Драконье царство - Вера Космолинская

Это было неважно. Я продолжал утаскивать Гвенивер за собой в безумие, как будто это яркое горячее неистовство могло мне что-то вернуть, могло возместить нехватку свободы, невозможность делать то, что мне хочется, не задаваясь вопросами. Откуда ей было знать, откуда во мне столько сумасшедшей страсти? Откуда ей вообще было что-то обо мне знать? И о страсти тоже?

А вот я знал, что поступаю неправильно, не имею на это ни малейшего права. Но знать об этом не хотел.

Я похитил Гвенивер. Не Мельвас, не Мордред, а именно я. Со всем ее сердцем, со всей душой, принадлежавшей теперь мне. Может быть, всю ее жизнь.

Потом, позже, когда она начала остывать и приходить в себя, ее наконец пробрала испуганная дрожь. Но я крепко прижимал ее к груди, согревая, не давая ни на миг почувствовать одиночество — в сущности — во грехе.

— Тише, маленькая, — шептал я ей, ласково целуя в лоб. — Ты прекрасна! И все в этом мире — прекрасно!

Потому что все, что есть в этом мире — это ложь.

И она затихла и успокоилась, доверчиво ко мне прильнув. И я долго слышал и ощущал ее ровное дыхание и стук ее сердца, почти внутри себя самого.

И сам того не заметив, крепко заснул, прижимая ее к себе как ребенок — игрушку.

А проснулся от легких прикосновений. Гвенивер уже проснулась, и с завороженным интересом меня разглядывала. То и дело осторожно трогая пальчиком.

— На тебе нет ни одного шрама! — воскликнула она с радостным удивлением, увидев, что я открыл глаза. — Я думала, они есть у всех! Ведь ты столько сражался!

— Вот так вот повезло! — усмехнулся я ей в ответ.

— Ты волшебный, — с детским восторгом проговорила Гвенивер. И наконец, в утреннем свете, разлитом по комнате, залилась краской. — Сказочный!..

«Точно, — подумал я. — И когда я растворюсь в воздухе… Буду ли я там, в своем мире, за давностью лет, считаться вдовцом?»

Не приходя в сознание? Отличный способ действий! Я сам еще точно в него не пришел. И мне было хорошо!

Сейчас, когда я стоял на площадке башни, обдуваемый согретым солнцем ветром, таким плотным, но податливым, что в нем можно было купаться, в его теплой мягкой влаге, окутывавшей меня целиком. Левой рукой я опирался на один из каменных зубцов, правой — на другой, и пристально глядел в прорезь меж ними, на лежащую подо мной землю. Теплую и манящую. Ждущую, как истосковавшаяся женщина.

Как же давно мне не было так хорошо? Я чуть прикрыл веки, растворяясь в эйфории. Наверное, в последний раз так было, когда я узнал, что смогу путешествовать во времени. Время… Моя радость слегка потускнела. Я снова посмотрел на землю. На ней ведь есть столько всего, что можно изменить. Можно исправить. Можно захватить, наконец! Перевернуть так, как захочется. Сделать так, как считаешь нужным. Да, для этого нужно было шагнуть куда-то во времени! Но может быть, однажды, нужно на чем-то остановиться. И больше не искать бесконечно. Может быть… Не знаю. Пока я могу и то, и другое. Ни один из путей еще не закрыт. И я снова подставил лицо солнцу, и втянул в легкие ветер, полный запахов согретой летней земли, еще буйной, уже щедрой… Земли, что была такой юной для меня, для тех мест, из которых я пришел. Она кружила мне голову.

И все-таки, время… Пространство, сколько бы его ни было — это ведь так мало. Только один из миров. Как только одна из женщин. Но обычно рано или поздно мы делаем какой-то выбор? И остаемся. Не сейчас. Нет, не сейчас… Наверное.

Я открыл глаза и, прищурившись, снова посмотрел вниз, и криво улыбнулся, завидев выступивший из-за лесной массы конный отряд. Еще нельзя было разглядеть, чей он именно… Нет, неправда. Уже было можно. По пышным носилкам посреди отряда, и по тому, насколько отряд был не собран. Кадор никогда не позволил бы себе такого. Не говоря уже о том, с какой стороны света приближался этот поезд. Это ехал Лот. И Гарет. И Моргейза. Неважно. Кто бы ни был — те, кого я решил обделить. Значит, мои враги. И другого не дано.

А если посмотреть на другую сторону света… Я обернулся и недобро засмеялся. Прекрасно. Они подоспеют одновременно. Вот и ровный четкий строй из Корнуолла. Если не считать Константина, выделывающего кренделя на очередном несчастном взмыленном коне. Глашатай впереди и штандарт. С головой вепря. Пока еще без яблока в зубах. Но там посмотрим…

— Артур! — окликнул голос Гвенивер у меня за спиной.

— Да, милая! — отозвался я ласково, оборачиваясь и медово ей улыбаясь.

Как залетевшая на башню белая птица — ее платье все еще было белым, с отделкой из переливающейся серебряной парчи. Она выглядела очень счастливой. Бодрой и разрумянившейся. — Ты пришла сюда одна? — заботливо удивился я.

Она восторженно кивнула:

— Да! Я ведь могу теперь ходить где хочу! Это так здорово! — Она только что не подпрыгивала на одной ножке. И мне вдруг живо вспомнился Гарет. Я им всем даю надежду. А что потом?

— Верно, верно. — Я протянул руки ей навстречу, и она вприпрыжку понеслась мне в объятия. — Но боюсь, теперь тебе придется быть более осторожной.

— Они уже едут? — быстро сообразила Гвенивер. Не зря она была принцессой.

Королевой.

Как странно. Почему-то именно как о королеве, я о ней до сих пор еще не думал.

А еще я вдруг подумал, что было бы так легко сейчас закружить ее, подкинуть в воздух и… ведь под нами отличные каменные плиты.

Продолжая мягко обнимать Гвенивер, я отошел от парапета, увлекая ее за собой подальше от края.

Какого черта творится в моей голове? Это не может быть серьезно. И почему вдруг так? Я, кажется, всегда немного опасался, что могу потерять контроль над собой. Но почему? Гораздо раньше, чем случилось то, что должно было перетряхнуть все ящики в моем мозгу. И не просто потому, что среди историков с «Януса» полно сумасшедших, как всегда среди тех, кто упорно пытается представиться себе бесконечность и прочие абстракции. Даже не потому, что когда-то слишком увлекся, совершив множество несанкционированных экспедиций из чистого любопытства. Все ведь было гораздо раньше, не так ли? Даже у нас есть прошлое, и что-то похожее на детство, со случающимися в нем медведями…

Которое мы с Линор провели вдали от обоих родителей. На Земле. В Шотландии, неподалеку от старого портового города Ирвин. У довольно-таки дальних родственников. Это были скорее хорошие воспоминания. Наша тетушка была ученым, и просто очень заботливой женщиной. Чему она нас только не учила. И очень легко. Мы будто все схватывали на лету. И у нее был отличный загородный дом, где было так здорово проводить время. Но там же жил и наш дядюшка. Тоже ученый, и совершенно сумасшедший. Как и историки с «Януса», тот, кто слишком упорно пытался представить себе вечность и другие абстракции. Он был гений, военный инженер, но то, что случилось с его личностью, было полной катастрофой. Тогда мы с Линор впервые столкнулись с атмосферой повисшего в воздухе террора. А нам ведь было всего лишь от года до четырех.