Танки решают все! - Константин Мзареулов

— Бомбят где-то неподалеку, в паре километров, — объяснил Часов и добавил с некоторым сочувствием. — Поначалу боязно бывает, но постепенно все привыкают. Ты чего, на фронте не бывал?

Замотав головой, сильно побледневший замполит торопливо доложил, запинаясь: дескать, был инструктором сельского райкома в сибирской глубинке, летом попал под призыв партийцев, некоторое время прослужил агитатором-пропагандистом в Липецком училище младшего комсостава, но в ноябре весь личный состав отправили под Ростов, а он, Гаврилей, загремел в танковый полк.

— Привыкай. — Часов пожал плечами. — Это война, тут стреляют чаще, чем агитируют. И запомни: кто боится, тот гибнет первым.

Замполит затряс головой и забился в угол вагона. Впрочем, налет вскоре закончился, и сирены прогудели отбой.

Теплушку и платформы, отведенные 87-му тяжелому танковому полку прорыва, отцепили на бывшей товарной станции, после чего эшелон куда-то уполз. Воздух был пропитан гарью, несколько пожарных расчетов тушили пылавшие вагоны на путях и какие-то сильно разрушенные служебные постройки.

Поручив Зарембе и Сазонову организовать выгрузку техники, Часов отправился в комендатуру, надеясь отыскать представителей 47-й армии, а с их помощью найти свой полк. Представителей армии не оказалось, и все разговоры пришлось вести с заместителем коменданта станции — пожилым капитаном с усталым лицом. Морщась, постанывая и массируя левый бок, капитан вручил Алексею телеграмму за подписью Стебельцова. Штаб армии предписывал 87-му ТТПП оставаться возле станции, ждать указаний о выдвижении к порту для погрузки на корабли.

— Неразберихи хватает, — пожаловался замкоменданта. — Три дня просто кошмар был — десятки частей принимали и отправляли. Вчера полегче стало. Наверно скоро решат, через какой порт вас отправят.

Он объяснил, что Керчь уже освобождена десантом 44-й армии, которая постепенно расширяет плацдарм, 31-й стрелковый корпус высадился в порту Феодосии, выбил немецкий гарнизон и закрепился на позициях вокруг города.

— С портом пусть штаб армии разбирается. — Леха начал злиться. — Вы подскажите, как мне своих найти.

После долгих телефонных переговоров выяснилось, что часовский полк стоит совсем рядом — прямо в поле, буквально в километре от станции. Добрый капитан из комендатуры выделил сопровождающего — девчонку-сержанта из службы военных регулировщиков. Колонна бронетранспортеров достигла временного расположения части, ни разу не увязнув в грязи и всего лишь раз сбившись с верного курса среди разбомбленных домишек городской окраины.

Все танки в количестве 39 боевых машин из 46 положенных по штатному расписанию стояли неровными рядами посреди пустыря. Личный состав выстроился в две шеренги, перед строем вытянулись по стойке «смирно» капитаны Литвин и Раппопорт. На них грозно покрикивал мелкий худощавый генерал-лейтенант с комиссарскими звездами на рукавах шинели. Вокруг толпилась свита в составе генерал-майора, изрядного числа полковников и подполковников, а также автоматчики — наверное, охрана.

Алексею такой оборот совсем не понравился. Выпрыгнув из кабины головного «Скаута», он ускоренным шагом направился к бушующему начальству. За ним, стараясь не отставать, бросился Заремба.

— Я вас в последний раз спрашиваю! — орал охрипший генерал. — Почему в разгар важнейшей боевой операции, когда ваш полк должен отправиться на самый ответственный участок фронта, отсутствует половина личного состава во главе с командиром и начальником штаба?

— Товарищ корпусной комиссар… — обреченно начал Литвин. — Как я уже докладывал…

— Оставьте эти сказки для своей бабушки! — оборвал беднягу обладатель нарукавных звезд. — Ваши однополчане ушли в самоволку, а вы, как трусливый первоклашка, врете представителю Ставки, надеясь покрыть их безобразный проступок.

Побледневший Литвин был не в состоянии что-либо сказать в ответ на поток несправедливых обвинений, но Часов уже приблизился на три шага к генералу, назвавшемуся представителем Ставки. Под настороженными взглядами автоматчиков майор вскинул ладонь к виску и отрапортовал:

— Товарищ генерал-лейтенант, командир полка майор Часов вернулся из командировки, согласно приказу командования!

Медленно повернув к нему сначала профиль, а затем и анфас, генерал свирепо сузил темно-карие, почти черные глазки. Набрав побольше воздуха, представитель Ставки презрительно поинтересовался:

— Где вы шлялись, майор?

