Архитектура для начинающих (СИ) - "White_Light_"

…Где ночь словно миг.

Быстротечна, как жизнь, а жизнь не больше древнего танца иллюзий — проекция, тень нашего представления об этой самой жизни.

Обнимая подушку, Рита медленно просыпается, проявляет параметры нового подключения «день следующий». Продолжает при этом лежать с закрытыми глазами, тем самым все еще удерживая послевкусие дня предыдущего, он безвозвратен, но непременно останется в новом, ибо он его основа, как и все другие, ушедшие раньше.

До смерти хочется плакать. Прикрывшись подушками и одеялами, громко, навзрыд от бессилия исправить, что-либо изменить в их общем, как ни крути теперь, прошлом, чтобы иметь шанс на будущее.

Ей все приснилось, намечталось, а на самом деле большую часть ночи Ольга, как и обещала, провела внизу за ноутбуком, затем свернулась калачиком на диване, страсть не более, чем вольные фантазии.

«Кто ж из нас более бесчестен после этого?» — Рите до невозможности стыдно перед наступающим днем, слезы плохо впитываются в шелк, расползаются после влажными пятнами.

«У меня где-то в шкафу наручники спрятаны, те самые, — пялясь в расплывающиеся перед глазами строчки недописанного доклада, сама себе мысленно обещает Ольга. — Пристегнуться к стулу, ибо невозможно стерпеть», — мысль о Рите, спящей в ее кровати здесь и сейчас, безумием поглощает все вокруг.

«Я обещала ей полную безопасность. Я не клялась, но дала слово, и я сдержу его, даже такой нелепой ценой».

— «Северо-Запад», административно-жилой район… — тихо читает сама себе вслух. — Я хочу тебя, черт… — выдыхает, трет глаза. — Да, наручники и маску, и еще кляп, чтобы заткнулась. Где здесь в тексте про «хочу»? А утром будет на пятьдесят оттенков ржачнее, когда она меня найдет в этой «боеготовности».

Самоирония на время дает возможность включить разум и даже поработать, но безумие жуткой страсти лишь на шаг отступает, и лишь затем, чтобы вернуться позже и ударить с размаха.

Вот Рита спускается со второго «кроватного» этажа. Она немного сонная, теплая, трогательная. Когда она приближается, легкий халатик спадает с ее плеч. Она поднимает глаза. Взгляд едва мерцает недосмотренным видением.

— Не спится? — Ольга мягко привлекает к себе, усаживает на колени. Рита обнимает за плечи, словно сдается. Ольга нежно целует ее, пробуя губами на вкус, всю, медленно, не спеша. Слышит, как от ее ласк и поцелуев дыхание Риты становится глубже, как жарче она прижимается к самой Ольге и поддается любому желанию ее рук, зачем-то еще притворяясь сонной… Одним движением Ольга разворачивает Риту, когда сама уже не в силах терпеть, прижимает к прохладе высокой столешницы, едва дает успеть опомниться, чтобы отправить прямиком к звездам несколькими точными, сильными движениями — она входит в нее так глубоко и сильно, что сама кончает в Ритином оргазме…

— Нет, блядь! «Северо-Запад»! И полная, полная безопасность, — добивает сознательностью реальность. — Господи, ну за что так жестоко?

Наутро (одинаково) не выспавшиеся Рита и Ольга прячут за завтраком друг от друга глаза. Каждая, считая себя бесчестным исчадием ада, не смеет посмотреть на другую, без сомнения светлую и почти праведную, а в глубине глаз обеих плещется такой адов огонь неистовых желаний, что сам Люцифер позавидовал бы его жару.

— Мне в девять там нужно быть, — Ольга бросает взгляд на часы.

— Я буду ждать тебя здесь, — Рита изучает рисованный кант по краю десертной тарелки.

Пальцы нервно подрагивают, поэтому сжимаем их в кулак и прячем.

— Если передумаешь, запасные ключи в прихожей в ключнице, — Ольга уже готова, умыта, одета, ухожена. Рита шарит невидящим взглядом по стенам квартиры-студии. — Не задерживайся, пожалуйста. Не могу долго… одна, — когда она произносит последнее слово, Ольга уже прикрывает за собой входную дверь, не слышит.

