Завод войны - Эшер Нил

— Хорошо, — прадор вздохнул, — я закрою оставленную мной заднюю дверь, и ты в дальнейшем сможешь фильтровать любую информацию, которую я пришлю тебе по этому каналу.

— Нет, так не пойдет, — возразил Флейт. — Пропускная способность канала должна быть сокращена на девяносто восемь процентов. С этого момента я хочу общаться только вербально. Никаких пересылок никаких данных, даже изображений. Для чего–то более сложного я открою особую компьютерную подсистему с защищенной буферной памятью.

— Крутовато, пожалуй, как думаешь?

Свёрл видел, что контейнер Флейта уже подъехал на гравивозке к ударному кораблю. Свёрл предпочел бы использовать для намеченной неприятной работы истребитель Спира, поскольку Флейт привык к его системам, но то судно еще не восстановили в должной мере. А для того, что он задумал, подойдет и штурмовик. Требовалась всего лишь небольшая доработка его У-пространственного двигателя — такая же, какую он вскоре применит к двигателям трех камикадзе.

— Нет, думаю, не крутовато, — ответил Флейт. — Ты уже продемонстрировал, что готов без всякой пощады подвергнуть опасности других, если это ведет к достижению твоих целей. И что перемены, которые ты претерпел на ментальном уровне, не столь уж радикальны, хотя тебе и хочется, чтобы остальные так считали.

— Ты ошибаешься — несмотря на все свидетельства, говорящие об обратном, — думая, что беспощадность — исключительно прадорская черта. Исследуй собственный разум, вспомни войну, вспомни то, что творили обе стороны. И ты поймешь: люди порой столь же бесчеловечны, а ИИ зачастую еще безжалостнее; и те, и те могут быть жестоки.

Свёрл почти бессознательно выслал программу — и почувствовал, как она ударилась о бывшего вторинца, почувствовал, как тот отсекает связи и затворяет двери. Пропускная способность канала сузилась, ограничилась с обоих концов. Флейт закрылся.

После долгой паузы Флейт раздраженно фыркнул:

— Полагаю, мне еще нужно многое узнать.

— Как и всем нам, — ответил Свёрл, переключив внимание на камикадзе.

Он настроил управление тремя разумами, пользуясь каналами, подобными тому, который только что закрыл, и через них — У-пространственными двигателями каждой ракеты. Когда ударный корабль, что понесет их, будет готов, информацию придется передавать другим путем — отправляя данные и программы в защищенное хранилище, упомянутое Флейтом. Тогда Флейт узнает, как изменить двигатель, чтобы тот генерировал У-поле, размерами сильно превосходящее то, что требуется кораблю данных габаритов. Потому что он, как и камикадзе, послужит ложной целью.

Спир

Бывший «моллюск» был обнажен — один лишь торс с руками, оканчивавшимися у предплечий. Глаза и нижняя челюсть у него отсутствовали; клешня Бсектила сжала ему грудь, что извлекло на свет слишком много скверных воспоминаний, как моих собственных, так и чужих. Но первенец очень аккуратно перенес человека и уложил на пол рядом с другими бывшими «моллюсками», приговаривая:

— Этому бачок не понадобится.

Один из множества моих военных автодоков, сновавших сейчас среди толпы, навис над мужчиной и приступил к работе. Для всех, не нуждавшихся в отправке в резервуар с амниотической жидкостью для более серьезного лечения, процедура была одинаковой. Док подсоединял пакет с искусственной кровью, вводил шунты, чтобы отфильтровывать захваченные токсины, и толстые полые иглы для извлечения больших объемов сконцентрированных отравляющих веществ из разных мест тела. Иногда слишком крупные сгустки, не пролезавшие в иглы, извлекались крючьями–щупальцами. И очень редко приходилось делать разрез — для совсем уж внушительных комьев. Программа работы автодоков практически не нуждалась в корректировке, так как предназначалась для извлечения осколков шрапнели.

