План вторжения - Рон Хаббард

Не исключено, что причина недомогания состояла в том, что я был голоден и испытывал острую жажду. Вчера на рассвете мне удалось перехватить всего какой-то глоток горячего бульона, а тут еще припомнилось, что и позавчера я буквально ничего не ел и не пил… Итак, получалось сорок восемь часов без еды и питья. Боль в желудке становилась невыносимой. И у меня началось что-то вроде галлюцинаций.

Мне вдруг стало казаться, что я сижу в подземных укрытиях Турции — одной из стран на БлитоПЗ, за своим рабочим столом. Вокруг сидели мои тамошние сотрудники, которые дружески улыбались мне. Я был занят визированием накладных на груз, доставленный торговым судном. И каждый раз, когда я прикладывал удостоверение к очередной бумаге, присутствующие клерки разражались громом аплодисментов и комплиментами в мой адрес. Все шло просто прекрасно. Я находился далеко, — далеко от Волтара. Красивая молоденькая турецкая танцовщица прошла в дверь и, сладострастно и томно изгибаясь в соблазнительном танце, стала приближаться ко мне, бросая в мою сторону чарующие взгляды. Глаза и губы ее красноречиво говорили о страсти. И шла она ко мне не с пустыми руками — она несла мне деньги и пищу — в одной руке у нее была пачка банкнот, а в другой поднос с роскошным турецким лакомством — пахлавой.

Я раскрыл было рот, чтобы заговорить с ней потурецки… И внезапно очнулся. Но я ведь и в самом деле видел эту девушку! Я слышал шелест банкнот! Я на самом деле вдыхал запах пахлавы! И тут я понял, что просто схожу с ума.

То, что я с такой легкостью поставил себе диагноз, объясняется очень просто. Но лучше я все-таки постараюсь разъяснить это, вернувшись несколько назад. В Королевской Академии, как я уже упоминал, я был не на лучшем счету, но после перевода в школу Аппарата я вдруг проявил незаурядные способности, особенно в области языков. Конечно же, у них там и преподаватели были прекрасные. Иначе и не могло быть. Ведь приходилось изучать примерно четыреста различных языков, чтобы покрыть своей сетью все сто десять планет Конфедерации. И хотя волтарианский язык, завезенный сюда из родной галактики, является общепринятым, обязательным для изучения в школах на каждой из планет, сотрудникам Аппарата зачастую приходится действовать в такой глуши, где стандартного волтарианского никто и не слыхивал. А ведь, помимо него, существует по меньшей мере десяток тысяч различных языков на планетах врага или на тех планетах, вторжение на которые предусматривается перспективными планами.

Специалистами разработана система постепенного освоения языка. Согласно этой системе, обучение начинают с детских кубиков, затем переходят к букварю, а потом — к более сложным материалам. Так, например, изучение одного из языков БлитоПЗ — английского — начинают с кубиков, затем переходят к книжкам с картинками для детских садиков, а потом уже к так называемым комиксам и техническим пособиям. Комикс, который я выбрал для себя, назывался «Приключения Хитрого Кролика». Теперь я с улыбкой вспоминаю о первой своей ошибке. Я считал, что герой ее по имени Хитрый Кролик и есть истинный землянин. И обликом своим, и поступками он, на мой взгляд, полностью соответствовал нормальному жителю Земли, на которой я до этого не бывал ни разу. Ну и смеялся же тогда мой профессор! В конце концов он объяснил мне, что настоящего землянина и по внешности, и по поведению следует искать в образе героя того же комикса Ворчуна Элмера.

Но Хитрый Кролик, должен заметить, ловко управлялся с этим Элмером. Недаром его прозвали хитрым — уж он-то умел околпачивать людей. Отсюда я сделал вывод, что на Земле отлично знают, как управлять людьми. Помнится, когда кто-то из ученых при нашей школе сказал мне, что особой разницы между комиксами и учеными книжками землян нет, я правильно понял намек. Поскольку нам было разрешено выбирать курс для последующей специализации, я не долго думая выбрал предмет, который на Земле называется «психологией».

