Захват Неаполя. Берёзы - Виктор Васильевич Бушмин

и стрелков. Ги привстал на стременах и, наплевав на опасность быть подстреленным арбалетным болтом, вгляделся в ряды противника…

Позиция кавалерии графа фон Ландау. 11 часов 54 минуты.

Отовсюду доносились крики раненых рыцарей и громкая ругань всадников, которым повезло куда больше, чем их товарищам, стоявшим в передних рядах. Конрад фон Ландау напрягся и вздрогнул всем телом, словно и в него попали ужасные стрелы тяжелых арбалетов. Он бросил гневный взгляд на принца Конрадина, гарцевавшего на своем коне в отдалении, приподнял свой большой шлем, зло плюнул на землю и прорычал:

– Рыцари! В атаку! Вперед!!!..

Конрад надвинул шлем, взял из рук оруженосца тяжелый ланс и медленно тронул шпорами бока декстриера. Его раздражало в принце все, начиная от его молодости и заканчивая его неуверенностью. Вот и теперь, именно по милости принца, приказавшего кавалерии ждать еще невесть сколько, его рыцари попали под залп арбалетчиков противника.

– Германия! Империя! Германия!.. – пронеслось над рядами тяжелой рыцарской кавалерии, начавшей свою бешеную и ни с кем не согласованную атаку. Большая баталия германских рыцарей врубилась в задние ряды своих же пехотинцев и, топча их копытами своих боевых коней, стала прорубать себе дорогу, стремясь разделаться с проклятыми врагами, осмелившимися обстрелять их из неблагородного оружия.

Возникла ужасная давка, крики ужаса и хруст ломающихся рук и ног смешался с ржанием боевых коней, втаптывающих пехотинцев в траву поля Тальякоццо.

Конрадин, увидев эту внезапную атаку, растерялся и поскакал вперед, пытаясь остановить графа фон Ландау, но опоздал. Декстриеры раздавили и растоптали весь его левый фланг, превратив стройные ряды пикинеров и арбалетчиков в раздавленное и изуродованное месиво, среди которого, шатаясь, хромая и отползая, убегали жалкие остатки его грозной пехоты.

Он резко осадил коня и широко раскрытыми глазами немигающим взглядом уставился на эту ужасную картину начинавшейся катастрофы.

– Принц! Что вы наделали! – Рихард, размазывая на лице кровь и пыль, подскакал к нему. – Теперь мы лишились всей нашей пехоты!..

Конрадин резко обернулся. В его глазах застыл ужас и растерянность, его нижняя губа дергалась, а руки, пытавшиеся крепко сжать поводья, тряслись, как у параличного.

– Рихард! Я не знал!.. – это, пожалуй, единственное за все утро искреннее признание вырвалось у него изо рта. Он посмотрел вперед, где кавалерия графа уже разгоняла пехотинцев противника, пытавшихся быстро, но очень нестройно отойти к холмам. – Посмотри! Мои рыцари уже опрокинули весь правый фланг противника!..

Действительно, правый фланг каре противника нестройно отходил, вернее сказать, убегал, опасаясь быть раздавленным копытами рыцарской конницы. Часть арбалетчиков и пикинеров отошли в палисад и успели завалить вход в него тремя повозками, перегородив небольшие ворота в частоколе, но остальные убегали к холму, находившемуся за их левым флангом.

– Они с ума сошли! Посмотри, Рихард! Враги сами лезут в западню! Ведь за холмами топкие болота!.. – Конрадин обрадовано улыбнулся и схватил рукой Рихарда за плечо. – Господь помутил их разум!

Лишь небольшая часть пехотинцев противника, медленно отступая назад, ощетинилась своими длинными пиками, а группа арбалетчиков, перезаряжая на ходу легкие арбалеты, отстреливалась от наседавших на них германских рыцарей…

Центр армии Шарля де Анжу. Палисад. 12 часов.

