Предательство Борна - Эрик Ластбадер

Его лицо сменилось лицом Сорайи Мор.

– Товарищ генерал-лейтенант, – бодро произнесла она, – вижу, вам стало лучше.

Однако Борн увидел у нее в глазах беспокойство.

– Нам нужно поговорить, – прошептал он.

Молодая женщина повернулась к врачу.

– Будьте добры, оставьте нас одних, – довольно резко приказала она.

– Ну конечно, – ответил доктор Коровин. – Я схожу сообщу капитану, что товарищ генерал-лейтенант поправляется.

Как только за ним закрылась дверь, Сорайя присела на край койки.

– Труп Лернера сбросили за борт, – тихо промолвила она. – Когда я опознала в нем иностранного шпиона, капитан с радостью пошел навстречу. Больше того, он испытал огромное облегчение. Ему не нужна никакая огласка случившегося, а в отношении компании, которой принадлежит «Иркутск», это справедливо вдвойне. Так что Лернер отправился кормить рыб.

– Где мы сейчас? – спросил Борн.

– До Стамбула остается идти примерно сорок минут. – Борн попытался было сесть, но Сорайя вежливо удержала его за руку. – А насчет того, что Лернеру удалось подняться на борт судна, – тут мы оба сделали упущение.

– У меня такое чувство, будто мы упустили еще что-то, и очень важное, – сказал Борн. – Подай мне брюки.

Брюки были перекинуты через спинку стула. Сорайя протянула их Борну.

– Надо тебя покормить. Занимаясь твоей раной, врач накачал тебя всевозможными жидкостями. Он говорит, через пару часов тебе уже станет гораздо лучше.

– Через минуту.

Борн чувствовал тупую боль от ножевого ранения и в том месте, куда его ударил ногой Лернер. Правый бицепс, проткнутый киркой, был забинтован, но боли здесь не было. Борн закрыл глаза, но на него тотчас же нахлынули воспоминания о Фади, двойнике, Саре и докторе Сандерленде.

– Джейсон, в чем дело?

Он открыл глаза.

– Сорайя, не только доктор Сандерленд копошится у меня в голове.

– Что ты хочешь сказать?

Порывшись в карманах, Борн нашел коробок спичек. Фади прикуривает, протягивает Борну коробок. Этот образ присутствовал в снах Борна, однако это произошло на самом деле. Под воздействием воспоминаний, имплантированных доктором Сандерлендом, Борн вывел Фади из тюрьмы «Тифона». Оказавшись на улице, Фади прикурил сигарету от спички. «Поскольку поджигать в этой дыре все равно нечего, спички мне оставили», – сказал он. После чего протянул Борну коробок.

Зачем Фади так поступил? Это был такой естественный жест, который едва отложился в памяти, особенно в свете того, что произошло потом. И Фади на это рассчитывал.

– Коробок спичек? – спросила Сорайя.

– Тот коробок, который вручил мне Фади на улице перед зданием ЦРУ.

Борн открыл коробок. Он был помят, этикетка расплылась после купания Борна в Черном море.

Единственной уцелевшей частью был нижний слой, от которого отрывались спички. Ногтем большого пальца Борн вытащил железную скрепку, державшую спички на месте. Под ней он обнаружил крошечный продолговатый предмет из металла и керамики.

– О господи, Фади подбросил тебе «жучок»!

Борн внимательно осмотрел предмет.

– Это маячок. – Он протянул его Сорайе. – Выбрось его за борт. Немедленно.

Взяв маячок, Сорайя вышла из каюты. Через минуту она вернулась.

– А теперь перейдем к другим делам. – Борн посмотрел ей в лицо. – Не вызывает сомнений, что Тим Хитнер поставлял Фади всю самую сокровенную информацию.

– Тим не был предателем, – твердо промолвила Сорайя.

– Понимаю, он был твоим другом…

– Дело не в этом, Джейсон. Двойник Линдроса разве что из кожи не вылез, демонстрируя мне документальные подтверждения того, что Тим был предателем.

Борн сделал глубокий вдох, не обращая внимания на боль, которую это ему причинило, и спустил ноги на пол.

– В таком случае с высокой вероятностью можно утверждать, что Хитнер вовсе не был предателем.

Сорайя кивнула.

– Из чего следует, что предатель, по всей видимости, продолжает работать в недрах ЦРУ.

Они сидели в кафе «Кактус», расположенном в квартале к югу от Истикляль-Каддеси – авеню Независимости, в ультрасовременном стамбульском районе Бейоглы. На столе стояли тарелочки с закуской и крошечные чашечки с крепким, густым кофе по-турецки. В воздухе стоял гомон голосов, говорящих на самых разных наречиях, что устраивало их как нельзя лучше.

