Украсть у президента - Гриньков Владимир Васильевич

Первым делом он заглянул в окна Лениной квартиры. Темно. Тут он вспомнил их разговор. Лена говорила, что они живут на даче и Москву навещают лишь изредка. Загнанным зверем Корнышев заметался вокруг дома. Можно было позвонить Лене, но для этого требовалось включить мобильный телефон, а Корнышев боялся, что его местоположение сразу засекут. В конце концов он решился подняться к Лениной квартире. Позвонил в дверной звонок, нисколько не надеясь на удачу. И вдруг ему открыли – хотя и после довольно продолжительной паузы.

Усач в футболке. Взгляд спокойный.

– Вам кого? – осведомился он.

А взгляд уже уперся в пятна крови на одежде Корнышева. И сразу взгляд у него стал другой. Испугавшись, что сейчас у него перед носом захлопнут дверь, Корнышев сказал торопливо:

– Мне нужна Лена! А вы, наверное, Павел, ее муж?

Усач глянул с неприязнью. Наверное, не мог понять, что общего может быть у его жены с этим расхристанным типом в окровавленной одежде. Он еще сомневался, но уже склонялся, кажется, к тому, чтобы сказать Корнышеву «до свидания», но дверь закрыть он не успел, потому что появилась растревоженная Лена, увидела Корнышева, изумилась его появлению, а потом увидела кровь, и в ее глазах был уже самый настоящий испуг.

– Слава! – выдохнула она. – Что с тобой?!

И ее усатый Паша понял наконец, что никакой ошибки нет, и гость квартирой не ошибся.

– Ты ранен? – спросила Лена.

Она провела Корнышева в комнату и порывалась осмотреть его рану, но Корнышев отстранил ее движением руки. Ему было неловко, а тут еще усатый Паша сверлил его полным подозрения взглядом, и столько в том взгляде было враждебности, что Корнышеву хотелось обозвать Пашу козлом и выгнать взашей, да нельзя было, и Корнышев крепился.

– Чепуха, – сказал Корнышев. – Вы извините, что я к вам. Просто недалеко тут оказался…

– Лена! А он кто? – вдруг спросил бесцеремонно Паша.

Корнышев видел, как дрогнула Лена. Была готова к этому вопросу, а все равно для нее оказалось неожиданно.

– Мы учились вместе, – сказал Корнышев, стараясь говорить так, чтобы его голос звучал доброжелательно.

– Надо же, – окаменел лицом Паша – и в его взгляде добавилось неприязни, хотя куда уж было больше.

– Мне бы переодеться, – сказал Корнышев. – В таком виде ехать в метро…

Он показал на свою рубашку.

– То есть за моей одеждой вы пришли? – спросил с издевкой Паша. – Нижнее бельишко тоже поменяете?

– Павел! – залилась краской Лена.

– Ну, мало ли, – развел руками Паша.

И опять этого гада нельзя было даже пальцем тронуть.

– Вообще, если он плохо себя чувствует, так «скорую» надо вызывать, – сказал Паша. – И милицию. Пусть помогут человеку.

– Павел! – прошептала растревоженная Лена.

Она как запаниковала в первую же секунду, когда только увидела Корнышева на пороге, так и не могла до сих пор в себя прийти. Ей надо было помочь. Не перекладывать на нее бремя объяснений.

– Я работаю в ФСБ, – сказал Корнышев, давая понять, что не урка он какой-нибудь.

– А-а, то-то мне лицо ваше знакомо, – дурашливо «прозрел» Паша. – Ну прямо вылитый наш президент. Так вы коллеги с ним, значит. Налагает служба отпечаток, прям близнецы какие-то, честное слово.

– Дайте мне одежду, и я уйду, – сказал Корнышев с хмурым видом.

– А ежели одежды не дадим, так вы тут у нас ночевать останетесь, – сделал вывод Паша. – М-да, тут есть над чем подумать.

Он демонстративно почесал затылок.

– Прекрати! – прорвало Лену. – Человеку нужна помощь, он обратился к нам…

– А какого черта – к нам? – спросил Паша, и от его недавней дурашливости не осталось и следа. – Ему тут что – медом намазано? Кто он такой вообще? Почему я раньше ничего о нем не слышал? Что это за фокусы, родная?

Семейная сцена. Корнышев ее спровоцировал, он же становился ее свидетелем, ну и участником, разумеется.

– Лена здесь ни при чем, – сказал Корнышев. – Это истинная правда, поверьте. И я ее не видел миллион лет, и сегодня оказался здесь случайно. Я попал в смешную и нелепую историю, мне даже неудобно вдаваться в подробности, если честно, но мне действительно нужна помощь – хотя бы приодеться немного. Ну куда я в таком виде пойду? У меня отгул сегодня, свободный день. Я не на службе, и у меня даже удостоверения служебного нет с собой. Ну, задержит меня милиция – и что я им скажу? Что в ФСБ работаю? Они справки начнут наводить, дойдет эта история до моего начальства…

Он развел руками, давая понять, что будет очень плохо, и что он появился здесь только потому, что боится возможных неприятностей, и кто же его в такой ситуации поймет лучше друзей детства.

– Павел, надо помочь, – произнесла просительно Лена, предлагая своему ревнивому супругу мир, дружбу и разбор полетов когда-нибудь потом, когда Корнышев уже уйдет.

Павел глянул мрачно, но до него уже дошло, наверное, что какая-нибудь поношенная рубашка с его плеча – не такая уж большая плата за то, чтобы этот хмырь отсюда удалился, и он ушел в другую комнату, оставив Корнышева и Лену наедине.

– Я смогу побыть у тебя до утра? – быстро спросил Корнышев.

Оторопевшая Лена заглянула ему в глаза и все в них прочитала. Никаких подробностей она, конечно, не разгадала, но поняла мгновенно, что Корнышев влип основательно.

– А завтра утром меня надо отвезти на машине, – сказал Корнышев. – Машина у вас есть?

– Есть, – ответила растерянная Лена.

Она не успела ничего сообразить, слишком мало времени прошло, а Паша уже вернулся.

– На! – протянул он рубашку Корнышеву.

– Павел! – вдруг высоким и каким-то не своим голосом произнесла Лена, и Корнышев поразился бледности ее лица. – Время уже позднее, метро закрылось…

– К черту! – взъярился Паша, мгновенно догадавшийся о том, что дальше будет сказано, и изготовившийся на корню извести измену. – Пусть выметается! Или я милицию вызову! По нему же кутузка плачет, ты на него посмотри! Мы подставляемся, Ленка, нас, в конце концов, за недонесение посадят! Ты над ним трясешься, а о детях ты подумала?

– Павел! – все тем же чужим голосом, который уже аж звенел от напряжения, сказала Лена. – Этого человека я знаю давно! Я за него ручаюсь! Он пробудет здесь до утра, потому что ему нужна наша помощь! Мы должны помогать друг другу, мы не можем предавать свое детство и себя!

У Паши вытянулось лицо, потому что он, наверное, никогда прежде не видел свою жену в таком состоянии. Казалось, что продолжи он сейчас упорствовать – и случится что-то страшное. Развод или вовсе даже самоубийство, к примеру. Паша благоразумно решил не экспериментировать.

– Черт знает что, – пробормотал он.

Сунул рубашку в руки Корнышеву.

– Переодевайся! – распорядилась Лена, глядя в пол.

Корнышев послушно стал снимать свою рубашку, и тут из кармана вывалилась и с громким хлопком шлепнулась на пол толстенная пачка долларов.

– Тьфу ты! – в сердцах бросил Паша и вышел из комнаты, окатив напоследок остающуюся парочку полным презрения взглядом.

Рана оказалась несерьезной. Пуля вспорола мякоть тела, не повредив ни внутренние органы, ни кости. Лена обработала рану и наложила повязку. Ее прикосновения были осторожны и ласковы. В какой-то момент, когда голова Лены оказалась рядом с лицом Корнышева, он поцеловал ее быстрым пугливым поцелуем. Лена тотчас отстранилась, но не сказала ничего и вообще сделала вид, будто поцелуя не заметила.

– Ты голоден? – спросила она.

– Кажется, да.

– Пойдем на кухню.

Пришли на кухню. Лена из холодильника доставала кастрюльки – тарелочки – коробочки с едой. Корнышев следил за ее движениями зачарованно. Лена обернулась к нему. Он тут же пригасил взгляд.

– Что все-таки произошло? – спросила Лена.

– Так, ничего особенного, – пожал Корнышев плечами в ответ. – По собственной глупости пострадал, можно сказать.

– Я потому спрашиваю, что, может быть, нужна еще какая-то помощь. В деньгах, как я понимаю, ты не стеснен. Но, может быть, что-то другое.