Лифт равнодушно уносит ее вниз, Талгат ждет в оговоренном заранее месте. Рита смотрит на город с высоты птичьего полета и прожитых лет, думая о том, — «Что жизнь очень странная штука».

====== 24 ======

Джамала с некоторой опаской заглядывает в приемную — Зоинька на месте, Золотарева нет, есть куча неразобранной почты и шлейф удушливого послевкусия, тянущийся в это утро прямиком из вчерашнего вечера. Не помогла даже полуночная задушевная беседа с Талгатом, когда оба стояли на балконах и смотрели каждый на свой проспект, признавались в любви, шептали какие-то нежности, в которых Джамала никак не смогла признаться/рассказать Талгату о произошедшем, о своем прошлом.

Он первый и единственный, кто увидел в ней не вещь, но женщину.

«Он первый и единственный, в котором я не ищу какую-либо выгоду, а просто всей душой своей хочу быть с ним!» — открыла для себя незнакомую истину Джамала.

«Да, в начале симпатия совмещалась с определенным расчетом, но, после, в неопределенный момент все расчеты исчезли, остались только МЫ, только ОН».

«И мне уже безразлично его финансовое положение. И я сама готова отдать за него все свое, что имею».

Чувствуя надвигающуюся катастрофу, Джамала отказывается верить в нее, уподобляясь страусу, прячущему голову в песок.

«Будет ли настолько безразлично Талгату то, откуда и как она дошла к нему?»

«Он принципиален. В чем-то даже уперт. Он умен, нежен, интересен… мамочки, я так люблю его!»

Красиво кусая кулачок, Джамала стоит у окна.

«Мы все смертельно больны этой жизнью, а живем, лишь умирая от любви, и после я буду жить одним-единственным этим моментом, самыми чистыми чувствами Талгата, влюбленного в ту меня, которой никто и никогда не знал и не узнает».

Отправив сидящему рядом Талгату на ознакомление свой отчет, Ольга ведет машину по городу. На сегодняшнем собрании предполагается присутствие представителей РЖД — в районе намечается практически новый вокзал на месте их действующего сортировочного узла. И представители компании-партнера, специализирующейся на торгово-развлекательных комплексах. А также дорожники и газовики.

— Боюсь, одним днем мы не решим все вопросы, — сомневается вслух, — слишком много.

Талгат пожимает плечами. Он весь погружен в чтение с экрана Ольгиного планшета.

Впрочем, ей его ответ тоже не нужен. Это скорее мысли/сомнения вслух, ведь если она задержится, то и Рите придется каким-то образом решать – оставаться и ждать или возвращаться в Городок. Причем ни первое, ни второе нисколько не воодушевляет на сколько-либо конструктивное решение. И оба варианта заведомо провальны.

С предыдущего вечера Диана Рудольфовна не могла найти себе места. Сарафанное радио в Городке работает почти в режиме реального времени, поэтому весть об отказе Олега работать в дальнейшем с Ритой стала известна ей практически сразу. Эта новость уже успела обрасти подробностями чужих мнений, объясняющих причину, почему он так поступил. В очевидном никто не сомневался — отказ Луканина, это очередной ход Золотарева-старшего в войне против гордой невестки. Как никто не делал ставок на иное развитие событий, где в конечном результате Рита либо сломается и запьет, либо загуляет и скурвится. Либо приползет обратно в соплях и извинениях. Впрочем — «она сама виновата, зажралась! Другие девки о ее замужнем/материальном положении только мечтают!»

Нужно ли говорить, что такое массированное мнение со всех сторон не только не добавляло Диане оптимизма, но и очень расстраивало ее. Тем более, что во многом она была согласна с «общественным мнением» — сможет ли Рита обеспечить себя и дочь, вопрос очень спорный, а ответ крайне зыбкий.

«Мы, конечно, их не бросим, но наши возможности скромны и далеко не вечны», — констатирует с сожалением.

С другой стороны — Диана видела сама, как Рита несчастна с Михаилом и как преобразилась/ожила, почуяв бриз собственной личной свободы.

«Как же все сложно в этой жизни!» — вздыхала Диана, решая сделать Рите маленький сюрприз.

Отвела Сонечку на вечер к папе. Причем, девочку пришлось еще поуговаривать — вот ведь настырный характер подрастает!

Интуитивно чувствуя негласное противостояние между взрослыми, Соня по-своему разграничила мир на «своих» и «врагов».