Ги едва успел отвести основную массу арбалетчиков внутрь палисада, когда тяжелая рыцарская кавалерия противника прорвалась сквозь ряды затаптываемых тяжелыми декстриера своих же пехотинцев и сделала первую попытку взять палисад сходу.

– Ребята! Первой шеренге! Общий залп по кавалерии! – Ги стащил в головы тяжелый горшковидный шлем и прокричал приказ стрелкам что есть мочи, наспех вытер взмокшее от пота лицо колючей латной рукавицей абсолютно наплевав на то, что металлические звенья больно царапают кожу лица, сплюнул под ноги коня и снова надвинул шлем на голову, опасаясь шальной арбалетной стрелы, ведь небольшая часть арбалетчиков противника успела отойти в сторону и, пропустив скачущих кавалеристов, почти вплотную придвинулась с фронта к палисаду.

Рыцарь резко развернул коня, еще раз бросил быстрый взгляд на ворота палисада, которые уже успели закрыть пикинеры и, завалив его для верности парой перевернутых повозок, намертво законопатили вход, лишая врага даже малейшей надежды вломиться на конях внутрь укрепления.

Он подъехал к фронтальной части палисада и, приподнявшись на стременах, окинул поле сражения…

Все выходило пока именно так, как он и планировал. Враг, увлекшись погоней и кажущимся быстрым и легким разгромом сторонников Шарля де Анжу, судорожно и сломя голову, потеряв всякую осторожность и предусмотрительность, швырял свежие кавалерийские части на, как ему казалось, полное уничтожение малочисленных отрядов рыцарей, вступавших в бой баталиями и, столкнувшись с германцами Конрадина, отходивших в кажущемся беспорядке к вершинам гряды холмов.

– Слава тебе, Господи… – прошептал Ги де Леви слова благодарственной молитвы, перекрестился и отдал приказ. – Так! Первому ряду стрелков! Накройте этих зарвавшихся сукиных детей! Отбейте у них напрочь охоту состязаться с нами в арбалетном искусстве!

Один из уцелевших командиров арбалетчиков – высокий и рыжеволосый Пикардиец весело усмехнулся, грязно и вычурно выругался, сопровождая такими доходчивыми выражениями свои приказы, что арбалетчики, поначалу стушевавшиеся и немного растерявшиеся, тут же пришли в сознание, быстро перестроились в три шеренги и в зародыше погасили пыл противника, завалив его мощным залпом из тяжелых арбалетов.

– Ай, вы мои красавцы! – похвалил их рыцарь. – Так и делайте! Подманивайте уродов ближе к палисаду и расстреливайте прямо в упор!.. – Ги жестом подозвал к себе трех командиров пикинеров и крикнул. – Разберитесь со своими молодцами! Сейчас враг очухается и попрет, как медведь на охотников! Выдержите первый натиск! Ради Христа и Святой Девы Марии!..

Командиры молча пожали плечами и, спешно кивнув ему в ответ, поспешили к своим людям передавать приказы де Леви и настраивать их на самый, пожалуй, ответственный и опасный момент в их жизни.

В это время один из уцелевших оруженосцев потрепал его за колено. Ги повернулся к нему – молодой юноша с бледным, как мел лицом, протягивал ему дрожащей рукой кубок с питьем.

Ги приподнял шлем левой рукой, а правой принял кубок, усмехнулся, подмигнул ему, подбадривая перепуганного юношу, залпом выпил красное терпкое вино и сказал:

– Не стоит так трястись! Право, мой друг, не стоит! Архангел Мишель страсть, как не любит трусов и забирает их на суд первыми!..

Оруженосец побелел еще сильнее, ударяясь в синеву, но стал сдерживать дрожь, даже попытался улыбнуться в ответ.

Рыцарь улыбнулся и снова подмигнул ему:

– Совсем другое дело! Держись и не тушуйся! Это все, мой друг, хренота на постном масле! Конрадин и его антихристы даже и не подозревают, в какую кастрюлю мы их сейчас загоним! Ух, и славный же суп получится!

– М-м-не кажется,