Тайны Парижа. Том 1 - Понсон дю Террайль

Вдруг раздался звонок. Арман бросился к окну, выходящему на маленький дворик, и увидал посыльного, обыкновенно стоявшего на углу улицы, где жил Арман. В руке у посыльного было письмо.

— Это от нее, от нее! — прошептал Арман, догадавшись по выбору посыльного, что незнакомка светская женщина, не желающая скомпрометировать себя.

Он бегом спустился вниз, совершенно забыв, что для благовоспитанного человека неприлично бежать навстречу слуге.

У посыльного был добродушный и наивный вид овернца.

— Господин Арман? — спросил он.

— Я самый.

— Вам письмо.

Он подал молодому человеку маленький конвертик, распространявший тонкий запах каких-то особенных духов и запечатанный печатью с изображением ливретки, лежащей в характерной позе охотничьих собак, взгляд которой, обращенный на хозяина, как бы говорил: «Я послушна и предана».

Арман схватил письмо, но, прежде чем распечатать его, спросил посыльного:

— От кого письмо?

— Не знаю, — ответил тот с придурковатым видом.

— Кто же вам дал его?

— Слуга.

— Где?

— На мосту Конкордии.

Овернец ушел, прежде чем Арман успел задать ему новый вопрос.

Арман прошел в курильную и только здесь решился распечатать письмо.

XXV

Сердце Армана билось так сильно в то время, когда он держал в руке письмо, что он не сразу распечатал его. Он несколько раз перевернул конверт, стараясь угадать содержание письма по почерку. По надушенной английской бумаге, на которой оно было написано, можно было догадаться, что это послание от женщины; буквы были удлиненные и написанные твердой рукой и, по-видимому, без малейшего волнения. Наконец Арман распечатал письмо и прочитал следующие строки:

«Мой милый рыцарь!

Человек, который, подобно вам, защищает неизвестную ему, замаскированную женщину И рыцарски дерется за нее, по всей вероятности, начитался романов. Вероятно, вы знакомы с рассказом «Тринадцать» Бальзака и, конечно, не забыли Генриха Марзая, который однажды вечером увидал на бульваре карету, сел в нее и был отвезен, с завязанными глазами, к «девушке с золотыми глазами»… У меня нет «золотых глаз», но я тоже блондинка, как и она, и если вы желаете услышать благодарность от той, честь которой вы защищали, и получить награду, которую заслужили благодаря вашему прекрасному поступку сегодня утром, то будьте вечером около одиннадцати часов на бульваре между улицами Тэбу и Гельдер: там вы увидите карету и сядете в нее; рядом с вами сядет человек и завяжет вам глаза»…

Письмо было без подписи.

Арман на минуту задумался, потом вскричал:

— Пойду… Пойду… если бы даже мне суждено было погибнуть.

Он с лихорадочным нетерпением ждал, когда кончится день, и считал часы и минуты; как только наступил вечер, молодой человек, чтобы убить те четыре часа, которые отделяли его от свидания, отправился в Итальянскую оперу и бросал рассеянные взгляды на все ложи, как будто надеялся увидеть прелестное создание, которое в продолжение двух дней всецело владело им.

В одной из лож авансцены он заметил блондинку, невысокого роста, ослепительной красоты, и вздрогнул… Уж не она ли таинственная домино? У той были такие же золотистые волосы, такой же стан, такие же маленькие белые ручки, но это было все, что он заметил у домино, и было бы слишком смело решить, что женщина, на которую Арман смотрел теперь, и та, которую он видел замаскированной, одно и то же лицо. Притом невозможно было бы предположить, что та, которая назначила ему таинственное свидание, явилась тоже в Итальянскую оперу в ожидании назначенного часа.

Во время антракта Арман вышел в коридор и начал рассматривать в круглое окошечко ложи молодую женщину, которая явилась на представление совершенно одна. Она была так прекрасна, что он страстно желал, чтобы это оказалась именно она. Дама повернулась и заметила Армана; но выражение ее лица не изменилось, и она не выразила ни малейшего удивления; она видела в Армане просто незнакомца, каких много ежедневно встречает молодая и красивая женщина.

— Это не «она», — прошептал он разочарованный.

Молодой человек, тот самый, который утром был секундантом у Армана, случайно находился в фойе. Арман взял его под руку и спросил его, указывая на блондинку:

— Не знаешь ли ты, кто это?

— Знаю, — утвердительно кивнул тот головою.

— Как ее зовут?

— Баронесса де Сент-Люс.

— Как странно, — сказал Арман, — она очень похожа на мою оперную домино. Тот же рост, тот же цвет волос, те же ямочки на руках.

— В таком случае тем хуже!

— Почему «тем хуже»?

— Потому, что ты в нее влюбишься.

— Ну, так в чем же тут несчастье?

— Да вот в этом-то самом. Госпожа де Сент-Люс женщина, которую опасно любить. Арман удивился.

— Друг мой, — продолжал молодой человек, — маленькая баронесса, как ее называют, одна из тех женщин, которые, на первый взгляд, живут на земле, не утратив ни одной из небесных добродетелей, одно из тех эфирных созданий, которые не коснулись грязи нашей планеты и ангельская душа которых постоянно витает в пространстве.

— Ну и что же?

— Однако, друг мой, в свете, где она играет роль царицы, рассказывают шепотом странные вещи…

Арман с изумлением взглянул на своего собеседника.

— Баронесса вышла замуж двадцати лет, — продолжал рассказчик, — за влюбленного в нее старика. Он был красив и, как говорят, принадлежал к числу людей, жизнь которых была продолжительным триумфом; он был ужасом мужей и утешителем всех женщин, которые искали родственную душу. Он даже выработал в отношениях с этими слабыми созданиями особую странную теорию; когда он женился на мадемуазель Берт де Болье, в свете наивно говорили: «У этого человека в жизни столько жертв, что он не гарантировал свою жизнь от несчастья, несмотря на свои пятьдесят лет».

— Черт возьми! — вскричал Арман. — Это мне кажется парадоксом.

— Хорошо! К концу шестого месяца старый барон сделался рабом, через год жена отодвинула его на задний план, как обыкновенно поступают со старыми фамильными портретами. Теперь же он находится в положении древних невольников, которые теряют даже человеческое достоинство.

— Стало быть, — спросил Арман, — госпожа де Сент-Люс упала во мнении света?

— Нисколько; она никогда не давала серьезного повода к сплетням. Но…

— А! Есть и «но»…

— Да. Никто никогда не слыхал ни об одной интриге маленькой баронессы. Однако в том свете, где она вращается, случились два происшествия, с которыми, не знаю, справедливо или нет, общественное мнение связало и ее имя.

Друг сел на скамью в фойе, как человек, приготовившийся рассказать длинную историю.