Танки решают все! - Константин Мзареулов

Услышав его шепот, переводчица бросила на капитана негодующий взгляд. Девчонку можно было понять у нее такая работа.

— Так и есть, сестренка, — безразличным тоном ответил Манаев. — Мы уже второй год на смерть ходим.

— Пусть патроны даст, — повторил Часов. — Чтобы свидание с костлявой веселее получилось.

— Вы получите патроны, — перевела девица в штатском ответ заморского полковника.

Вскоре появились иранцы-носильщики с ручными тележками, подвозившие патронные ящики. Документы актов приемки оформили молниеносно. К вечерним сумеркам семьдесят грузовиков и бронемашин стояли на платформах, и два эшелона один за другим отправились в сторону Джульфы.

Поездам дали зеленую дорожку — машинисты гнали полным ходом, без остановок. На собственных колесах они добирались бы раза в три дольше, да еще растеряли бы в дороге часть машин из-за поломок. Нетрудно было сообразить, что их груз — машины, провиант и лекарства — срочно требуется для нужд 47-й армии.

Только рано утром сделали короткую остановку на станции Тбилиси-Сортировочная, чтобы заправить паровозы углем и водой. В эти полчаса Манаев заглянул в эшелон 87-го тяжелого и предложил Часову поболтать. Они сели на задней платформе возле грузовика с мешками риса, открыли по банке свиной тушенки, разлили по кружкам разведенный спирт. Манаев достал из вещмешка горячий плоский хлеб — сказал, что выменял в буфете на такую же банку. Выпив за победу и закусив холодным жирным мясом, майор угрюмо произнес:

— Наверное, скоро вместе в бой пойдем.

— Да, похоже, что всю армию введут в бой где-то в районе Ростова, — согласился Леха.

— И я о том же. До сих пор наши атаки получались не слишком удачными.

— Мы кое-чему научились.

Часов рассказал, как прорывался под Изюмом, используя подсмотренную у немцев тактику. Впереди шли тяжелые танки, следом — средние, а уж потом — пехота, одобрительно крякнув, Иосиф поведал, как в прошлом месяце наступал под Новочеркасском в составе 3-й танковой армии, поспешно созданной из собранных на скорую руку соединений. Корпусами командовали недавние кавалерийские и пехотные полковники, штаб был создан на основе управления общевойсковой армии, старшие командиры в танковой тактике не разбирались. Несколько сотен машин двинулись нестройной кучей, десятками горели на вялом снегу. Итогом контрудара были 3–4 километра продвижения.

— В конце концов мы штурмовали укрепленные хутора небольшими группами танков и пехоты. Пощипали немцев, но цена страшная получилась.

— Хуже нет — штурмовать опорные пункты в лоб, — согласился Часов. — Такие узлы сопротивления лучше обходить, брать под перекрестный огонь, а потом — мощный огневой удар и атака пехоты с флангов и тыла.

— И не растопыренными пальцами бить, а кулаком, — подхватил Манаев. — Однажды я пятью «тридцатьчетверками» навалился из засады на четыре «тигра». Всю стаю пожег, а моих — только две машины подбиты. В борт их дырявить можно.

— Главное свой борт не подставлять, — Леха засмеялся. — В обороне засада — лучшая тактика.

— Еще чему надо поучиться у врага — это быстрое создание противотанковой обороны, — Манаев щелкнул пальцами. — Нарвавшись на сильного противника, моментально оттягивают танки, выводят вперед пехоту. Расставляют пушки на прямую наводку. После этого атаковать их танками без подготовки — чистое самоубийство.

— Кажется, мы друг друга понимаем.

Они выпили за победу. Манаев немного завистливо заметил, что тяжелым KB чуть легче драться против «тигров» и «пантер».

— Ваша броня держит немецкие снаряды почти с километра, а мою «тигры» с полутора пробивают, — грустно произнес подполковник.

— Забудь про KB, — Алексей лихо подмигнул. — Мне в Челябинске новые машины дали.

— Неужели ИС? — У комбрига засверкали глаза. — Ходят разные слухи, но никто не знает толком.

Трудно было не похвастаться, и Часов принялся восторженно описывать последнее слово родного танкопрома. Названная в честь Верховного машина получилась даже чуть легче КВ-3, однако новая башня в форме граненого кристалла была просторнее, да и лобовая броня стала толще на целый дециметр за счет умно подобранной формы. Усиленный двигатель и новая коробка передач улучшили ходовые качества. На полигоне Часов присутствовал при обстреле корпуса ИС немецкими пушками, и страшные снаряды калибра 88 мм скользили по уральской броне даже с 900 метров. И еще Леха услыхал на заводе разговоры, что скоро пойдут в серийное производство ИС-2, в башнях которых будет стоять корпусная 122-мм пушка А-19.

