Повесть об уголовном розыске - Алексей Нагорный

Ту часть зала, где сидели Савельева и Травкин с Маруськой, обслуживал чернявый, похожий на Чарли Чаплина официант. Он лихо носился по вощеному паркету с подносом на отлете.

Заиграл оркестр. Он традиционно исполнил "Кис оф файер", и зал сразу же наполнился танцующими. Савельева равнодушно ковыряла вилкой в тарелке с салатом.

– А вообще-то обидно, Травкин, - вдруг сказала Маруська. - У людей - танцы, а у нас?

– Должность такая, - философски заметил Травкин. - Кому что. А вот вы, Мария Гавриловна, не жалеете, что жизнь нашему делу отдали? Я о чем? Вы - красивая женщина, у вас должно быть пятеро детей, не меньше, и муж всем на зависть. Верно я говорю? - Травкин был добрым человеком, но особой деликатностью не отличался.

– Верно, - кивнула Маруська. - Очень даже верно, я с тобой согласна. Одним утешаюсь: может, моя работа десятерым женщинам живых мужей сохранила, семью и детей! Стоит этого моя несостоявшаяся личная жизнь? Как считаешь, Травкин?

– Да с лихвой! - Травкин понял, что больно задел Маруську, и попытался свести на нет свои неосторожные слова. - Я к чему сказал? К тому, что я лично уважаю вас больше всех!

Мимо Савельевой прошел чернявый официант, приостановился на мгновение, что-то сказал. Савельева ответила. Они разговаривали тихо, так, что слов нельзя было разобрать, но Маруська вдруг напряглась и встала:

– Травкин, помнишь, что Коля говорил про чернявого? Иди в коридор. Если Савельева сейчас выйдет, посмотри, с кем будет разговаривать. Сам не сможешь - нашим намекни. - Маруська подошла к Савельевой, улыбнулась: - Спичечки не найдется, барышня? - Прикурила, тихо спросила: - Ну, ничего? Молчи, вижу, что ничего. - И, пустив к потолку кольца дыма, вдруг сказала: - Ты с этим чернявым будь осторожнее. У меня появились данные, что он знает, где Седой. Знакомы они, поняла? И я надеюсь - он расколется. - Маруська внимательно смотрела на Савельеву и ждала реакции. Разумеется, никаких данных у нее не было, и все, что она сейчас сказала, было неожиданным, почти "на авось" ходом.

Савельева словно погасла, и Маруська поняла, что, играя наугад, она попала в самую точку, в яблочко. Молнией пронеслись в памяти слова Коли: "Если Савельева сказала правду". А Савельева лгала, от начала и до конца лгала - это сейчас Маруське было абсолютно ясно!

– Ох… - Савельева перевела дух. - Напугали вы меня. А вы уверены? Я ведь этого чернявого впервые в жизни вижу. Он мне свежую клубнику предлагал. Понравилась я ему, что ли.

"И опять ты врешь, - удовлетворенно подумала Маруська. - Я же видела, как ты с ним говорила. О чем - не знаю, но это "как" меня не могло обмануть! Вы знакомы, девушка. И давно".

– Будь начеку. - Маруська отошла и села за свой столик.

Савельева положила сумочку и платок на край стола и вышла в вестибюль. Через минуту появился Травкин:

– Савельева разговаривает со швейцаром. Николая Федоровича я предупредил.

– Теперь бы только не напортачить, - сказала Маруська. - Я пойду к Савельевой. Формально она знает, что я должна ее охранять, так что подозрения это у нее не вызовет. А вот если она попытается меня отшить, а я нахально не уйду - вот тут, мальчики, не зевайте.

– Рискуешь ты, - тревожно сказал Травкин. - Мы ведь не сможем совсем близко быть. Успеем ли, если что?

– У меня десятизарядный браунинг. И я с ним работаю не хуже товарища Кондратьева. Я пошла. Скажи Кондратьеву, что я до последней секунды играю в полное доверие. Надо, чтобы Савельева сама раскрылась.

Маруська вышла в коридор. Савельева причесывалась перед зеркалом.

– Я сейчас вернусь в зал, - улыбнулась она Маруське.

– Вам нужно немедленно уйти, - сказала Маруська. - Здесь теперь очень опасно. И потом - нам уже все ясно и вы больше не нужны.

И снова Маруська увидела, как в глазах Савельевой мелькнули растерянность и страх.

– Нет, - нервно сказала Савельева. - Я обещала товарищу Кондратьеву быть в зале. Я не уйду!

– Это приказ. Идите рядом, ни шагу в сторону!

– Хорошо, - Савельева растерянно пожала плечами. - А платок и сумочка?

– Не беспокойтесь, - улыбнулась Маруська. - Их возьмут наши. Завтра все получите в целости.

– Мне на Сенную. Я к тетке ночевать.

– Ваше дело, - ответила Маруська. - Я вас, само собой разумеется, провожу.

Швейцар закрыл за ними дверь и начал кричать на рабочих, которые таскали ящики с пивом:

– Грязи-то, грязи от вас! И дверями не хлопайте, клиентов это беспокоит! Погодите, я на крючок закреплю! - Он вышел во двор.