Хотя применение на практике психологии является там, по существу, монополией государства, предмет этот все же изучается в университетах. Психология утверждает, что каждый человек плох посвоему, она утверждает также, что существа мыслящие являются по сути своей животными и не имеют души. И хотя подобное учение распространено исключительно на планете Земля и повсеместно отрицается на всех остальных планетах, я слишком часто мечтал о том, чтобы мне не довелось в новом облике снова начать жизнь где-то в другом месте, чтобы не поддаться соблазну принять это учение. При этом я, естественно, как и Ломбар, считал, что каждый человек плох. Так что в научном смысле я здесь наткнулся на золотую жилу. Я читал и перечитывал учебники по психологии. И обнаружил, что, подобно Хитрому Кролику, психологи учат тому, как обвести вокруг пальца любого. Именно глубокому изучению этого предмета я и обязан своими исключительными способностями к управлению людьми.

Скромность и врожденная сдержанность позволили мне после долгих раздумий оставить эти строки в настоящей работе — а сдерживало меня опасение, что люди могут счесть меня просто сумасшедшим, и тот факт, что я раскрываю профессиональный секрет — свой метод работы в Аппарате на Волтаре.

Как видите, даже примитивные расы иногда могут находить полезные и верные решения насущных проблем. Теперь вам должно быть понятно, почему, увидев юную турецкую танцовщицу, я мог сразу же определить, что именно происходит со мной: у меня начались галлюцинации, рожденные на почве конфликта «желание — отказ в удовлетворении желания». А отсюда уже легко было сделать логический вывод: я одержим идеей как можно скорее убраться отсюда и убраться как можно подальше. Это было для меня словно, мгновенное озарение.

И все-таки, несмотря на то что я так научно определил свое состояние и даже нашел правильное ему наименование, я продолжал сидеть на своем месте и мне временами начинало казаться, что всё происходит на нашей турецкой базе на планете Земля, более того — я даже несколько раз потянулся к печенью, блюдо с которым девушка оставила на моем столе.

Так, пребывая между явью и бредом, я задумался, каким образом я смогу визировать приложением удостоверения необходимые бумаги, если сам буду находиться на Земле. А это, в свою очередь, поставило новую проблему — как такое множество документов можно будет доставлять на Землю, а потом возвращать обратно? Трудно себе представить, что транспортировка будет осуществляться в режиме обычной доставки грузов, не говоря уже о том, что значительная часть грузов разворовывается в пути. Обычное небрежное отношение к грузам просто недопустимо, если речь идет о документах. Могу себе представить, как взбесится Ботч, если хоть один уголок на документе окажется загнутым.

По мере того как день приближался к завершению, а чувство голода и жажды становилось все нестерпимей, тогда как робкая надежда на удовлетворение голода и жажды отодвигалась в моем помутненном сознании по меньшей мере на год, то есть на то время, когда я смогу снова получать жалованье или хотя бы ссуды под него (если, конечно, сумею сохранить все свои оклады, если же нет — то на целых пять лет, а возможно — и навсегда), тревога, охватившая меня, все усиливалась. Ведь на БлитоПЗ я окажусь отрезанным буквально от всего. Я, привыкший постоянно держать руку на пульсе всего происходящего, лишусь такой возможности. У меня, например, не будет возможности пользоваться здешним банком данных, что так существенно помогало мне экономить время. И мои мечты о сытом и беззаботном пребывании на Земле как-то померкли перед угрозой того, что я там не буду иметь никакого представления о том, что же, собственно, происходит на Волтаре.

Я решил сконструировать в уме схему, по которой действовал бы Хитрый Кролик, окажись он в таком же положении. Он, конечно же, весьма одобрил бы ту хитроумную уловку, к которой я прибегнул, заказав только что сооружение запасного пути отхода в туалете. Однако, несмотря на свою замечательную память, я так и не смог припомнить хоть какого-нибудь отрывка из книги о его похождениях, где ему приходилось бы решать проблему отсутствия информации, за исключением того случая, когда он втащил телескоп на горную вершину, куда его забросила судьба, чтобы с помощью этого сложного прибора следить за кем-то, кто гнался за ним в полицейской машине. У меня же такого телескопа не было. Собрав в кулак свои недюжинные способности и превозмогая чувство голода, я внезапно пришел к правильному решению.

Эндоу представлял собой как бы передаточную инстанцию при обмене информацией между Аппаратом и Великим Советом. Ломбар постоянно вынужден был все согласовывать с Эндоу. Уязвимым же местом Эндоу была его страсть к хорошеньким мальчикам.

Я снял с полки папки с материалами, пригодными для шантажа занятого у нас персонала. Некоторое время я нажимал на кнопки, пока одна из них не сработала.