Демельза - Уинстон Грэм

- Ну а я банкрот, - вымолвил Гарри Блюитт. - Уил-Мейд закрывается в этом месяце. Сомневаюсь, что избегу тюрьмы.

- А где Пенвенен? - поинтересовался Росс.

Воцарилось молчание.

- Что ж, на меня не смотрите, - сказал сэр Джон. - Я не его поверенный.

- Полагаю, он сбежал с тонущего корабля, - с горечью произнес Тонкин.

- Прокатный стан ему дороже нашей медеплавильной компании, - вставил Джонсон.

- Касательно тонущего корабля, - добавил сэр Джон, - в действительности наш корабль можно считать затонувшим. Так что вопрос о бегстве с корабля не стоит. А когда барахтаешься в воде, то вполне естественно прибегаешь ко всем средствам, лишь бы добраться до твердой земли.

Росс наблюдал за собеседников. На лице сэра Джона проглядывало слегка самодовольное выражение, которое до Рождества Росс прежде за ним не замечал. В этом предприятии сэр Джон терял больше всех - хотя не в пропорциональных размерах. Огромные плавильные печи стояли на его земле. За короткое существование компании он единственный получал прибыль на свое в сравнении с остальными крупное вложение - в виде портовых сборов, увеличившегося дохода с угольных барж, сдачи земли в аренду и прочего. И тем более эта перемена казалась удивительной. Уж не обнаружил ли он твердую землю втайне от остальных? Всё время Росс старался уловить настроение своих партнеров. Он надеялся на проявление большей стойкости со стороны остальных. Но даже Тонкин, казалось, пал духом. Хотя он сподобился на последнюю попытку переубедить компаньонов.

- А я категорически не согласен, что корабль уже затонул, - возразил он. - У меня есть предложение. Оно может помочь нам протянуть до весны...

Тренвит-хаус выглядел серым и унылым. Хотя, быть может, сказывалось воспоминание о прошлом визите. Или знание о том, что сейчас поселилось в этом доме.

Демельза дернула дверной звонок, и ей показалось, как звон раздался где-то на кухне во внутреннем дворике. Сад разросся, лужайка спускалась до самого ручья, а пруд позеленел и выглядел запущенным. Прямо по нему бегали два кулика, и стоило им заметить Демельзу, как они, опустив хохлатые головы, засеменили прочь.

Демельза вновь дернула звонок. В ответ тишина.

Тогда она попыталась открыть дверь. Большое кольцо ручки с легкостью подняло щеколду, и массивная дверь со скрипом распахнулась.

В большом зале никого не было. Несмотря на то, что высокие венецианские окна выходили на юг, в доме уже сгустились тени зимнего вечера. Лестничный пролет и вереница фамильных портретов, за исключением одного, находились в тени. Полоска бледного света из окна падала на портрет рыжей Анны-Марии Тренвит, которая, если верить тетушке Агате, родилась во время правления Старины Роули [15], кем бы тот ни был.

Её округлое лицо и застывший взгляд голубых глаз устремился через окно вдаль.

Демельза поежилась. Она коснулась пальцем длинного стола - он оказался весь в пыли. В доме стоял запах трав. Ей надо было бы по прежней привычке пройти с черного входа. Но в это мгновение где-то наверху хлопнула дверь.

Демельза миновала просторную гостиную и постучала. Дверь была полуоткрыта, и она её толкнула. Комната оказалась пустынной и холодной, а на мебели лежал слой пыли.

Похоже, этой половиной не пользовались. Всего лишь два года назад она впервые посетила этот дом, и тогда ей, беременной Джулией, сделалось дурно, она выпила пять стаканов портвейна и спела перед дамами и господами, которых до этого никогда не видела. Тогда присутствовал Джон Тренеглос, навеселе от выпитого, Рут, его ехидная жена, и Джордж Уорлегган, и дорогая Верити. Тогда дом сверкал в сиянии свечей, просторный и внушительный, он казался ей сказочным замком. С тех пор она побывала в городском особняке Уорлегганов, в бальном зале, в Уэрри-хаусе. Сейчас она была умудренной опытом, взрослой и зрелой. Но тогда она была счастливей.

Демельза заслышала шаги на ступеньках и быстро выскользнула назад в зал. В полутьме ковыляла вниз по лестнице старушка, вцепившись за перила. На ней было выцветшее черное платье из атласа и белая шаль поверх парика.

Демельза быстро пошла ей навстречу.

Старческие шаги тетушки Агаты затихли. Она подслеповато сощурилась на девушку, ее глаза закрылись прежде времени, утонув в гуще складок и морщин.

- А? Что? Это ты, Верити? Вернулась? И самое время...

