Иосип Броз Тито. Власть силы - Ричард Уэст

Увольнение Ранковича не помогло сбить волну недовольства хорватов, и в следующем году возник кризис по вопросу о языке. Впервые этот вопрос был урегулирован еще в 1850 году, когда в Вене при посредничестве ученого-лексиколога Вука Караджича сербские и хорватские ученые пришли к согласию между собой. Было решено, что сербы и хорваты должны говорить и писать на «чистом» языке Герцеговины; первые могли пользоваться кириллицей, а последние – латиницей. Через сто с небольшим лет группа ученых, собравшихся в 1954 году в Нови-Саде, усовершенствовала венское соглашение. Теперь допускались различные написания одних и тех же слов. Например, слово «речь» получало форму «rijec», если бы его произнес Тито, хорват; но в устах серба оно имело бы форму «rec». Иностранцу это могло показаться совершеннейшим пустяком, но не хорватам.

Затем 17 марта 1967 года главный литературный еженедельник Загреба опубликовал декларацию различных культурных кружков, включая такой, как «Матица Хрватска» («Хорватская пчеломатка»), существующий еще с XIX века. Кроме того, ее подписали тринадцать интеллектуалов, в большинстве своем членов партии, среди них был писатель Мирослав Крлежа, который осудил нови-садское соглашение и потребовал признать хорватский самостоятельным языком[467]. И тут же сорок пять сербских писателей, тоже, в основном, коммунисты, выдвинули встречные требования, в частности, они заявили, что обучение сербских детей в Хорватии, – а там проживало около 700000 сербов – должно проводиться только на сербском языке. Это означало создание раздельных школ для детей православных и католиков. На “подписантов” обоих документов начало оказываться давление со стороны правительства. Некоторых исключили из коммунистической партии, других вынудили подать в отставку. Крлеже пришлось это сделать во второй раз за сорок лет. Это было еще одним ударом для Тито, который во время войны был разочарован тем, что Крлежа не присоединился к партизанам. Теперь люди вспомнили, что Крлежа всю войну преспокойно отсиживался в Загребе, очевидно, пользуясь протекцией министра культуры усташского государства Миле Будака.

В следующем, 1968 году в Белграде происходили демонстрации, имевшие скорее радикальную, а не национальную окраску. Это был год вьетнамского «наступления Тет», антивоенных протестов в Соединенных Штатах, «Пражской весны» в Чехословакии, уличных беспорядков в Западном Берлине и молодежных выступлений в Париже, которые чуть было не привели к падению генерала де Голля. Студенты Белградского университета устроили забастовки и демонстрации против растущего социального неравенства. Среди их лозунгов были такие: «Бюрократы, руки прочь от рабочих!», «Долой князей социализма!» и «Больше школ, меньше автомобилей!»[468]. Хотя в этих призывах частично отражалась критика, с которой выступил Джилас еще пятнадцать лет назад, студенты не считали его своим вождем. Когда Джилас приходил поболтать с ними, они вежливо приветствовали его. Дальше этого дело не заходило.

Как и их парижские собратья, белградские студенты пытались привлечь к своему делу заводских рабочих, но к своему огорчению обнаружили, что эти люди прежде всего думали об автомобилях и телевизорах. Белградские студенты никак не являлись носителями сербского национализма, и это доказывается той поддержкой, которую им оказали университеты Загреба и Сараева. Однако Тито серьезно воспринял эти манифестации и даже выступил в Белграде с докладом «Об основных направлениях экономических и социальных реформ». Затем начались летние каникулы и демонстрации прекратились сами собой. Потом произошла советская интервенция в Чехословакию. Внешняя угроза Югославии на время приглушила недовольство хорватов.

Однако к 1970 году отношения между Востоком и Западом вновь улучшились – и внутри югославские распри возобновились с новой силой. Теперь в центре раздоров была проблема инвестиций в разных республиках. Хорваты требовали для себя больших отчислений с доходов от туризма, словенцы хотели новых автострад, а остальные четыре республики выступали против этих требований. «Матица Хрватска», оправдывая свое название, основала множество отделений по всей Хорватии, а также в местах компактного проживания хорватов в других республиках и среди «гастарбайтеров» в Германии. В это время 27 процентов хорватов жили в других республиках Югославии, в то время как в своей собственной хорваты составляли 80 процентов всего населения. 27 процентов сербов жили за пределами Сербии, в самой же республике численность национальных меньшинств составляла 25 процентов, в основном это были албанцы в Косове и венгры в Воеводине. Лишь 56,5 процента сербов жили во внутренней Сербии[469].

