Свирепый - Дж. Б. Солсбери

его пальца, и я пропала. Хейс отправляет меня за грань. Оргазм пронзает меня насквозь. Его хватка на моем горле, его ослепительно мощные толчки и его рот на моем — это весь мой мир. Я вскрикиваю, освобождаясь, и он принимает это. Берет все и не останавливается. Его движения становятся все более дикими. Дыхание — рваным. Я обмякаю под ним, и только тогда он мягко наклоняет меня вперед, чтобы я прижалась щекой к столу. Его руки сжимают мои бедра так сильно, что, клянусь, на них останутся синяки.

И вдруг он исчезает. Хейс стонет, когда горячая жидкость выплескивается мне на спину. Кажется, его оргазм длится вечно. Я улыбаюсь про себя, слыша, как тот стонет, пока волна за волной наслаждение накатывает на него.

Его ладонь опускается на стол рядом со мной.

— Ты чертова богиня.

Я двигаюсь, чтобы выпрямиться, но он останавливает меня.

— Подожди.

Мягкая ткань, вероятно, его рубашка, прижимается к моей спине, убирая беспорядок, который он там оставил.

— Я чувствую себя мудаком, — говорит он, когда заканчивает работу.

Медленно я отталкиваюсь от стола. Мои мышцы болят, когда выпрямляюсь.

Хейс стоит с голой грудью, рубашка скомкана в его руках. Джинсы расстегнуты, и, хотя член спрятан, я отчетливо вижу все еще набухшую выпуклость за его трусами-боксерками.

— Мне не следовало брать тебя без защиты. — Он вздрагивает.

— Все в порядке. Ты же вышел.

— Все равно. — На его лице написано чувство вины. — Это неправильно.

— Не думаю, что у кого-то из нас хватило бы терпения дождаться презерватива. Кроме того, не думаю, что у меня овуляция.

Он слегка хмурится, и мне интересно, о чем тот думает.

— Хорошо.

После пары мгновений тишины я осознаю, что стою голая. Скрещиваю руки на груди.

— Надо бы одеться... Вау!

Хейс подхватывает меня на руки и направляется к своей спальне.

— Никакой одежды. Пока нет.

Я не должна. Пьяный секс — это одно, но этот секс осознанный, что кажется опасной территорией. Но не могу отрицать магнетизм между нами. Даже после всего, что мы только что сделали, я чувствую, что еще не насытилась.

— Хорошо, но на этот раз ты будешь умолять.

Он целует меня в губы, а затем бросает на кровать. Его руки на ширинке джинсов, и он спускает их вниз по ногам. Его член уже готов для второго раунда.

— Посмотрим.

 

Хейс

 

— Пожалуйста. О, боже... — Делаю отчаянный вдох. — Я больше не могу. Просто... пожалуйста... — Я смотрю на Ванессу, которая стоит на коленях между моих ног и обхватывает меня своим злым ртом.

Она дразнит меня уже, кажется, несколько часов, отказываясь избавить меня от страданий, пока я не стану умолять.

Я умолял! А она все еще играет в ведьму!

Несс отрывается от меня и опирается локтем на мое бедро.

— Ты можешь говорить громче? Я не могу расслышать тебя через все эти стоны и стенания.

Во мне все пульсирует, я болезненно тверд и в отчаянии. Когда тянусь, чтобы закончить работу самому, она отбрасывает мою руку.

— Эй, эй. Не трогать.

— Что ты хочешь от меня? Я умоляю! Пожалуйста, мне кажется, что я сейчас умру! — Это ведь возможно, правда? Смерть от сдержанного оргазма.

— Хорошо. — Она забирается на мое тело и выхватывает презерватив из моей потной, сжатой руки. — Но только потому, что не хочу, чтобы ты умер.

Когда она раскатывает презерватив по моей длине, втягиваю воздух между стиснутыми зубами. Я такой чертовски чувствительный и готов взорваться. И впервые благодарен за презерватив, который поможет снять чувствительность, иначе все это веселье могло бы закончиться очень быстро.

Она оседлывает мои бедра, готовясь опуститься на меня, но мне уже надоели ее мучения. Упираясь пятками в матрас, я сильно толкаюсь и перекатываюсь на нее.

— Очень хочешь? — говорит она сквозь смех.

— Ты даже не представляешь.

Ванесса проводит руками по моим волосам и прижимает мои губы к своим.

— Вообще-то, представляю.

Мой язык проникает между ее губ как раз в тот момент, когда мои бедра плотно прижимаются к ее ногам, входя в нее двумя способами одновременно. Мы стонем в ждущие рты друг друга, и я медленно начинаю двигаться.

То, что произошло раньше в столовой, было грубым и страстным. Здесь же я чувствую нечто большее. Что-то значащие. Наш поцелуй нетороплив. Это не гонка к экстазу, а медленное движение. Я лениво двигаю бедрами вперед-назад, ощущая ее мягкое тепло.

Мое сердце колотится сильнее. Не быстрее, но почему-то сильнее. С каждым осознанным подъемом и спуском упругие кончики ее грудей скользят по моей коже и оставляют мурашки.

Вот, что значит заниматься любовью с женщиной.

То, в чем у меня практически нет опыта.

Как бы мне ни казалось, что в прошлом занимался любовью с Ванессой, я был так молод и глуп, что понятия не имел, что такое любовь и каково это. Но сейчас, когда смотрю в ее яркие зеленые глаза, наши тела соединяются самым интимным образом, мне кажется, что наконец-то понимаю.

Любовь — это нечто большее, чем физическое влечение и связь. Любовь — это желание находиться с кем-то в одной комнате, даже если просто молчать. Любовь — это желание быть рядом не только во время побед, но и во время неудач. Не только в радости, но и в печали. Любовь — это чувствовать себя польщенным тем, что она заливает слезами мою рубашку. Желание изменить то, как разговариваю с другими людьми, если это сделает ее счастливой. Любовь — это не просто видеть будущее с ней, а готовность отбросить свои собственные мечты о будущем, если так будет лучше для нее.

Это действительно главное, не так ли?

Любовь — это отказ от всего, что важно для меня, если так будет лучше для нее.

Именно так поступила Ванесса ради Хейван.

Что может быть лучшим примером любви, чем самопожертвование?

Я целую Ванессу так, словно у меня больше никогда не будет такой возможности. Запоминаю ощущение ее губ, вкус ее языка, нежные звуки, которые она издает.

Эти нежные звуки превращаются в отчаяние.

Я прижимаюсь лбом к ее лбу.

— Ванесса, — выдыхаю я и закрываю глаза. Мне невыносимо видеть шок или, что еще хуже, разочарование от того, что я собираюсь сказать. — Я всегда любил тебя. — Я продолжаю двигать бедрами, даже