Издевательский тон очередной тыловой крысы взбесил Алексея. Понимая, что дальше фронта вряд ли пошлют, он отчеканил, глядя прямо в глаза неизвестному:

— Если вы не верите слову фронтовика, начальник штаба передаст вам командировочные документы.

Торопливо расстегивая планшет, Заремба шепнул: «Не нарывайся, это Мехлис». Имя главного инквизитора Красной Армии смутило Часова, сбив немалую долю гонора. Еще свежи были в памяти кровавые подвиги этого щуплого человечка на финском фронте, не говоря уж о недавнем рассказе подполковника Манаева. Да уж, этот гад мог отправить и дальше фронта…

Между тем Мехлис, просмотрев переданные Зарембой бумаги и дважды пересчитав бронетранспортеры, ворчливо, но уже без гнева осведомился, стоило ли гонять тридцать человек из-за пяти машин. Короткий рапорт Алексея о «студебеккерах» и броневиках, переданных армейской службе тылового снабжения, корпусной комиссар выслушал с брезгливой гримасой. При этом он проворчал: дескать, надо будет проследить, чтобы начтыла армии не разворовал провиант, — а потом спросил, для каких целей танковому полку потребовалось столько колесной бронетехники.

— Машины разведки и артиллерийские тягачи? — повторил он за Часовым. — По штату допускается, хотя необязательно. Мы распределяем американские броневики в мехкорпуса, но не в отдельные полки.

Твердо усвоив, что высокое начальство не любит вникать в детали, а врать надо быстро и предельно нагло, Леха рявкнул:

— Техника получена в связи с особой важностью предстоящей операции.

— Возможно, — рассеянно согласился Мехлис, заметно растерявший интерес к теме. — Какой национальный состав в вашей части?

Растерянный Алексей некоторое время хлопал веками, и Мехлис уточнил вопрос: его интересовало, какую часть личного состава составляют русские и украинцы. Часов никогда не задумывался о столь высоких материях, привычно считая всех подчиненных просто советскими людьми, без деления по нациям. И к какой нации отнести, к примеру, Низкохата — по паспорту хохол, но вырос в Сибири, разговаривает только по-русски. Или москвич Борька Раппопорт — какой он на хрен еврей? Вырос среди русских, в синагогу отродясь не ходил, никаких заветов предков не знает и не признает… Тем не менее Часов ответил, что примерно три четверти народа в хозяйстве — славяне, причем украинцев и русских примерно поровну, а белорусов — поменьше. С последним пополнением в полк прислали много воронежских и кубанских колхозников — в основном молодых трактористов.

— Кроме того, несколько человек с Кавказа, четверо из Средней Азии, два еврея, — закончил он.

Кисло покривившись, Мехлис буркнул, что национальный вопрос он обсудит с комиссаром части. Затем громко и решительно:

— Немедленно ведите полк в Анапу. Скажете коменданту порта, что я приказал отправить вас в Феодосию.

Обернувшись к свите, Мехлис распорядился подготовить приказ. Документ тут же был оформлен, благо в автобусе представителя Ставки нашлись и пишущая машинка, и машинистка, и бланки штаба Крымское фронта, и все необходимые печати. Однако Часов, набравшись храбрости, попросил терявшего терпение Мехлиса:

— Разрешите выслушать рапорт командира, исполнявшего обязанности командира полка за время моего отсутствия.

Литвин — по-прежнему нервный и бледный — доложил, что техника в исправности, больных среди личного состава нет, но горючего в баках осталось от силы на 30–40 километров марша тихим ходом по хорошей дороге. Снарядов для танковых пушек имеется всего возимый боекомплект, снарядов для буксируемых пушек 76-мм пушек ЗиС-3 нет вообще.

— Безобразие, — спокойно и даже с удовлетворением прокомментировал Мехлис. — Начальника тыла вашей армии следует отдать под трибунал за преступную халатность и вредительство. Майор, ждите здесь. Я распоряжусь, чтобы вам немедленно доставили все необходимое.

С этими словами главный инквизитор отпустил Часова и остальных танкистов.

Распустив строй, Часов собрал командиров подразделений, объявил полученную задачу и велел старшине накормить личный состав ударной порцией заморский продуктов, а командиру батареи Раппопорту — отцепить пушки от танков и прицепить к бронетранспортерам. Литвин, хлебнув из фляги лекарство от нервного расстройства, малость порозовел и пожаловался: мол; непросто было вести машины при таком некомплекте личного состава.