Их любимая кукла - Алекса Адлер

шустро перебирая лапками, быстро пробегает почти треть мостика, когда я наконец решаюсь ступить на это хлипкое с виду образование неизвестной природы. Гладкая поверхность слегка пружинит под моей ногой, но в общем, кажется, не прогибается. Может, даже трястись не будет.

Мне всегда казалось, что у меня нет страха высоты. Но сейчас я понимаю, что очень сильно ошибалась. Либо всё дело в том, какая именно бездонная высота разверзлась сейчас под моими ногами. От осознания, что достаточно будет лишь один раз потерять равновесие и лететь мне придётся долго и летально, даже моя биосинтезоидная голова вмиг начинает кружиться.

Мелькает мысль, что возможно лучше лечь на этот мостик и переползти, но я практически сразу понимаю, насколько это будет жутко неудобно, а значит и опасно. Поэтому, дождавшись пока Трещотка перейдёт мостик полностью, я собираюсь с духом, примеряюсь и быстро перебегаю вслед за ним, не позволяя себе задумываться и сомневаться. Снова доверившись умениям и способностям своего тела. Мне уже не единожды выпадала возможность убедиться, что оно иногда гораздо лучше знает, как надо двигаться в экстремальных ситуациях.

Оказавшись на ещё одной площадке, похожей на высушенную белесую лепёшку, невольно падаю на колени, переводя дыхание. И молча наблюдаю, что мой необычный проводник будет делать дальше.

А он, поднявшись на задние лапки, пару минут просто раскачивается на противоположной стороне, будто маятник. Отсюда можно уйти в трёх направлениях. И, видимо, Трещотка сейчас выбирает, в каком именно.

В конце концов он снова оглядывается на меня и решительно направляется к тому мостику, что расположен справа от меня. Он более длинный, чем тот, который мы уже прошли, метров шесть, и ведёт к большой площадке с целым нагромождением «шариков». В парочке из них имеются овальные отверстия. Возможно, это чьё-то жилище.

Так, на этот раз перебежать будет сложнее. Но я должна справиться. Иначе смерть.

Может, вернуться? Ну куда я иду? Как доберусь до своих на-агаров? Может, они действительно уже улетели?

Может. Только это не повод сидеть в одиночном карцере и медленно сходить с ума. Лучше хоть что-то сделать, чем не делать ничего, смиренно принимая свою судьбу.

Выбравшись из этого лабиринта наружу, я хотя бы смогу попытаться позвать кого-то из своих мужчин. Здесь это вряд ли сработает. Воздух по-прежнему мелко гудит и вибрирует. И я откуда-то знаю, что «перекричать» этот гул, полностью забивающий эфир, мне просто не удастся.

Поэтому, сцепив зубы и отрешившись от всего, решительно ступаю на следующую перемычку между площадками.

Несмотря на мои опасения, этот мостик мне тоже удаётся перебежать без проблем. Зато на площадке не всё проходит гладко. Стоит мне на нём оказаться, и я слышу трескучие голоса имар где-то рядом. Трещотка ворчит недовольно и теперь буквально крадётся по краю на другую сторону. Присмотревшись, я, кажется, вижу внутри одного из пяти шариков какие-то движущиеся тени. Там кто-то есть. У меня даже возникает порыв окликнуть и попросить помощи, но останавливает внезапное осознание, что раз я их сейчас снаружи так хорошо слышу, они мои вопли тоже вполне могли слышать. И ничего не сделали.

Значит, и сейчас, скорее всего, не помогут. Выдавать себя нельзя.

Чтобы меня не засекли, я опускаюсь на четвереньки и так двигаюсь дальше вслед за Трещоткой. И вскоре мы оказываемся рядом с образованием, больше похожим на бумажный жёлоб, чем на мостик. Он под крутым уклоном тянется к довольно большой площадке, ярусом выше, от которой ведут дальше ещё несколько таких же подъёмов, разветвляясь. Но что самое главное, здесь, внизу, имеется что-то наподобие широкой ступеньки, на которую нужно стать, насколько я понимаю.

В подтверждение моих мыслей Трещотка забирается на эту небольшую платформу и оглядывается на меня.

А я-то думала, что двигаться надо вниз.

− Надеюсь, ты знаешь, что делать, − бормочу тихо. И осторожно ступаю следом.

Опасаясь, что не удержу равновесие, сразу сажусь, подбирая под себя ноги, и крепко хватаюсь за выступающие сбоку края.

− Ур-р-р-р, − с ноткой самодовольства выдаёт в ответ мой проводник. И я неожиданно улавливаю что-то очень похожее на ментальное воздействие, приправленное ещё чем-то – странной, концентрированной вибрацией. Слава богу, кажется, всё это направленно не на меня.

И тут ступенька под нами внезапно вздрагивает и резко несётся вверх.

Не знаю, каким чудом мне удаётся не завизжать от испуга и не свалиться с этого бешеного подъёмника. Но когда мы достигаем верхней площадки, я едва могу разжать пальцы и подняться на дрожащие ноги.

В таком же духе проходит ещё часа два.

Я то перебегаю через мостики вслед за Трещоткой, то поднимаюсь вместе с ним на верхние ярусы, изредка мы даже съезжаем вниз, словно обходя стороной что-то мне неведомое. Иногда мы прячемся, когда слышим голоса. Один раз даже приходится минут пятнадцать сидеть в импровизированном укрытии, в виде щели между двумя круглыми строениями, ожидая, пока уйдут двое имар неопределённого пола, явно не из высшей касты. Мой маленький товарищ всё это время жмётся к моим ногам и тихо мелко дрожит.

Кажется, он так же как и я, сбежал из-под надзора. И я не могу не чувствовать к этому милому малышу огромной симпатии и благодарности.

Постепенно я настолько привыкаю к нашему способу передвижения, что уже практически не боюсь упасть, по крайней мере, не задумываюсь над этим. И когда начинаю различать вверху что-то весьма похожее на небо, радости моей нет предела. Трещотка явно улавливает моё настроение, потому что всё чаще довольно тарахтит и урчит рядом, напрашиваясь на ласку в моменты кратких передышек.

Но всё переворачивается в один миг.

Когда я, словно на крыльях, перелетаю через очередную длинную перемычку между двумя площадками, на той, что впереди, внезапно буквально ниоткуда появляется уже знакомая мне женская фигура. От неожиданности я едва не теряю равновесие, резко затормозив.

Это она.

Моя похитительница ухмыляется клыкасто, облизывая алые губы, щурит чёрные глаза, склоняя голову набок… и, вскинув руку, силой мысли поднимает в воздух пронзительно взвизгнувшего Трещотку. Бедняжка, дико извиваясь и вибрируя, скулит, как побитый щенок, заставляя моё сердце сжиматься от жалости.

− Ай-ай-ай, какая нехорошая девочка. Я всего лишь на чуть-чуть отлучилась по делам, а ты уже бежать надумала? А как же наш уговор? Как же твоё настоящее тело? Уже передумала? Хочешь остаться в этом искусственном?

− Не хочу. Но я тебе не верю. Если ты действительно собираешься мне помочь, зачем было похищать и держать взаперти? Или вот сейчас. Зачем ты мучаешь этого малыша? Он ни