Слишком много кошмаров - Макс Фрай

– До таких разговоров дело не дошло, – мрачно сказал глас свыше. То есть, Пелле из гамака. – Я сразу отказался наотрез. А Малдо слишком хорошо меня знает, чтобы пытаться переубедить. Мне вообще кажется, Дом Страха – это глупая затея. Посоветовал ему переделать. Ни к чему людей лишний раз пугать. Сами найдут, чего испугаться, и нас не спросят.

Ну надо же, а.

Но порошок! Чёртов грешный порошок Кель-круальшат. И весь этот ужас потом.

– Я ему то же самое про Черхавлу сказал, слово в слово, – кивнул я. – Не везёт Малдо с друзьями, что тут будешь делать! Художник страдает, а нам, гадам, лишь бы крылья ему обрубать.

– Ничего. Новые вырастут. И есть надежда, что лучше прежних. Не такие дурацкие. Он же мальчишка ещё. Вечно я об этом забываю.

– Но, по крайней мере, Кель-круальшат ты ему привёз, – невинно заметил я.

Иными словами, пошёл ва-банк.

– Да чего его возить туда-сюда, – флегматично откликнулся Пелле Дайорла. – Самому сделать проще простого, особенно тут, в Ехо, где за всеми компонентами можно сходить на рынок. А не под землю и не в дремучий лес, предварительно дожив до нужного времени года.

Сделать. Вот оно как.

– Я давным-давно научил Малдо готовить Кель-круальшат, – продолжал Пелле. – Он же с этой своей идеей чуть ли не с детства носился. Хотел построить прекрасный дворец, где люди будут видеть интересные сны наяву. Только об этом и говорил с утра до ночи, а если выпьет – всё, выноси козу из дома. В смысле, спасу нет. Я его слушал-слушал, а однажды спросил: ну и как ты собираешься заставить зрителей расслабиться и внимать? Люди обычно даже в разговоре друг друга толком не слышат, так поглощены собой. А ты хочешь, чтобы они твои наваждения проживали во всей полноте. Так я ему сказал.

– И что?

– Ну как – что. Парень растерялся, потому что никогда не ставил вопрос таким образом. Думал, все такие же любопытные и внимательные, как он сам. А это, конечно, ошибка. И тогда я ему подсказал, что делать, когда придёт время. Как захватить чужое внимание. Кель-круальшат действует не только на спящих, но и на бодрствующих, просто гораздо мягче. Ты уже был в Куманском павильоне?

– О да, – невольно улыбнулся я.

– И не отвлекался на посторонние мысли?

– Совершенно. Хотя, по идее, мне было, на что отвлекаться. Целая куча проблем!

– Тогда ты понимаешь, о каком воздействии я говорю. Получается, я здорово помог Малдо с этим его дворцом. Причём задолго до того, как он сам понял, чего хочет. А теперь я пас. Желаю быть тут праздным гостем. Так ему и сказал.

И гамак яростно закачался под потолком, демонстрируя неукротимое стремление невидимого гостя к абсолютной праздности.

Но я упорно гнул свою линию:

– И Кель-круальшат он сам делал?

– Сам. Ну, я, конечно, был рядом. Присматривал за процессом. Такие дела нельзя пускать на самотёк. Небольшая ошибка, и кто знает, какая дрянь может получиться? Даже думать об этом не хочу… А чего ты к моему благовонию прицепился? Что с ним не так?

– Возможно, вообще всё.

– С каких это пор? – сердито спросил Пелле Дайорла.

– Точно пока не знаю, – сказал я. – Будем считать, что со вчерашнего вечера, когда мы нашли первого чокнувшегося от ужаса сновидца.

– Сочувствую всем участникам этого печального события. Но Кель-круальшат-то тут при чём?

– Сегодня мы нашли ещё нескольких. Мой коллега Нумминорих – тот, который ушёл – нюхач. Он учуял незнакомый запах; приглядевшись, мы увидели частицы голубого порошка. Разузнали, что это такое; когда выяснили, что приманка для сновидцев, считать это случайным совпадением стало довольно непросто. Следы порошка привели нас сюда. Таких следов вокруг Дворца Ста Чудес довольно много. В конце каждого рано или поздно обнаруживается очередная жертва. Симптомы во всех случаях схожи: спящий страдает от кошмара, порождённого его сознанием, а не внешними обстоятельствами, происходящее вокруг игнорирует полностью или выборочно, выбирая для восприятия только те детали, которые могут усилить страх, не просыпается, постепенно сходит с ума; по утверждению опытного знахаря, безумие затрагивает спящего целиком и может продолжать развиваться после его пробуждения. Такая примерно картина. И, похоже, дело тут именно в вашем порошке.

– Этого не может быть, – твёрдо сказал Пелле Дайорла.

И внезапно стал видимым. Ясно, что просто действие заклинания закончилось, как он и обещал. Но выглядело так, будто бесплотный дух от возмущения обрёл телесность.