Утолив голод, Борн после третьей чашки кофе снова начал чувствовать себя наполовину человеком. Наконец он сказал:

– Очевидно, что в ЦРУ нельзя доверять никому. Если достать компьютер, ты сможешь отсюда проникнуть сквозь защиту «Часового»?

Сорайя покачала головой:

– Это не удалось даже Тиму.

Борн кивнул.

– В таком случае тебе придется вернуться в Вашингтон. Мы должны установить личность предателя. До тех пор пока он продолжает свое черное дело, в ЦРУ для врага нет никаких секретов, в том числе и о ходе расследования деятельности «Дуджи». И еще тебе будет нужно присматривать за двойником. Поскольку они оба работают на Фади, возможно, это выведет тебя на предателя.

– Я пойду прямо к Старику.

– Именно этого ты и не сделаешь. У нас нет никаких конкретных доказательств. Ты уже запятналась общением со мной. А Старик любит Линдроса, полностью ему доверяет. Вот почему план Фади просто блестящий, черт побери. – Борн покачал головой. – Нет, обвинив Линдроса, ты ничего не добьешься. Лучший способ действий – держать глаза и уши открытыми, а рот на замке. Я не хочу, чтобы двойник заподозрил тебя в том, что ты его раскусила. Он и так относится к тебе с подозрением. В конце концов, он ведь отправил тебя присматривать за мной. – Покрытое синяками и ссадинами лицо Борна растянулось в мрачной усмешке. – Мы дадим ему то, что он хочет. Ты расскажешь ему, что у тебя на глазах на борту этого судна произошла драка между мной и Лернером, в ходе которой мы убили друг друга.

– Вот почему ты заставил меня выбросить маячок за борт.

Борн кивнул.

– Фади подтвердит, что он покоится на дне Черного моря.

Сорайя рассмеялась.

– Кажется, это уже что-то.

В квартале от «Кактуса» они нашли интернет-кафе. Сорайя заплатила за время, а Борн тем временем устроился за терминалом в дальнем углу зала. Когда Сорайя пододвинула к нему стул, он уже просматривал данные на доктора Аллена Сандерленда. Судя по всему, Сандерленд, автор нескольких книг по проблемам памяти, был обладателем многочисленных премий и наград. На одной из страничек, куда заглянул Борн, имелась фотография видного ученого.

– Это не тот, кто меня лечил, – объявил Борн, изучив снимок. – Фади подменил его своим человеком, которого подкупом или угрозами заставил ввести мне в мозг нейропередатчики, мешающие работе синапсов. В результате одни воспоминания оказались блокированы, зато были созданы другие, фальшивые. И эти воспоминания помогли мне принять двойника за Мартина, после чего чуть не заманили в смертельную ловушку.

– Все это ужасно, Джейсон. Как будто к тебе в голову забрался вор. – Сорайя положила руку ему на плечо. – И как можно бороться с этим?

– Все дело в том, что никак. Я ничего не смогу сделать до тех пор, пока не найду того, кто стоит за всем этим.

Его мысли вернулись к разговору со лже-Сандерлендом. Фотография красивой блондинки на столе, которую Сандерленд назвал Катей. Было ли это частью игры? Раскрыв память, Борн вслушался в интонации голоса Сандерленда. Нет, он был искренен, когда говорил об этой женщине. По крайней мере, она действительно дорога человеку, выдававшему себя за Аллена Сандерленда.

А затем еще его акцент. Борн вспомнил, что определил его как румынский. Так что от этого уже можно отталкиваться: этот человек – врач, специалист по проблемам памяти; по национальности он румын; он женат на женщине по имени Катя. Эта Катя, беззаботно позирующая перед объективом фотоаппарата, вероятно, в прошлом была фотомоделью. Пока что этого совсем немного, но лучше мало информации, чем вообще ничего.

– А теперь вернемся в самое начало. – Пальцы Борна залетали по клавиатуре. Через мгновение на экране появилась информация об Абу Сарифе Хамиде ибн Ашефе аль-Вахибе, основателе компании «Интегрейтед вертикал текнолоджиз». – Тридцать три года назад он женился на Холли Каргилл, младшей дочери Саймона и Джеки Каргилл, из адвокатской конторы «Джекилл и Денисон». Семейство Каргилл играет заметную роль в лондонском обществе. Оно ведет свою родословную с эпохи Генриха Восьмого. – Его пальцы продолжали танец по клавишам; на экран выводилась все новая информация. – Холли родила Хамиду ибн Ашефу троих детей. Старшим был Карим аль-Джамиль ибн Хамид ибн Ашеф аль-Вахиб – который, кстати, возглавил ИВТ в том же году, когда мы с тобой впервые побывали в Одессе. Затем шел его брат, Абу Гази Надир аль-Джаму ибн Хамид ибн Ашеф аль-Вахиб.

– Если точнее, через две недели после того, как ты стрелял в Хамида ибн Ашефа, – добавила Сорайя, глядя ему через плечо. – А что насчет третьего ребенка?