— Страшная штука, — сказал Алексей. — Видел у Бахмача, как они с «тигров» башни срывают. На любой дистанции броню проламывают, даже с двух километров.

Оба командира были опытными танкистами, поэтому понимали, что с двух километров еще попасть в цель надо, но предвкушали, как новая машина потреплет вражеских «кошек».

— Ну, за Верховного, — Манаев разлил в кружки последние капли водки. — Не зря он 7 ноября сказал, что скоро на нашей улице праздник будет.

— За Сталина, — рявкнул в ответ майор.

Выпив, он закусил остатками свинины и остывшим, но по-прежнему вкусным хлебом. Плотный завтрак, добрый разговор — что еще нужно солдату в короткие перерывы между встречами со смертью… Неожиданно рядом раздался возмущенный голос часовского замполита. Гаврилей строго отчитал их за пьянство в ходе выполнения особо важного задания командования, за подозрительное перешептывание и пригрозил разобраться с возмутительным тостом.

— Верховного надо называть «товарищ Сталин», а не просто по фамилии, — бушевал замполит. — Не за соседа пьете.

— Между прочим, я, когда солдат в атаку поднимал, так и кричал: «За Сталина», — сообщил Алексей, тоже повысив голос. — А вы, капитан, кажется, забыли, как надо разговаривать со старшими по званию и по должности.

Манаев поддержал его:

— Если вы забыли, то приказом Верховного Главнокомандующего комиссаров уже два месяца, как отменили. Как стоишь перед старшими? Застегнись и ремень подтяни!

Проигнорировав замечания и не попросив разрешения идти, Гаврилей спрыгнул на перрон и направился к теплушкам. Ветер принес его бормотание с угрозой «разобраться».

— Испортил настроение, крыса тыловая, — пожаловался Часов.

— Политработники разные бывают. Тебе, кажется, не повезло… — Манаев вздохнул. — Как моему брату.

— А что с братом случилось? — встревожился Часов. — Что-то вы там на приемном пункте говорили, но я не понял.

— Плохая история, я очень беспокоюсь…

Печально покачивая головой, подполковник выложил историю, которая действительно могла плохо кончиться. Его старший брат, призванный из запаса инженер-дорожник, был направлен в Иран еще в прошлом году и служил в Тавризе. Иосиф Манаев надеялся встретить брата, но сотрудники СТУ шепотом рассказали, что Казбек Ираклиевич попал в беду.

Грунтовые дороги Ирана не обеспечивали пропуск тысяч машин, ежемесячно месивших грязь и пыль от портов Персидского залива к советской границе. Прежнее руководство дорожного управления СТУ не справлялось с ремонтом, планы срывались, машины гробились в колдобинах. Приехавший в августе начальник инженерных войск округа снял с должности и отправил на фронт два десятка тыловых героев в звании от капитана до полковника. Исполняющим обязанности начальника управления был назначен лейтенант Манаев предложивший простой и толковый план непрерывного ремонта дорог.

Всю осень окрестные крестьяне на ослиных упряжках возили к дороге гравий с ближайших каменоломен, а саперы сыпали эти камушки на дорожное полотно, подравнивали и трамбовали, поддерживая трассу в рабочем состоянии. Грузопоток немедленно вырос почти вдвое, командование повысило Манаева в звании, но в последние дни ноября неожиданно нагрянула московская комиссия во главе с бывшим начальником ГлавПУРа Мехлисом.

— Слышали про такого, — сочувственно заметил Алексей. — Недаром его называют главным инквизитором Красной Армии.

— Приходилось сталкиваться? — насторожился Манаев.

— Было дело… На финской войне пачками посылал хороших людей в трибунал. Вот была такая история — прислали дивизию из Среднеазиатского округа — естественно, без зимнего обмундирования. Мехлис обвинил комдива и начштаба во вредительстве, обоих расстреляли. Хотя виноваты, согласись, были окружные снабженцы.

Вздохнув, Манаев заговорил негромко:

— Вот и с моим братишкой примерно так же получилось. Мехлис начал кричать: почему, мол, дорожное управление завалило работу, и спросил: кто начальник управления? Отвечают: Манаев. Мехлис, не слушая объяснений, приказывает: Манаева — под трибунал, потому; что вредитель. Хорошо, начальник СТУ — порядочный человек. Брата вытащили из казармы и посадили в поезд до Тбилиси, а Мехлису доложили, что майор Манаев разжалован в старшего лейтенанта и послан на фронт. Так и замяли дело.