В 1970 году Тито поставил перед собой задачу «конфедерализации» своей собственной государственной должности. Ему уже было семьдесят восемь лет, и никак нельзя было исключить той возможности, что после его отставки и смерти между различными республиками начнется борьба за власть. Поэтому он предложил ввести институт коллегиального президентства. Этот процесс конфедерализации встревожил сербов в Хорватии и еще больше разжег национализм таких организаций, как «Матица Хрватска».

В 1971 году по всей Хорватии прокатилась волна вандализма в отношении вывесок, написанных на кириллице. Демонстранты размахивали флагами в красно-белую шашечку и вступали в стычки с сербским меньшинством. На старой Военной Границе (в Крайне) жители православных сел вооружались против нападения католиков. В апреле студенты Загребского университета произвели своего рода националистический переворот, избрав ректора, который называл себя «католическим титоистом». Вскоре ведущие политики поддержали призывы «Матицы Хрватской» к созданию автономного, фактически независимого государства. В июле Тито прибыл в Загреб и устроил центральному комитету хорватских коммунистов жесточайший разнос:

Под прикрытием «национальных интересов» устраивается черт знает что… вплоть до подстрекательства к контрреволюции… В некоторых деревнях сербы разнервничались настолько, что начали вооружаться и устраивать учения… Мы что, хотим повторения того, что случилось в 1941-м?

Далее Тито предупредил хорватских коммунистов, что хаос в Югославии может привести к иностранному вмешательству, напомнив им, что Брежнев уже во второй раз предложил «братскую помощь». Тито продолжал:

Вы отдаете себе отчет в том, что если начнутся беспорядки, здесь немедленно окажутся чужие?.. Я бы предпочел восстановить порядок силами нашей армии, чем позволить кому бы то ни было сделать это. Мы потеряли престиж за границей, и теперь будет трудно его восстановить. Пошли измышления, что «когда Тито уйдет, все рухнет», и некоторые очень этого ждут. Внутренний враг получает поддержку извне. Великие державы воспользуются услугами хоть самого дьявола, и им наплевать, коммунист он или нет… Чего только не говорят. Теперь уже среди вас болтают, будто я изобрел разговор с Брежневым, чтобы попугать вас и принудить к единству[470].

Предупреждение Тито, возможно, и подействовало на некоторых членов хорватского ЦК, но только не на «Матицу Хрватску», которая, наоборот, еще более усилила свою агитацию. В ноябре 1971 года это общество опубликовало свои предложения по изменению конституции «суверенного национального государства Хорватия», включая право на отделение. Эта новая Хорватия должна была распоряжаться всем доходом, собираемым на ее территории, и отчислять в федеральную казну столько, сколько сочтет нужным. Она должна была также иметь свою территориальную армию, а призывники-хорваты, призываемые в югославскую армию, должны были проходить службу только в своей республике. На собраниях «Матицы Хрватской» ораторы обсуждали вопрос об изменении границ и даже отдельном членстве Хорватии в ООН.

В ноябре 1971 года Федерация студентов Хорватии объявила забастовку в Загребском университете, требуя права республики оставлять себе все валютные поступления от туризма. На этом терпению Тито пришел конец. В радиообращении к нации от 2 декабря он обвинил хорватское руководство в потворстве национализму и сепаратизму, считая предосудительным их «довольно либеральное отношение» к тому, что фактически являлось контрреволюцией. Десять дней спустя трем высшим партийным руководителям пришлось уйти в отставку. Милиция арестовала зачинщиков студенческой забастовки, а в Загреб для предотвращения демонстраций были введены войска. К середине января 1972 года было арестовано около 400 националистов, на деятельность общества «Матица Хрватска» был наложен запрет. Позднее, в том же году, с целью показать свою беспристрастность, Тито приказал провести чистку либералов в сербской коммунистической партии и ввел в действие конституционные изменения, по которым Воеводина и Косово должны были стать автономными областями в составе урезанной Республики Сербии. Так закончился последний большой кризис в карьере Тито.