Вас любит Президент - Владимир Романовский

К удивлению Гвен, Гейл оказалась способной ученицей. Научить ее столовым манерам было самым трудным, но даже их она освоила всего за четыре часа.

Винс в простом дорогом костюме оказывал Гейл все необходимые знаки внимания. Они подошли к бару в котором следовало разыграть следующую сцену сценария Лероя.

Они вошли в бар. Некоторые из завсегдатаев повернулись, посмотрели – и продолжали смотреть. Вскоре все заведение повернуло головы, дабы узнать, в чем, собственно, дело. Смотреть продолжали даже после того, как убедились, что, да, неплохо. Гейл улыбалась в ответ на восхищенные взгляды – сдержанно, как ее учила Гвен. Она совершенно очевидно не принадлежала к категории голубокровных американок, или богатых в двадцатом поколении евреек, на это ни Лерой, ни Гвен, ни парикмахер и не рассчитывали. Подделку в среде, под которую подделываешься, вычислить легко. Нет – образ Гейл говорил о средиземноморских корнях (итальянка или француженка, возможно графиня) и смеси британского и американского образования (Оксфорд и Принстон, возможно). Что касается фонетики, то один урок Гвен, репетиция в присутствии Винса и легкая но звучная пощечина от невыносимого Лероя помогли Гейл избавиться от покалеченных Бруклином согласных и лонгайлендской распевности. По большому счету разница между пятью тысячами региональных диалектов, южным растягиванием, лондонским кокни, оксфордским носовым нытьем, ирландским мяуканьем и звонкой ясностью так называемого трансатлантического произношения – невелика.

Винс заказал выпить. Бармен споткнулся и чуть не упал за стойку, бросив один взгляд на Гейл.

По инструкции Лероя, Гейл и Винс тихо беседовали, притворяясь, что не обращают внимания на окружение. Гвен в парике и широких брюках, скрывающих чрезмерно развитые икры, болтала с какими-то мужчинами у столика, близкого к туалетам. В самом дальнем углу Лерой, едва узнаваемый в таксидо и профессорских очках, так увлекся книгой, что ничего не замечал – так, во всяком случае, думал Винс до тех пор пока, два часа спустя, все не собрались снова в квартире Гвен.

– Неплохо для начала, – сказал Лерой. – Винс, я был бы тебе благодарен, если бы ты перестал таращиться на меня от стойки. Это невежливо, мужик.

– Хмм … А что мы будем делать теперь? – спросил Винс, поняв, что Лерой все-таки следил за событиями.

– Тоже самое, завтра вечером. В другом баре. Нам нужно будет менять бары все время. У нас только три платья.

– Э … Почему? – спросил Винс.

– Что почему?

– Почему только три? Нужно больше.

– У меня нет денег на «больше», – сказал Лерой.

– Я вам одолжу.

– Я у тебя не возьму.

– Я дам вам деньги просто так. Без отдачи.

– Это мое шоу, Винс. Не влезай.

– Поскольку я все равно часть шоу, я мог бы принести дополнительную пользу. Что? Мои деньги вам не подходят? Деньги негра?

– Ты наполовину белый, что еще хуже, – сказал Лерой. – Дворняжка сраная. Ну, хорошо. Гвен? Проведи Гейл по магазинам и портным завтра. Нам нужна еще дюжина платьев.

Второй вечер прошел так же, как первый – ничего не случилось. К пятому вечеру Винс начал терять терпение.

– Послушай, – сказал ему Лерой. – Ты вот, к примеру, шесть недель тренируешься, чтобы свалить на настил очередного безмозглого мудака. И при этом хочешь, чтобы я поймал самого неуловимого преступника в мире за пять дней? Я ведь сказал, что понадобятся две недели. Помнишь?

***

Что-то беспокоило Гейл. Ее всегда что-то беспокоило, поскольку жила она уверенностью, что миру надлежит функционировать в точном соответствии с правилами, принятыми в ее окружении, и обижалась, когда мир эти правила нарушал, что случалось весьма часто. Однако в этот раз беспокойство ее имело несколько иной оттенок. В конце концов Гвен, заподозрив неладное, улучила момент (Винс отсутствовал, а Лерой терроризировал рыб в аквариуме), увела Гейл в кухню, и спросила, в чем, собственно, состоит заминка. После положенного количества отрицаний заминки Гейл во всем призналась.

– Я не хотела ничего говорить, – сказала она, понижая голос. – Серьги … Не те, которые ты мне даешь носить, а мои.

– Да?

– Мои серьги пропали.

Гвен сперва не поняла о чем речь.

– Не волнуйся, – сказала она. – Найдутся.

– Нет, нет, – сказала Гейл. – Их украли.

Гвен моргнула.

– Украли? Что ты имеешь в виду?

– Кто-то украл мои серьги. Это я и имею в виду.

– Где украли?

– Что значит – где? Здесь. В твоей квартире.

– Не говори глупости! Кто бы их стал здесь красть? Посторонние сюда не заходят.

– А как ты думаешь – кто? – сказала Гейл тоном, означающим, что вопрос глупый – понятно же, кто мог украсть серьги, тут только один такой человек и есть.

– Я уверена, что ты просто их куда-то засунула, – сказала Гвен. – Не дури. Он, конечно, неотесанный и иногда ведет себя, как сумасшедший. Но он не вор и клептоманией не страдает.

– Неотесанный? Кто?

– Лерой.

– При чем тут Лерой? Ты что, тупая, что ли?

– Ну не я же их взяла, в конце концов.

– Конечно нет.

Гвен широко открыла глаза.

– Ты что, думаешь, что их Винс взял?

Гейл пожала плечами, что означало, что сие совершенно очевидно.

– Ну ты даешь, Гейл.

– Извини. Я знаю, он твой друг, и шурин, но, понимаешь, факты – они факты и есть.

– Ты с ума сошла, Гейл. Зачем Винсу – Винсу…

– Ну, ты сама понимаешь. Какие бы они не становились богатые, они все равно все из гетто. Это не его вина, его так воспитали.

– Он не из гетто. Его родители принадлежат к высшему среднему классу.

– Ну, ты понимаешь, о чем я. Я не расистка. Некоторые вещи нужно просто принимать такими, какие они есть, вот и все. Но серьги эти мне очень нравились. Лучшая моя пара.

– Ты идиотка. Он миллионер. У него университетский диплом.

– Ты знаешь, им легко получать дипломы. У университетов квоты, им нужно выпускать каждый год какое-то количество черных…

Гвен не знала, что сказать, кроме как:

– Сколько они тебе стоили?

– Дело не в деньгах, – Гейл покачала головой.

– Сколько?

– Семьсот долларов.

– Где ты их купила? В Мейсиз?

– Нет. Я в Мейсиз не хожу. За кого ты меня принимаешь?

– Где?

– В Блумингдейлз.

– А какая между ними разница?

– Блумингдейлз – совсем другой уровень. Для высшего класса.

– Понятно.

– Я же говорю, я против него ничего не имею. Он не виноват, что он такой. Но, боюсь, такие же мне больше не купить. Таких больше не делают.

Подумав, Гвен решила сказать о подозрениях Гейл Лерою. Она подождала, пока по телевизору начнется любимый сериал Гейл.