Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха - Игорь Минутко

Нет, не все начальники ОГПУ, присутствовавшие на том предновогоднем заседании коллегии ведомства Дзержинского (сам Феликс Эдмундович отсутствовал по болезни, что с ним в последнее время случалось часто), невнимательно слушали Александра Васильевича: он часто встречал взгляд смуглого сухощавого человека с сильными, резкими чертами лица, на котором глаза были средоточием напряженного внимания, интереса, некоего совпадения в понимании предмета, о котором идет речь. А когда, обосновывая идею своего проекта, мистический ученый сказал: «Контакт с Шамбалой способен вывести человечество из кровавого тупика и безумия той ожесточенной борьбы, в которой оно безнадежно тонет», — начальник спецотдела Глеб Иванович Бокий, а это был он, быстро и энергично кивнул: «Да, да! Именно так!..»

После окончания заседания коллегии ОГПУ Бокий подошел к профессору, представился и, отозвав в сторону, тихо сказал:

— Александр Васильевич, как бы ни складывались дела дальше, пройдет ваш проект или его замотают в бесконечных обсуждениях, но во всяком случае я со своей стороны сделаю все, чтобы его осуществить. — Барченко не верил собственным ушам. — И я вам предлагаю: идите ко мне в спецотдел. Для вас мы создадим секретную лабораторию нейроэнергетики. О ней даже здесь, в этих стенах, будут знать единицы. Избранные, если угодно. Но целевое финансирование ваших работ станет осуществляться спецотделом, то есть ОГПУ, при котором мой отдел формально состоит. Подумайте над моим предложением. Сколько вам надо? День? Два? И соглашайтесь.

— Я уже согласен, Глеб Иванович…

— В таком случае — вот вам моя рука. И приглашаю вас завтра к себе. В неофициальной обстановке все обсудим. Без суеты и спешки. Да и как-никак — Новый год. Хотя и запрещено у нас наряжать елки, буржуазный предрассудок…— Бокий горько усмехнулся. — Но встретить такой праздник просто необходимо. Запомните адрес… У вас хорошая память?

— Не жалуюсь…

— К восьми вечера жду. А адрес простой…

…Надо сказать, что первая встреча Бокия и Барченко произошла в переломное для Глеба Ивановича время: начальник спецотдела уже несколько месяцев пребывал в состоянии глубокой депрессии. Работая в ОГПУ, он был прекрасно осведомлен о положении в стране, знал, что безостановочно вращает свои жернова кровавая мясорубка, механизм которой заводят в ведомстве, где «на благо мировой пролетарской революции» он трудится с 1918 года. Да, во время революции и Гражданской войны Глеб Иванович оправдывал и репрессии в отношении представителей бывшего правящего класса, и красный террор, который он возглавил в Петрограде после убийства Урицкого в ответ на белый террор, хотя масштабы «умертвлений» были несопоставимы: за одного убитого коммуниста к стенке ставили сотню заложников из «бывших», и Бокий теперь осознавал ужас происходившего тогда…

«Мы раскрутили маховик, — думал он в полном смятении, — который теперь, казалось бы, в мирное время продолжает работать словно сам по себе, наращивая обороты, и самое ужасное — гибнут не просто классовые враги, а интеллектуальная и культурная элита России, те люди, которые поверили нам, предпочли родину эмиграции. Где выход из этого жуткого состояния?..»

И вот встреча с Александром Васильевичем Барченко.

«Он не только великий ученый, он мой единомышленник, и, может быть, действительно спасение там, в Шамбале? А в то, что оккультные знания существуют, что есть на земле люди — скорее всего, их единицы, — которые ими владеют, я не только верю: я знаю — они есть».

Так думал Глеб Иванович Бокий после доклада профессора Барченко на коллегии ОГПУ 31 декабря 1924 года.

А 1 января наступившего нового года Александр Васильевич, придя к восьми часам вечера по адресу, который назвал ему начальник спецотдела, оказался на конспиративной квартире, и Глеб Иванович представил профессору троих людей, которые уже были там, назвав их только по фамилиям: Москвин, Кострикин, Стомоняков.

— Постепенно, Александр Васильевич, — сказал он, — со всеми перезнакомитесь и, убежден, поймете, что вы среди друзей и тех, кто думает так же, как вы.

Эта встреча продолжалась до утра следующего дня. Сначала очень скромно встретили Новый, 1925 год, потом профессор Барченко опять изложил суть своего проекта о Шамбале, отвечал на вопросы, возникла дискуссия; пили крепкий чай с лимоном, спорили; все были взволнованы. И в конце концов решение было принято единогласно: необходимо постепенно, без спешки готовить экспедицию в Тибет, на поиски Шамбалы, где могут быть получены ответы на роковые вопросы: как спасти Россию и, похоже, весь мир от того «красного насилия», которое начинает захлестывать планету.

— Ответы и помощь, — прошептал Александр Васильевич,

— Что же, коллеги, — сказал Бокий, — мы должны признать: сейчас возникла некая тайная организация, которая ставит перед собой грандиозную, но крайне рискованную цель, используя средства государства… Других источников финансирования экспедиции у нас нет. На эти деньги мы открыто готовим экспедицию в Тибет, формально преследуя интересы ОГПУ и Политбюро, а на самом деле… Вы понимаете. Поэтому мы должны подчинить свою организацию железной дисциплине, может быть, выработать устав.

— Глеб Иванович! Простите, — Александр Васильевич был само вдохновение, — я перебью вас. Уже есть устав, есть организация… Мы использовали опыт замечательного человека…

И профессор поведал заговорщикам о «Едином трудовом братстве», которое уже создано им в Питере по образцу тайной ложи Георгия Ивановича Гурджиева.

Опять возникла жаркая дискуссия, Александра Васильевича забросали вопросами; было выпито огромное количество стаканов чая, и в конце концов появилось решение: создать московский центр «Единого трудового братства» — филиал петроградской организации…

Из протокола допроса А. В. Барченко от 10 июня 1937 г. (архив ФСБ)

Вопрос: Продолжайте показания о ваших мистических контрреволюционных связях и деятельности по созданию «Единого трудового братства».

Ответ: Исходя из убеждения о существовании Агарты-Шамбалы, мистического центра «древней науки», я примерно имел представление о его географическом положении. Я считал, что изучить «древнюю науку» могут не все люди, а только те, кто свободен от эгоизма и других инстинктов, порожденных частной собственностью, те, кто способен встать выше классовых и партийных противоречий, то есть люди без различия их классовой, политической и религиозной принадлежности, способные к нравственному самосовершенствованию. На этой контрреволюционной38 основе и формировалась моя организация ЕТБ, основные положения которой мной изложены в уставе братства…