Травкин, который стоял у зеркала и курил, не пошел за ним. Это была ошибка…

Швейцар приблизился к одному из рабочих, опасливо оглянулся:

– Менты нащупали официанта. Он не кремень, сам знаешь.

– Сведения точные? - Рабочий затоптал окурок.

– Мусориха Савельевой проболталась. Они теперь ушли, мусориха ее силком увела. Только у нас условлено - Савельева в любом случае пойдет на Сенную.

– Официанта успокой и сразу догоняй Савельеву. Если что - знаешь, как быть… - Рабочий понес ящик с пустыми бутылками к штабелю в углу двора.

Швейцар вернулся в вестибюль, заглянул в зал, крикнул:

– Аксентий, принеси пивка, в горле пересохло.

Через минуту чернявый уже подходил к гардеробной с бутылкой пива в руках.

– Зайди-ка, - поманил его швейцар. Дверь гардеробной закрылась.

И здесь Травкин допустил вторую ошибку. Вместо того, чтобы подойти к дверям и подслушать, о чем разговаривают швейцар и официант. Травкин, считая, что этот разговор крайне важен, а он всего не услышит или не поймет, - побежал в зал за Колей. А когда вернулся к гардеробной вместе с Колей, - швейцара уже не было, а среди опрокинутых вешалок лежал окровавленный официант и гаснущим взглядом смотрел в потолок…

В виске у него торчала рукоять финского ножа.

– Ах, Травкин, Травкин, - только и сказал Коля. - Вызывай скорую, я попробую догнать швейцара. - Коля побежал к машине.

Подскочил милиционер в штатском:

– Все в порядке, товарищ начальник!

– Швейцар в какую сторону ушел? - крикнул Коля. - Видели?

– Видел, - растерянно сказал милиционер. - Направо, к Сенной он побежал… Случилось что, товарищ начальник?

Коля прыгнул на сиденье автомобиля:

– Давай к Сенной!

…Савельева привела Маруську к церкви "Знамения богородицы", сказала приветливо:

– Спасибо вам, Мария Гавриловна. Если еще нужна буду - сообщите. Вы не беспокойтесь, здесь уже не страшно. Вот он, теткин подъезд. Рядом.

– Нет у тебя никакой тетки, - усмехнулась Маруська.

– Как… это нет? - Савельева отступила на шаг.

– Тихо… - Маруськин браунинг уперся Савельевой в живот. - Руки на затылок и вперед, шагом марш. Письмо зачем нам написала? Седой научил? Втереться хотела, стерва? Быть у нас глазами и ушами Седого?

В ту же секунду краем глаза она увидела мужской силуэт. Резко обернулась, крикнула:

– Стоять!

Швейцар ударил ее ногой. Браунинг вылетел из рук Маруськи, но она успела поймать швейцара за ногу, взяла на прием, и швейцар со всего маху грохнулся на тротуар. Маруська навалилась сверху, вывернула ему руки. Она не видела - не до того ей было, как Савельева спокойно подобрала ее браунинг, начала стрелять. Она стреляла в спину Маруськи, стреляла методично, в упор… Маруська так и осталась лежать, прикрыв собою швейцара.

А Коля опоздал. Он слышал выстрелы и даже видел вспышки, но его "форд" затормозил около Савельевой слишком поздно. Коля выскочил из машины, выбил у бандитки оружие и, завернув ей руки за спину, отшвырнул шоферу. Потом склонился над Маруськой. Она лежала лицом вниз.

Коля поднял ее и осторожно положил на сиденье автомобиля. Лицо у Маруськи было белое, обескровленное, остекленевшие глаза неподвижно смотрели в небо.

Коля был в таком отчаянии, что не выдержал и зарыдал. Он не видел, как шофер поднял швейцара с асфальта и подвел к автомобилю. Он долго не понимал, что от него хочет шофер, а тот тихо спрашивал - уже в который раз:

– Что будем делать, товарищ начальник…

Подъехала еще одна машина, сотрудники окружили автомобиль, в котором лежала Маруська. Все стояли молча…

"Маруська, Маруська… - давясь рыданиями, думал Коля. - Вот и пришел час расставания. Как же я перед тобой виноват, родная ты моя Маруська, как же я виноват, и прощения мне не найти никогда".

– Надо ехать, - сказал Травкин.

Коля проглотил шершавый комок:

– Все на Дворцовую… Я поеду со швейцаром во второй машине. Поводу машину сам. - Коля замкнул на запястьях швейцара наручники.

Когда первый автомобиль уехал, Коля сказал:

– Садитесь вперед, рядом со мной: есть разговор.

Швейцар взгромоздился на переднее сиденье. Руки ему мешали, и он все время пытался устроить их поудобнее.

Коля включил зажигание, скорость. "Форд" высветил фарами угол гауптвахты и помчался к улице Дзержинского.

– Савельеву я понял слишком поздно, к сожалению. Это Седой придумал трюк с ее заявлением в органы?

Швейцар кивнул: