Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски) - Николай Чернышевский

- Понял ли ты теперь, проницательный читатель, что хотя много {Вместо: много - было: а. вот б. вдвое больше} страниц употреблено на прямой рассказ о том, какой человек был Рахметов, но нужно, в сущности, еще гораздо больше страниц употребить на то, чтоб только познакомить тебя с этим лицом, {фигурою} которое вовсе не действующее в романе, - ведь и длинный разговор этот с Верою Павловною нужен только для этого. Скажи же мне теперь, зачем выведена и так подробно описана эта фигура?

- Я все пристаю к тебе с прежним вопросом. Помнишь, что я тогда тебе сказал: "для удовлетворения главному требованию художественности", додумался ли тогда? {Далее было: а. какого б. и вот нет?} Видно, что нет, {Далее было начато: если бы знал} а то не говорил бы такого вздора. Видишь ли, в чем оно состоит: первое требование художественности состоит {Далее было: а. в том, чтобы уб б. в таком свете видел и в такой обстановке } вот в чем: надобно изображать так, чтоб читатель представлял себе предметы в истинном их виде. Например, если хочешь изобразить дом, то надобно достичь того, {достичь того, вписано.} чтобы он читателю представлялся домом, а не лачужкою и не дворцом; если я хочу изобразить обыкновенного человека, то надобно мне достичь того, чтоб он не представлялся читателю ни гигантом, {Начато: голиаф} ни карликом. Прекрасно. Я хотел изобразить обыкновенных порядочных людей нового поколения и изобразил {выставил} троих таких людей - Веру Павловну, Лопухова, Кирсанова. {Далее было: Порядочные люди видят, что это очень обыкновенные люди, вовсе не исполины} Такими я считаю, такими они сами себя считают, такими считают их все их знакомые - то есть такие же люди, как они, такими же увидят их в моем рассказе все порядочные люди: {Далее было: да, это самые обыкновенные люди, ни} хорошие люди, очень хорошие люди, но нет в них ничего высокого и превыспреннего. Но ты, проницательный читатель, сбился бы с толку, тебе они показались бы лицами идеализированными до неправдоподобия, до невозможности. {Вместо: лицами ~ до невозможности - было: героями, людьми на ходулях , идеалами} Ты так низок перед ними, что хотя они {Далее было: тебе показались бы парящими на облаках, как} просто-напросто ходят по земле, но тебе показались бы парящими на облаках, потому что ты смотришь на них из преисподней трущобы. {Далее начато: Что они} Сколько я тебя ни уверял бы в противном, они тебе показались бы героями. {а. исполинами б. гигантами} Где я говорил о них это? Что я рассказывал о них такого? Я изображал их с любовью и уважением, потому что каждый порядочный человек стоит любви и уважения, - но где я преклонялся перед ними? Я люблю их, и только, - чего же их не любить? Это еще не значит, что уж выше и прекраснее их я не знаю никого и ничего, что они для меня - идеалы людей, что я хотел выставить их идеальными людьми. {Далее начато: Что они} А тебе, проницательный читатель, показалось бы это. Что они делают превыспреннего? - не делают подлостей, не трусят, стараются поступать честно, насколько достает сил, {Далее было: не плуты, не дрянные - они обыкновенные люди} - они делают только то, что делают все обыкновенные люди их типа, - мне хотелось и представить их такими, не больше. Надеюсь, что это мне удалось. {Далее начато: Надеюсь, что тебе}

Глава четвертая

ВТОРОЕ ЗАМУЖСТВО И ДРУГАЯ СВАДЬБА {*}

{* Против заглавия помета: Начал перечитывать 5 март.}

Милостивая государыня, Вера Павловна!

Близость моя к погибшему {покойному} Дмитрию Сергеевичу Лопухову, {Далее было: дает мне право} а еще больше самое содержание моего письма, дают мне надежду, {Далее было: что вы не почтете навязчивостью [с моей стороны] [отставного студента медика] с моей стороны [то, что] [благосклонно] и не станете в чем-нибудь уп} что вы благосклонно примете в число ваших знакомых человека, совершенно вам неизвестного, но глубоко уважающего вас. Во всяком случае, смею думать, что вы не обвините меня в навязчивости: {Во всяком случае ~ навязчивости: вписано.} начиная эту корреспонденцию, я исполняю желание покойного Дмитрия Сергеевича, и те сведения, которые я сообщаю о нем, вы можете считать {принимать} совершенно достоверными, потому что {Далее было: они представляют буквально повторение его собственных слов. [Его намерение, о котором я не смею судить, созревало п Дело] Его намерение, которое я совершенно нахожу основательным,} я буду передавать его мысли собственными его словами, как бы говорил он сам. Вот его слова о деле, объяснение которого составляет цель моего письма.

"Мысли, которые произвели развязку, встревожившую некоторых людей, мне близких, {Мысли ~ близких, вписано.} созревали во мне постепенно, и мое намерение {Вместо: мое намерение - было: мысли} менялось много раз, прежде чем получило {остановилось на} свою окончательную форму. То обстоятельство, которое было причиною моих мыслей было замечено мною совершенно неожиданно для меня - только в ту минуту, когда она с испугом сказала мне о сне, ужаснувшем ее. {Вместо: когда она ~ ее. - было: когда вы с испугом сказали мне о сне, вас ужаснувшем.} Сон показался мне очень важным, и как человек, смотревший на состояние ее чувств со стороны, {Далее было: он, так ни на миг не смевший} я в тот же миг понял, что в ее жизни начинается эпизод, который на время, более или менее продолжительное, изменит ее прежние отношения ко мне. Но человек всегда до последней крайности старается сохранить отношения, с которыми сжился, - в глубине нашей природы лежит консервативный элемент, от которого мы отступаем только по необходимости, - в этом, по моему мнению, заключается объяснение моего предположения - мне хотелось думать и подумалось, что этот эпизод через несколько времени минуется, и тогда наши прежние отношения могут восстановиться".

Вы {Далее было: когда увидели} хотели избежать самого эпизода, {Далее было: [изме] сблизиться с ним} через теснейшее сближение с ним. Это увлекло его, и несколько дней {Вместо: Это ~ дней - было: а. это его тр б. Так как это его тронуло и он [несколько дней] на несколько} он не считал невозможным исполнение вашей надежды. Скоро он увидел, что она напрасна. Причина тому, как вы, конечно, знаете, заключалась в его характере. Он откровенно признал это:

"Я не порицаю своего характера, я понимаю его так: у человека, проводящего жизнь как должно, - говорил он, - время разделяется на три части: труд, наслаждение и отдых, или развлечение. Наслаждение точно так же требует отдыха, как и труд. {Далее было: а. В труде все люди должны быть одинаковые и людям нетрудно б. в труде и в наслаждении людей связывает сильная, такая могущественная сила} В труде и в наслаждении общечеловеческий элемент берет верх над личными особенностями: в труде мы действуем под преобладающим определением внешних рациональных надобностей, в наслаждении под преобладающим определением других, тоже общих потребностей человеческой природы. Отдых, или развлечение - элемент, в котором личность ищет восстановления сил от этого возбуждения, более или менее истощающего запас ее жизненных материалов; это элемент, вводимый в жизнь уже самою личностью, тут личность хочет определяться уже собственными своими особенностями, своими индивидуальными удобствами. В труде и в наслаждении люди влекутся к людям общею могущественною силою, которая выше их личных особенностей: расчетом выгоды в труде, - одинаковыми материальными потребностями организма. В отдыхе не то - это не дело общей потребности, более или менее сглаживающей личные особенности; отдых есть наиболее личное дело, тут натура просит себе наиболее простора, тут человек наиболее индивидуализируется. {Текст: В труде ~ индивидуализируется, вписан.} Характер человека всего более выказывается в том, какого рода развлечение или отдых легче и приятнее всего для него. В этом отношении люди распадаются на два главных отдела. Для одних отдых или развлечение приятнее в обществе других. {Далее начато: Эти могут быть} Уединение нужно каждому, но для них нужно, {оно нужно,} чтоб оно было исключением, а правило для них - жизнь с другими. Сколько я мог заметить, этот класс гораздо многочисленнее другого, которому нужно наоборот: людям этого второго отдела в уединении просторнее, чем в обществе других. {Далее начато: Просто это} Эта разница замечена и общим мнением, которое обозначает ее названиями: "человек общительный" и "человек замкнутый". Я принадлежу к {Далее было: К одному разряду, последнему, она к первому} людям необщительным, она - к людям общительным. Вот и вся тайна нашей истории. Это единственная причина, по которой мы разошлись. {Далее начато: Вы [видели] говорили, что} В этой причине нет ничего предосудительного для кого-нибудь из нас. Нисколько не предосудительно и то, что ни у одного из нас не достало силы отвратить эту причину: против своей натуры человек бессилен.

Каждому из нас довольно трудно понять особенности других натур, каждый представляет себе людей по своей индивидуальности, и нужна большая внимательность, чтоб отчетливо представить себе, как могут существовать индивидуальности другого характера. Что не нужно мне, то кажется мне ненужным и для других: необходимы слишком яркие признаки, чтобы я вспомнил о противном. {Далее было начато: Вы знаете, что если я и курю, пью, то я забываю, слишком} И наоборот: то, что служит мне облегчением и простором, может быть другим бременем и стеснением. Вот мое извинение в том, что я слишком поздно заметил разницу между натурою моею и ее. Ошибке много помогло и то, что, {Далее было: она очень уважала меня,} когда мы сошлись жить вместе, она слишком высоко ставила меня: между нами тогда не было равенства, с ее стороны было слишком много уважения ко мне, мой образ жизни казался ей образцовым; она принимала за общечеловеческую черту и то, что было уж личною особенностью: в жизни всех таких людей уединение должно занимать больше места, чем допускается натурою большей части людей.