Подопечный - Сергей Костин

— Или на плаху, –подшутил ей ангел. Веселые у меня друзья, нечего сказать.

Народу в тюрьме убыло. За то время, пока я находился в спячке кого-то отпустили, кого-то отправили на исправительные работы. А некоторых попросту лишили жизни. С законом шутки плохи во всех мирах и государствах.

О нас не забывали. Раз в день к нам подходили, как бы их обозвать, проверяющие, интересовались сколько мне осталось на этом свете. Потом сообразив, что я выкарабкался, интерес ко мне, как к потенциальному мертвецу исчез. Остался только чисто профессиональный. Когда парня можно вести на эшафот?

Так что скучными проведенные в городской тюрьме дни не назовешь.

И в один прекрасный день, когда я свободно, а главное самостоятельно, передвигался по помещению, за нами пришли.

— Эй, вы, трое! Следуйте за нами.

— А позвольте спросить, куда? — поинтересовался Мустафа, но вразумительного ответа не получил.

По дороге ангел поведал, что обычно всех дезертиров ведут сначала в местное отделение военного трибунала. Разбираются, что да как. А потом уже в зависимости от тяжести вины выносят приговор. Или мешок на шею и в воду, или петлю на шею и на дерево. Можно подумать, большая разница.

— А самое обидное, — говорил ангел, — Что никого не волнует, в самом деле ты дезертир или просто пьяный солдат, не вовремя попавшийся под руку городского караула.

— Выкрутимся, — небрежно отмахнулся я.

В самом то деле. Сколько раз казнили нас, вешали и рубили головы. Но всегда случалось что-нибудь, спасающее нам жизнь. Я надеялся, что и на этот раз все обойдется благополучно.

Городской военный трибунал представлял собой сидящих за просторным столом вояк всех мастей, званий и возраста.

Нас выстроили перед ними. Руки, естественно, связаны, в спину тычутся острые мечи. На всякий случай.

— На сегодня последнее дело?— седой солдат, по виду аж генерал, раскрыл толстую книгу и, приткнув ее поближе к глазам, зачитал :— Военнослужащие обязательной срочной службы второго месяца демобилизации. Количество — три. Звание — рядовые. Заслуги перед отечеством — никаких. Что скажет обвинение?

Обвинителем оказался молоденький человек с трясущимися от волнения руками.

— Побег с поля боя. Предательство города — отца. Подрывная работа против империи Ее Величества. Гнусные замыслы свержения существующего порядка. Торговля оружием и… Тут еще пятьдесят восемь пунктов. Зачитывать все?

— Не надо. Знаем. Последний, и закругляйся.

— Так. Последний… Вот. Распространение среди честных жителей города непотребных картинок.

Ангел не сдержался и сквозь зубы выругался. Что-то про желторотого засранца.

— Что скажет защита?

Толстяк, оторванный от такого важного дела, как разглядывание собственных ногтей, поднялся с недовольным видом:

— Защита снимает защиту, так как у защиты нет ничего для защиты, — и снова плюх на место.

— Произвол, — тихо, но четко выговорила Зинаида. Я снова не успел остановить ее, — Где доказательства? Где факты? Требуем настоящего адвоката.

— Так, запишите в обвинительное постановление пункт об личном оскорблении состава военного трибунала.

Записали.

— Прокурор! Какие поступят предложения?

С места поднялся тощий, в палец человек, с бегающими глазами и трясущимися пальцами.

— Согласно закону военного времени и высоко благородному повелению Ее Величества по совокупности совершенных деяний предлагаю назначить подсудимым высшею меру наказания.

Пока судьи совещались, ко мне обратился Мустафа:

— Васильич, если на этот раз я не выкручусь, с твоей или без помощи, передай шефу о том, что я погиб геройской смертью, до конца выполняя поставленную передо мной задачу.

Я пообещал.

Совещание закончилось и генерал огласил:

— Военный трибунал Ее величества и всего королевства приговаривает виновных к высшей мере наказания.

Вопрос — падать, или не падать духом?

— Но, — мы встрепенулись, — Принимая во внимание, что обвиняемые во время следствия вели себя прилично, заменить высшую меру ингрумуляцией.

Защитник, чуть не опрокинув стол, радостно вскочил и принялся, щерясь во всю пасть, жать нам руки.

— Отлично! Просто отлично! Не забудьте, это моя заслуга. С вас по двести монет с каждого.

Чуть повеселевший Мустафа, для которого на горизонте замаячила призрачная свобода, старательно пожал потную руку защитника и поинтересовался:

— А что за штука такая — ингрумуляция. Ссылка или каторжные работы.

— Да нет, — отмахнулся защитник, — Все гораздо проще. Сначала отрубят руки, потом ноги, и только после этого голову. Поразительный успех. Так как насчет двухсот монет?

— А раков в одно место не хочешь? — ангел брезгливо вытер ладонь о камзол, — нашел успех. Какая разница, вышка или муляция.

— Ингрумуляция, молодой человек, — поправил защитник, — В первом случае вас убили бы сразу, а так еше немного поживете.

Мы послали его все вместе. Конечно, далеко. Как только могли. Жаль, что парень обиделся.

— Приговор привести в исполнении немедленно, на этом же месте.

Я не успел даже ничего сообразить. Надеялся, что есть в запасе хоть час. Во всем цивилизованном мире принято приводить приговор под утро. Не считая апелляций. Но так быстро?!

Несколько сильных, выверенных ударов по ногам поставили меня колени. Еще серия ударов по шее, и голова опущена вниз. Шея оголена, воротник оттянут на лопатки. Делай свое дело, палач.

Накаркал. Вбежало сразу трое. Долго не раздумывая выхватили тесаки.

— Давайте, ребятки, — подбодрил их прокурор, — Поздно уже.

Короткий замах, воздух застопорен в легких и…

— Клавку, мы знаем Клавку вашу. По отцу не знаю как. Королеву. Величество. Клавочку.., — Мустафа сломался. Презренный мужчина. Не выдержал героической смерти от руки палача. Позор предателям! (Между нами говоря, у меня самого возникла подобная мысль, но ангел успел быстрее реализовать ее.)

Возникло легкое замешательство. Некоторые из членов военного трибунала требовали не прекращать казни, ссылаясь на то, что простые солдаты не могут лично знать королеву. Но подавляющее большинство требовало известить Ее величество о произошедшем инценденте.

И как всегда в подобных случаях Клавдия появилась сама.

— Что за крики, — все быстренько встали по стойке "смирно", — Базар, а не трибунал. Доложить, как выполняются мои постановления от… цатого числа сего месяца?

Клавка, прелестное создание в обширных шелестящих юбках, пролетела мимо нас, облокотилась на стол и грозно уставилась на участников трибунала.