Он вылез из гамака, уселся передо мной на один из стульев, такой низкий, что колени практически уткнулись в подбородок, и повторил:

– Этого не может быть. То есть, ты, конечно, думай, что хочешь. Но на твоём месте я бы всё-таки прислушался к мнению специалиста. Возможно, на сегодняшний день единственного в Соединённом Королевстве.

– Ладно, – кивнул я. – Прислушаюсь. И что скажет специалист?

– Специалист много чего скажет… Знаешь что? Идём-ка со мной. Если повезёт, кое-что увидишь. А если не повезёт, то и ладно. Говорить-то я и по дороге могу.

– Кель-круальшат, – говорил Пелле Дайорла, пересекая коридоры Дворца Ста Чудес так стремительно, что я едва за ним поспевал, – был придуман специально для того, чтобы приманивать сновидцев. Глупые дети из Ордена Водяной Вороны раскопали одну древнюю рукопись, гласившую, будто людей, которые видят нас во сне, можно поймать, овеществить при помощи специального заклинания и съесть. Якобы это полезно для личного могущества, не знаю уж, чем именно.

– Ого! – присвистнул я. – Всё-таки значит сперва овеществить, а уже потом лопать.

– Вроде, да, – равнодушно кивнул мой проводник. – Если честно, я не вникал. Потому что с самого начала не собирался никого жрать.

– А зачем тогда стащил порошок?

– Это не… Считай, просто так, чтобы им досадить. Не в этом сейчас дело. А в том, что Кель-круальшат – приманка. И, как у всякой хорошей приманки, его задача – соблазнять. А вовсе не пугать. Люди, конечно, не дураки пострадать на пустом месте, но на кошмар, сломя голову, мало кто побежит.

– Я тоже об этом думал. И решил, что страх – это побочный эффект. Что-то вроде похмелья.

– Да нет у них никакого похмелья, – отмахнулся Пелле Дайорла. – Сперва эйфория, потом очень сильная эйфория. Потом – восхитительная, невообразимая эйфория. Такая, что словами не описать. А потом – хлоп! – и наступает пресыщение. И сновидец просто уходит. В этот момент для него бежать как можно дальше от сладкого зелья – так же естественно, как для объевшегося отодвинуть тарелку. Больше не могу, и всё тут! Некоторые просто сразу просыпаются, но это мало кому удаётся. По моим наблюдениям, они сперва уходят подальше, набираются новых впечатлений, приходят в себя – насколько это вообще возможно во сне. А уже потом наступает пробуждение. Бывают, конечно, разные варианты, но чаще всего – так. Верь мне, я исследовал этот вопрос долгие годы.

– Но зачем?

– Другой на моём месте сказал бы: «Из научного интереса». А что, тема уникальная, никто ею толком не занимался, а если и занимался, свидетельств не осталось, так что можно прослыть первооткрывателем и хоть завтра диссертацию по истории магии в Королевском Университете защищать. Но не буду врать. Не было никакого научного интереса. По своему складу я совсем не учёный. Правда состоит в том, что мне было скучно. Перерывы между заказами иногда велики, денег достаточно, развлечений у нас на побережье немного, причём все такого рода, что приедаются уже на второй день. Поэтому я довольно часто запирался в доме, рассыпал по полу Кель-круальшат и ждал, когда ко мне в гости потянутся спящие. В смысле что кто-нибудь увидит во сне мой дом, по полу которого рассыпана такая соблазнительная приманка, чистое блестящее счастье голубого цвета, налетай – не хочу. Стыдно признаться, но сперва я надеялся с ними подружиться. Думал: приманю сновидцев, пусть рассказывают мне о жизни в тех далёких Мирах, где они бодрствуют. Представляешь? Нелепая идея! Поди подружись с человеком, который находится в состоянии неописуемого блаженства и не замечает ничего, включая тебя, а потом вдруг стремительно убегает, так и не поздоровавшись. Но меня извиняет, что в ту пору я был очень молод. И очень одинок.

Я хотел было спросить: «А как же твой друг? Куда подевался Нанка Вирайда? Вы же сбежали из Ехо вместе?» Но вовремя прикусил язык. Чёрт его знает, что там между ними случилось и почему они расстались. В такие дела посторонним лучше не лезть.

– Малдо проболтался тебе о моих стихах, – неожиданно сказал Пелле. – Которые я никому никогда не читаю, а пишу на кирпичах и закладываю в фундаменты новых домов. Мне понравился энтузиазм, с которым ты об этом упомянул. Похоже, ты умеешь ценить красоту поэтического жеста. Ладно, если так, вот тебе ещё одна тайна. Я давно оставил идею подружиться с кем-нибудь из спящих. Ясно, что это невозможно. Зато я читаю им свои стихи. Ритмизированную речь они почему-то воспринимают в любом состоянии. И я тешу себя надеждой, что некоторые даже запоминают услышанное. Ты представляешь, какой это невероятный соблазн для поэта – посылать свои стихи в другие Миры?