- Нет, это Демельза, - она повысила голос. - Демельза, жена Росса. Я пришла проведать вас.

- Что? Ах, да, ты же бутончик Росса. Что ж, сейчас нам не до гостей. Все до единого заболели. Кроме меня и Мэри Бартл. А она так занята, ухаживая за ними, что не находит времени, чтобы возиться со старушкой. Заставляет меня голодать! Да, так и делает! Господи, да разве старый организм не требует такого же внимания, что и молодой?

Она неловко вцепилась в перила, и слеза пробежала было по её щеке, но попав в морщинку, скатилась в сторону.

- Всё дело в неумелом управлении хозяйством, и это факт. Всё пришло в расстройство с тех пор, как нас покинула Верити. Ей не следовало уходить, помяни мое слово. Она поступила эгоистично, увязавшись за тем мужчиной. Она обязана была остаться. Такова была воля её отца. Она даже на меня не обратила внимания. Она всегда была своевольной. Помню, когда ей было всего пять...

Демельза прошмыгнула мимо и взбежала по лестнице. Она помнила, где находились главные спальни, и стоило ей только завернуть за угол коридора, как из одной комнаты вышла женщина с чашей воды в руках. Демельза признала в ней тетушку Сару Трегигл, мнимую жену дядюшки Бена. При виде Демельзы она присела в быстром реверансе.

- Они там?

- Да, мэм.

- Вы приглядываете за ними?

- Да, мэм, доктор Томми послал за мной. Но ведь для вас не секрет, я - простая повитуха. Я пришла лишь потому, что больше было некому. Я умею лишь принимать роды или обмывать покойников, когда на то возникнет нужда.

Положив руку на дверь, Демельза смотрела на женщину, которая в своей беспечности плескала воду на пол. Все знали тетушку Сару. Неподходящая сиделка для аристократов. Но, конечно, иного выбора не оставалось. Запах лекарственных растений тут чувствовался намного сильней.

Демельза осторожно распахнула дверь и прошмыгнула в комнату.

После собрания акционеров Росс не направился прямиком к Паско. Они ужинали не раньше восьми, и ему вовсе не хотелось битый час вести в гостиной светский разговор с дамами.

Поэтому он прогулялся по переулкам городка. Росс намеренно старался не думать о закончившемся собрании. Вместо этого он размышлял о себе и семье, о своём распутном отце, который всю жизнь не вылезал из неприятностей, крутил любовь то с одной женщиной, то с другой, дрался то с мужьями, то с отцами, оставался циничным, разочарованным и упрямым до самого конца. Он думал о Демельзе и том, как его размолвка с Фрэнсисом временами тенью стояла между ними. Казалось, на то не было причин, но всё же появилось отчуждение, темное пятно на их идеальной близости. Он размышлял о собаке своей жены, Гаррике, о Джулии, смеющейся, занятой лишь собой и не тревожимой сложностями окружающего мира. Он думал о Марке Дэниэле в чужих краях и гадал, удастся ли тому прижиться на чужбине или однажды тоска по родине приведет его назад, под тень виселицы. Он думал о болезни в Тренвите и о Верити.

Погруженный в раздумья, Росс пересек весь город и вышел к реке, которая нынче ночью была полноводной, и на ней то тут, то там поблескивали огоньки кораблей и фонарей, сновавших по докам. У причала пришвартовалось три корабля - две небольшие шхуны и слегка крупноватый для этой реки корабль. Когда Росс подобрался ближе, так что мог разглядеть реи на фок-мачте, то корабль оказался бригантиной. Прекрасный новенький корабль со свежей краской и поблескивающим медью полуютом. Но у нее такая глубокая осадка, подумалось Россу, что вводить или выводить её в здешнюю гавань возможно лишь только в высокий прилив. Именно поэтому сегодня царила такая суматоха.

Росс прошелся к деревьям, низко нависшим над берегом, и повернул назад. Несмотря на отсутствие луны, отсюда можно было различить блеск разлившегося прилива с мачтами на переднем плане, похожими на решетку, и мерцающими на фоне темного города огоньками.

Приблизившись к бригантине, Росс заметил, как на её борт поднимаются несколько человек. Два моряка держали фонари над сходнями, и когда один из поднимавшихся на борт добрался до палубы, фонарь осветил его лицо. Росс невольно дернулся, но всё же сдержался. Он ничего не мог поделать с этим человеком.

Он в задумчивости продолжил путь, потом обернулся, чтобы еще раз посмотреть, но пассажиры уже сошли вниз. Мимо прошел моряк.

- Ты с "Королевы Шарлотты"? - вдруг спросил Росс.

Матрос остановился и подозрительно на него посмотрел.

- Я, сэр? Нет. Со "Сказочной долины". Капитан Ходжес.