Подопечный - Сергей Костин

Подергавшись, словно марионетка, на языке волосатого, я нашел достаточно оснований для того, чтобы не соглашаться на подобную смерть.

Мыслишки в голове забегали, засуетились. Коробочки с колдовством подсовывают, торопятся

Быстрые пассы руками и заклятье смерти в морду чудовища.

Тот только встрепенулся, сильнее душить стал.

Дурак я. Кто ж на жителя мертвого мира смерть насылает? Наоборот надо.

Еще несколько взмахов растопыренными пальцами, сдавленное произношение с нарушенной из-за сжатого горла дикцией, и самое современнейшее колдовство, облаченное в форму первосортного заклинание…

Результат на лицо. Но лучше сказать на морде.

Зверюга на несколько мгновений опешил, я успел заглотнуть пару глотков воздуха и, уже с восстановленными функциями организма, осмотрел результаты своей работы.

Монстр помолодел лет на десять.

Этих тварей ничто не берет.

Что еще?

Хорошо размышлять не торопясь валяясь в постели. А когда шея того и гляди действовать перестанет, времени на хорошие мысли беречь приходится.

Не придумав ничего интереснее, я схватил руками кусок языка, извернулся и впился зубами в самую середину.

На вкус — настоящее дерьмо. Словно кусаешь… ну ладно, это чисто профессиональное сравнение.

Поначалу мне показалось, что существо совершенно не обратило на мой мужественный выпад никакого внимания. Но затем понял, что попросту до него тяжело доходит. Аналогия — жираф. (Кстати, вранье то, что жирафы тупы. Они просто тщательно взвешивают свои действия и слова.)

Черные глазки монстра налились крупными полновесными слезами с хороший горох величиной. А так как язык товарища оказался залипшим на моей шее, ему оставалось только застонать. Да так жалобно, что мне захотелось ослабить прикус. Но потом я вспомнил, что сила нажатия челюсти прямо пропорционально силе сжатия моего необычного галстука.

Когда человеку очень больно, он должен закричать. Обыкновенная защитная реакция. Только психопаты и больные в состоянии молча терпеть боль от загоняемых под ногти иголок. Первые потому что не понимают, что их не щекочут. А вторые потому, что не чувствуют.

Чудовище не было героем в полном смысле этого слова. И оно хотело кричать. А потому лента языка на шее размоталась, попыталась вернуться на место. Одна беда, мне отчего-то не удавалось разжать зубы. Как увязли. И потому, я, упираясь ногами в обугленную почву, вцепившись руками и зубами в дурно пахнущий язык, потянулся к монстру. Где меня ждали две, усаженные хорошими когтями, лапы.

Из-за спины предательски вынырнула Клавка, без особых помех с моей стороны залезла за пазуху, выхватила гвоздики и отпрыгнула в сторону.

— У меня они, у меня! — радостно завопила она.

— Заберите их, — застонал я, обращаясь к Мустафе. Но получилось только нечто нечленораздельное, — Жа-жа-жа жих.

Естественно ангел меня не понял, а бросился ко мне на помощь. Язык держать.

Этим и воспользовалась Клавка. С несвойственной ей проворностью, она вскарабкалась на лестницу и, залихватски взвизгнув, швырнула прекрасные цветы прямо в горловину ада.

Зубы наконец отлепились от языка чудовища.

Чудовище захлопнуло пасть и дико заорало.

Мустафа кинулся под лапы монстра.

Я рубанул по деревенски в морду страшилища.

Клавка кубарем скатилась вниз.

Зинаида прыгала в стороне и размахивала по сторонам кулаками.

Все были заняты, все находились при деле.

Как говорил товарищ Жуков, главное не временный успех в бою, а полная победа.

Что есть любое чудовище в физиологическом смысле? Нагромождение все того же мяса на все те же кости. Я еще не встречал ни одного живого и неживого существа, которое не поддается классификации по данной структуре строения. А если имеется все вышеперечисленное, то надо попросту добиться физического превосходства над противником.

Пасть полная острых клыков? Да хрен с ними. Пускай попробует сначала укусить. Лапы с когтями? Давай, царапайся. Если возможность есть. А если нет, то молчи в тряпочку.

Второй удар я рассчитывал с точностью ювелира. Как учили. Развернуться, размахнуться, хорошенько выругаться и всадить кулак. А куда придется. Главное, чтоб запомнил хорошенько.

Существо жалобно воя, не зная за что хвататься, за распухший язык или за свернутый набок нос, развернулось и попыталось улизнуть. Но не тут-то было. Мустафа не терял времени даром. Обняв растопыренные нижние конечности страшилища, он стиснул их жаркими объятиями.

— Мочи стервеца! — кричал он, — Мочи мерзавца.

Монстр, неуклюже подламывая лапы, рухнул на землю, подняв тучу пепла.

— По морде его, по морде!— Зинка молодец, дельные советы дает.

— Ремни давай, — между ударами прокричал я.

Зинка, не долго думая, подскочила к тупо взирающей на происходящее Клавдию, сорвала с нее кой какую одежку и ринулась к нам.

Хранитель за это время вывернулся из под туши монстра, схватил его за лапу и блестяще провел болевой прием.

В дальнейшее мне могут не поверить, но чудовище, застучал по земле свободной рукой, прошу прощения, лапой, прося о пощаде.

Что нас долго упрашивать? Мы на все согласны. Ежели с нами по человечески.

Мустафа помог мне стянуть лапы страхолюдины. Потом перевернул его на спину и засунул хороший кляп в пасть.

— Языком работаешь хорошо, — строго пояснил он существу на молчаливый вопрос.

Когда все было закончено, мы присели. Тут же. На валявшееся, словно бревно, чудовище.

— Славно поработали, — вытер пот ангел.

— Замечательно, — согласилась Зинаида.

— А кто меня живого под смерть первого подводил? — насупясь, напомнил я.

Естественно уже никто ничего не помнил. Да братан, ты ошибаешься! Да неправильно понял нас!

Бог с ними. Главное что дело сделали.

— Что с ведьмой делать станем?

Клавка все не могла придти в себя и в данное время стояла на четвереньках, недоуменно переводя взгляд то на поверженное чудовище, то на нас, победителей.

— Связать ее, да делу конец.

На том и порешили.

Хмель победы быстро испарился. Невелико геройство втроем одного завалить. Пусть даже и такого. Чудного. А вот что делать теперь? Как мир спасать?

— У, паскуда! — хранитель замахнулся на Клавку, — Весь праздник испортила. Где искать-то теперь?

— Да оставь ты ее. Надо в дырку эту лезть.

И как всегда мое мнение оказалось в гордом одиночестве.

— Да ты чё, Васильич? В своем уме? В эту дыру? Да ты сам посуди. Мы с одним еле справились, а их там видимо невидимо. И все здоровые. Не! На нас не рассчитывай. Здесь подождем. Минут десять. Все равно живым не вернешься. Это тебе не волки и не приведения. Черт знает, в какой мир дырка ведет?