Гадание при свечах - Анна Берсенева

– Что, увидала? – спросила бабушка, входя. – Кого видела-то?

– Видела, – кивнула Марина. – Глаза его видела…

Она не вскрикнула, не ахнула. Ее сдержанность – бабушкина ли, отцовская ли? – не позволяли ей бурно выражать свои чувства. Но душа ее была взбудоражена крещенским видением. Она понимала, что в жизни ее произошло что-то важное, что невозможно забыть…

– Ну и хорошо, – кивнула бабушка, приглядевшись к ней. – Видела, не напугалась – значит, хороший человек. Будешь ты счастливая, Маринушка, не пропусти только.

Марина не поняла, что имела в виду бабушка, говоря «не пропусти»: суженого из глубины зеркала или что-то иное? Тогда она поразилась только неожиданной печальной нежности ее тона…

И лишь потом, впервые всмотревшись в Женины глаза на перекрестке липовых аллей, Марина со всей ясностью вспомнила и тот крещенский вечер, и свое виденье, и бабушкины слова.

Это было неожиданное воспоминание: Марина с удивлением поняла, что давно уже не думала о Жене. Пожалуй, после того сна, когда она увидела его сидящим рядом с какими-то каменными ребрами.

Может быть, любовь к нему не была утрачена, но она как-то отдалилась, напоминая то самое крещенское видение: ясное, отчетливое, но далекое от реальности.

Глава 11

Собственная жизнь стала угнетать Марину. Единственное, что было ей небезразлично, – появление Алексея. Но его-то и не было уже две недели, и Марина чувствовала себя усталой от постоянного ожидания.

Она не понимала, почему он не звонит и не появляется, и чувство собственной вины не давало ей покоя. Но в чем она была виновата перед ним?

А главное, жизнь без него распадалась на множество разрозненных кусочков, которые невозможно было собрать.

Зачем она просыпается, зачем смотрит в окно или бесцельно бродит по городу? Даже привычные с детства молитвы, в которые она всегда вкладывала искреннее чувство, вдруг стали ей казаться бессмысленными.

«Невозможно больше жить в этой изматывающей праздности, – поняла Марина. – Я никогда так не жила, что же удивляться, если все стало для меня невыносимым?»

Это она тоже знала с детства: как много значат ежедневные обязанности, как ободряет труд и как меняется настроение даже из-за тщательно выглаженного платья.

«У меня были какие-то планы, – говорила она себе. – Я хотела быть врачом, я с детства этого хотела, и я знаю, что папа этого хотел… И что же? Что я сделала для этого? Ну хорошо, сначала осталась одна, пришлось уехать, не успела подготовиться. Но теперь-то? Чем я занята теперь, что мне мешает?»

Марина понимала, что в этом году, конечно, никуда уже не поступит: начинался июнь, до экзаменов оставалось всего два месяца. Но ведь будет следующий год, и надо же когда-то начинать то, к чему давно примериваешься, все никак не подступаясь?

Она давно уже пересмотрела обширную шеметовскую библиотеку, и книги из нее читала каждый день, скрашивая ими одиночество. Но книг по медицине там не было, это она знала точно, поэтому нашла в старом справочнике адрес магазина «Медицинская книга» и собиралась поехать туда.

Это уже было началом какой-то работы, и, проснувшись в тот день, когда предполагала отправиться за учебниками, Марина почувствовала себя бодрее и веселее.

Но какое-то неясное сожаление все-таки не уходило, и вскоре она поняла: ей просто хотелось рассказать Алексею о своем решении, увидеть, как он улыбнется ободряюще, как просияет его лицо…

И он позвонил – тем же вечером, как будто услышал! Марина так обрадовалась его звонку, что даже не сразу уловила нерадостные интонации в его голосе. И только после второй его фразы встревожилась.

– У тебя какие-то неприятности, Алеша? – спросила она.

– Нет, ничего особенного. Но я много работал последнее время – вернее, много занимался не тем, чем хотел бы заниматься. Мы не можем сегодня увидеться с тобой?

– Можем, – сказала Марина. – Я и хотела увидеться с тобой…

– Правда? – прозвучало в трубке, и Марине показалось, что мгновенная радость пробивается через обычную сдержанность его тона. – А где ты хочешь провести вечер?

– Не знаю, – удивленно сказала Марина. – Я думала, у тебя какие-то планы.

И тут же она с удивлением поняла: да ведь ни разу за все это время он не предложил ей выполнить условия их «делового соглашения» – куда-нибудь сопровождать его, где-нибудь играть роль его супруги! Но Шеметов не дал ей обдумать эту неожиданную догадку.

– Я заеду за тобой, хорошо? Часов в девять, – предложил он.

– А что мне надеть? – спросила Марина.

– Да что хочешь. Жаль, дождя так и нет, а то бы я посмотрел наконец на твои новые «галошки»!

В голосе его послышалась та самая поддразнивающая насмешка, которую она так любила, и Марина с облегчением улыбнулась – оттого, что он повеселел.

Но при встрече Алексей все-таки показался ей усталым.

– Твои неприятности на работе – их невозможно избежать? – спросила Марина, вглядываясь в его осунувшееся лицо, в едва заметные тени под глазами.

– Ну, это долго объяснять, – сказал он, но все-таки объяснил: – Я работаю в такой сфере, в которой конкурировать приходится в основном с государственной машиной. А это такое неблагодарное, тяжелое, а часто такое грязное занятие, что иногда хочется все бросить и послать всех подальше.

– Тогда, может быть, надо так и сделать? – осторожно спросила Марина.

– Ты думаешь? – Шеметов быстро взглянул на нее. – А что я буду делать после этого, в таком случае?

– Я не знаю… – растерянно сказала она.

– И я не знаю. Да ну, Марина, это у меня минутная слабость, не больше. Да никто о ней ведь и не знает. Ты расскажи мне лучше, как ты жила это время, что делала?

Она даже не ожидала, что Шеметов так обрадуется, узнав о цели ее поездки в «Медкнигу».

– Ты правда думаешь, что мне это удастся? – спросила она.

– Ну конечно! – воскликнул Шеметов с такой горячностью, которой ей никогда прежде не приходилось в нем замечать. – Кому же, если не тебе! И я тоже думал, что тебе скучно должно быть целыми днями дома, в одиночестве.

Разговор этот происходил уже в машине. Они сидели рядом на заднем сиденье, Алексей смотрел прямо ей в глаза, и Марина видела, что он любуется ею.

– Нет, не в этом дело, – покачала она головой. – Я не от скуки, Алеша, это совсем другое. Но только я не могу пока объяснить… Может быть, мне надо почувствовать хоть какую-то устойчивость в жизни?

– А ты думаешь, мне надо что-то объяснять? – улыбнулся он. – Ничего не надо, я рад за тебя и сделаю все, чтобы тебе помочь. Знаешь, я ведь так боялся все время, что ты уедешь, – вдруг сказал он.

Марина открыла рот, чтобы высказать что-то удивленное, но Алексей не дал ей говорить: быстро поднес ее руку к губам и поцеловал.