! — снова повторила Мишель, удивляясь столь скромному описанию работы. — Выходит, ты работал в «Верховом экспрессе».

Этан оступился на камнях, самый маленький из них вырвался у него из-под ног и покатился. Его стук прозвучал гулко, как канонада, в полной темноте, напугав и Этана, и Мишель. Этан помедлил, прислушиваясь к звукам и стараясь успокоиться.

— Да, — невозмутимо ответил он. — Я работал в «Экспрессе».

Мишель теребила складки своего платья, думая, как просто было бы впасть в истерику. Вместо этого она заставила себя подражать спокойствию Этана.

— Наверное, это была ужасно интересная работа.

— Чертовски трудная, — пробормотал Этан и тут же вспомнил, какой казалась ему работа в пятнадцать лет. — Но ты права, любопытного в ней было немало. В «Экспрессе» мечтал работать любой мальчишка. Мне просто повезло.

— И где ты работал?

— В Сьерра-Неваде, между перевалом Карсона и Сакраменто. Это был последний участок пути. Я передавал почту капитану парохода, и в Сан-Франциско ее доставляли по реке. Восемьдесят пять миль в горах были трудным участком пути. Я слышал, как другие почтальоны называли его самым опасным, но я бы так не сказал. По крайней мере мне не приходилось ездить по равнинам между Ютой и Невадой и за мной не гонялись индейцы. — Этан спустился на пол туннеля и пошарил перед собой вытянутой рукой, чтобы найти Мишель. Она протянула к нему руку. — Можно немного посидеть. С этой стороны нам ничего не светит. Надо подумать.