Переключив внимание на четыре больших амниотических резервуара, я увидел в них четырех пациентов, перенесших ампутацию. Места хватило бы еще двоим. От тел к системам питания, размещенным в основании баков, тянулись всевозможные трубочки и проволочки, так что бывшие «моллюски» выглядели этакими человекообразными паразитическими грибками. Вокруг них суетились обслуживавшие резервуары роботы. Здесь находились особо тяжелые случаи. Они уже были при смерти, поскольку в прошлом пожертвовали основными человеческими органами, а после лечения потеряли их прадорскую замену. Теперь им придется подождать, когда колонии наномехов заново отстроят утраченные органы или пока роботы не имплантируют им искусственные. Баки охлаждались. Естественно, ведь скоростной процесс вырабатывал много тепла. Ага, вот уже Бсорол при помощи небольшой лебедки вытаскивает одного — женщину с отныне искусственным сердцем, которая никогда не услышит его биения, поскольку орган представляет собой простой ротационный насос.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я понаблюдал за процессом еще немного, после чего мой взгляд неминуемо соскользнул на стоявшую рядом с лебедкой Сепию. И снова она завладела моим вниманием больше, чем следовало. Я посмотрел на манжетон, тот по–прежнему оставался голубым — это означало, что моя сексуальность отключена. Женщина тоже взглянула на меня, подбоченилась — и отвернулась. Разозлившись на самого себя, я с трудом, но отвел глаза — и посмотрел наконец на мертвецов, уложенных на длинном гравивозке.

Пока у нас насчитывалось двадцать восемь смертельных исходов. Семеро погибли в драках за доминирование прежде, чем Рисс успела вакцинировать их. Тринадцать изменили себя слишком радикально, чтобы выжить, — один даже попытался превратить свой человеческий мозг в кольцевидный прадорский ганглий. И еще восьмерых убил голем, так и оставшийся сидеть в святилище возле своей последней жертвы. Интересно, знал ли он о том, что они записаны в шипе, или ему просто было все равно.

— Спасибо, — сказал Трент.

— Работы остается много, — ответил я, смущенный его благодарностью. — Им еще потребуется физическая поддержка, но что потом?

— В смысле?

— Будь они обычными жертвами несчастных случаев или боев, их можно бы было обеспечить протезами или искусственно выращенными конечностями. Кого–то мы могли бы переслать в Душебанк, големохранилище или еще какую–нибудь форму ИИ. Но они не обычны и не нормальны, их проблемы выходят далеко за пределы физических повреждений.

— Нам нужен психотехник, — задумчиво проговорил Трент.

Я уставился на него:

— Недавно мы со Свёрлом как раз обсуждали проблему свободы воли. К ним это относится напрямую. Мы спасли им жизни, но ничего не изменили. Когда они придут в сознание, то снова могут выбрать путь превращения в то, чем они были раньше.

— Почему? — оторопел Трент.

— Не знаю. Люди меняют себя по самым разным причинам. Некоторые — ради новизны, возможности стать чем–то другим, а некоторые — потому, что просто ненавидят себя такими, какие они есть. Тут могут работать любые психологические мотивации. — Я помолчал, размышляя. — Ты должен понять. Последние изменения Изабель Сатоми, возможно, от нее и не зависели, но то, что она сделала с собой сначала, было ее выбором.

— Это безумие. — Он смотрел на тела на гравивозке. — Им нужен ИИ-психотехник, который привел бы их в порядок… ментальное редактирование, стирание… вырезать и вставить…

Пока он говорил, я думал о Свёрле, о шипе, о том, что только что случилось с Рисс и со мной. Но ответил:

— В прошлом, Трент, ты заставлял людей подчиняться своей воле или воле Изабель Сатоми, но теперь ты хороший человек, так?

Он повернулся и посмотрел на меня.

А я продолжил:

— И теперь, как хороший человек, ты снова хочешь заставить людей подчиниться тебе?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я чувствую ответственность…

— Это пройдет.

Я развернулся, чтобы уйти.

— Что ты будешь делать? — спросил он.

Я оглянулся:

— В конечном счете это зависит от Свёрла и от того, что случится дальше с Цворном — который, как ты отлично знаешь, нас преследует. Не исключено, что тебе не придется волноваться за этих людей слишком долго.