Полное и окончательное безобразие. Мемуары. Эссе - Алексей Глебович Смирнов (фон Раух)

в Америке, работал монтажером в Голливуде, а до этого — в Париже техническим работником в издательстве. Политически он был намного опытнее младшего брата и юношей воевал в белой Северной армии. Вадим Леонидович был женат на сестре жены Владимира Брониславовича Сосинского, тоже давнего парижского эмигранта, про которого говорили, что он был агентом многих европейских разведок. Я немного знал и этого Сосинского, знал, что он получал кресты в деголлевском сопротивлении немцам, играл какую-то роль в обществе советско-французской дружбы и его немного побаивались как человека вполне определенной политической ориентации.

Даниил Леонидович был сам себе и вселенная, и политика, а его брат и Сосинский были людьми из уже готовых политических клеток и загонов, где они и хрумтели своими корочками со столов хозяев и князей мира сего. Страшный век прожили все эти люди, да и наши поколения тоже — 20 век был ужасен своей кажущейся неопределенностью: под разными ярлыками (теперь — брендами) пряталось совершенно иное, чем то, что декларировалось. Сейчас, в результате опыта 20 века, все спутано: например, в СССР на самом деле не было никакого социализма (а в Швеции был и есть); в постсоветской России не было и нет левых движений и партий, а есть только преступные сообщества номенклатуры. А на Западе под видом чисто декоративной демократии все более усиливается диктатура транснациональных корпораций, разъедающая изнутри, как рак, традиционные западные общества. В общем, мы все более видим декорации без содержания. Начавшиеся конфликты цивилизаций и сдвиги расовых глыб континентов помогут сбросить шелуху лжи, и 21 век станет веком голых конфликтов: мусульмане, азиаты и латиносы будут воевать за себя, и европейцы будут вынуждены снова начать борьбу за традиционные европейские ценности, забытые с крахом империй после Первой мировой войны.

А вот в России европейское начало ослабело почти полностью, и теперь здесь возникает расово темное и всесторонне диковатое государство типа империи Митридата.

Все это совсем-совсем недолговечно, и Андреев был человеком хаоса, чувствовавшим самые мрачные прогнозы. Он носил в душе хаос, распад и подвижность окружавшей его псевдоцивилизации.

Как бы ни был странен, инфантилен, потенциально двупол великий Блок, страдавший сексуальным инфантилизмом и нарциссизмом, он признал в Андрееве-отце своего человека — человека величайшей интуиции и большого чувствователя мрака и хаоса. Это ведь дано очень немногим: один пройдет по улице и увидит красивых женщин и ласковых детей, а другой на лице каждого десятого прочтет следы преступлений и тайных кровавых жертвоприношений.

Я пишу кое-что о Данииле Леонидовиче не потому, что приватно видел его в юности, и не потому, что он жил в комнате, где я теперь доживаю свои дни, а потому, что сам ношу в душе предчувствия величайших катастроф, и их появление для меня никогда не становится неожиданностью.

Живший в одном особняке с Андреевым его ментор, поэт-мистик Коваленский — троюродный брат Блока, воспитанник Эллиса (Кобылинского) и Бориса Бугаева (Андрея Белого), в значительной степени повлиял на Даниила Леонидовича, но своим учеником не считал и отмечал его некоторую стихийную народническую самостоятельность и отсутствие систематической образованности в познании мистики. Коваленский был человеком тени, несомненно, посвященным в тайны некоторых мистических европейских сообществ, ему было что скрывать. К сожалению, весь его архив и вся поэзия погибла в топке «дела Андреева», которое его совершенно напрасно выставило на след и подставило под смертельный удар. Коваленский рассказывал мне, что был знаком с Альфредом Розенбергом, тогда еще русским студентом, много с ним беседовал и был убежден в том, что фашизм возник в России, а не в Германии, где его изуродовали и исказили невежественный Гитлер со своим уголовным окружением. Я, может быть, даже напишу статью «Коваленский и Альфред Розенберг», в которой изложу и взгляды Коваленского на духовную трагедию Германии и России, и мои впечатления от книги самого Розенберга «Миф двадцатого века» как произведения, написанного на русской почве и русском материале.

Октябрьский переворот повлиял на остзейских немцев, фактически создавших немецкую по духу Российскую империю последних Романовых. Обо всем этом и о роли немцев в русском госстроительстве все теперь молчат, да и с самими немцами-меннонитами, переехавшими в Россию, в Крым, на Украину и Поволжье при Екатерине II, большевики расправились чудовищно жестоко. Сами прибалтийские немцы уцелели в странах Прибалтики, а потом их репатриировали по пакту Молотова — Риббентропа. До появления довольно сплоченных групп остзейских немцев в Мюнхене и Берлине никакого фашизма в Германии вовсе не было. Именно остзейцы подобрали в пивнушках Гитлера и его людей, которых потом финансово поддерживали сам Великий князь Кирилл Владимирович и его супруга. Эта группа ставила своей целью не допустить в Германии того, что произошло в России. Я помню напечатанную фразу Розенберга о том, что он задумал свою книгу, глядя на чернь, беснующуюся на улицах Петрограда. Известно, что Ленин и его доверенное лицо Карл Радек отправляли в Германию вагоны со слитками русского золота. Но вернувшиеся с проигранной войны немецкие солдаты перебили своих офицеров и убили руководство немецких социал-демократов.

В дневниках Блока много фраз об арийстве, Блок посещал собрания философского общества в Петрограде, на которых присутствовал и Розенберг; Мережковский и Гиппиус ездили к Муссолини; Коваленский знал Розенберга и наверняка обсуждал с ним проблемы арийства в России. Все это звенья одной цепи, и недаром Шульгин говорил, в том числе и мне лично, когда я с одним пожилым монархистом посетил его во Владимире, что фашизм — русское изобретение. Наверное, основная причина возникновения фашизма именно в России связана с крахом в горниле большевистского пожара европейских организующих начал.

С Розенбергом был близко знаком и мой дядя, старший брат моей матери, генерал-лейтенант Ф. Ф. Абрамов-младший, по своей охоте готовивший для вермахта казачьи сотни из эмигрантов, своих бывших подчиненных. Я знаю, что он и устно, и письменно внушал Розенбергу, что Гитлер проводит в России неправильную политику. В 1943 дяде было семьдесят три года, и он был самым популярным генералом русской армии, сочувствовавшим немцам. Дядя вошел в число учредителей КОНРА (Конгресса освобождения народов России) в Праге; сам своими боевыми сотнями не руководил, к убийствам евреев отношения не имел по семейной традиции — его отец, мой дед, неоднократно предотвращал погромы и в Польше, и в землях Всевеликого войска Донского, считая евреев обычными подданными Российской империи. Дядю выпустили из Европы в Америку, где его в 1963 году все-таки убили чекисты, так как правительство США не выдало СССР старого генерала для повешения вместе с его боевыми друзьями — генералами Красновым, Крым-Гиреем и