В тебе моя жизнь... - Марина Струк

В коробке лежала белая турецкая шаль. Такая легкая, такая воздушная, что ее можно было продеть сквозь обручальное кольцо, как, согласно бытовавшему в обществе поверию, можно было определить ее подлинность.

Традиционный подарок жениха невесте во время помолвки.

Мысли Марины судорожно метались в голове в поисках наиболее оптимального выхода из этой ситуации, в которую она попала. Вероятнее всего, Анатоль настоит, чтобы она взяла шаль с собой на музыкальный вечер. А появиться там в его присутствии в белоснежной турецкой шали на плечах явно говорило окружающим, что они намерены скоро сделать оглашение помолвки, намного явственнее, чем кольцо на безымянном пальце. Такую вещь девушки не покупали самостоятельно, отдавая дань традициям помолвки.

— Благодарю вас, Анатоль Михайлович, — вежливо улыбнувшись, наконец проговорила она и протянула ему руку для поцелуя. Жених взял ее ладонь и прикоснулся к ней губами в быстром, но нежном поцелуе. Когда он поднял голову от ее руки, Марина прочитала в его глазах недоумение и растерянность, которые сменились в мгновение ока непроницаемой вежливостью. Показалось ли ей это или Анатоль действительно заметил ее замешательство?

— Ты ведь наденешь шаль сегодня к Львовым, n'est-ce-pas[66]? — скорее утвердительно произнесла Анна Степановна дочери, доставая воздушное чудо из коробки. — Примерь, дорогая, мы все хотим полюбоваться твоей красотой. Уважь своего жениха.

Вот оно. Началось!

Марина слегка нервно улыбнулась матери и, взяв протянутую шаль, накинула ее себе на плечи. Она мельком взглянула на Анатоля и заметила, как он напряженно наблюдает за ней. Неужели она так открыта перед ним сейчас в своем нежелании признавать их помолвку перед светом? Неужели он видит, сколь не по себе ей становится при любом напоминании о ней? Ей нужно убедить его в обратном. Очередной скандал с маменькой по поводу ее холодности к жениху ей вовсе ни к чему.

Она прошлась по комнате с шалью на плечах так легко и грациозно, что присутствующие невольно залюбовались ею: Анатоль — с явной любовью в глазах, маменька — с гордостью перед гостями, что старшая дочь удалась на славу. Вся в нее, в свою мать!

— Ты просто обязана надеть ее, моя милая, — улыбнулась Анна Степановна дочери. — Такую красоту не следует скрывать в сундуке. Нынче же!

По тону ее голоса Марина поняла, что спорить не следует, но не могла не попробовать возразить ей:

— Не кажется ли вам, маменька, что нынче вечером будет не столь прохладно, чтобы брать турецкую шаль? Может, кружевная будет более к месту?

— Не спорь, дорогая, — уже более холодно сказала Анна Степановна. — Турецкую.

Марине ничего не оставалось, как склонить голову в знак согласия. Спорить далее означало показать себя невоспитанной и дерзкой. Прибегнуть к последнему аргументу — мол, это будет негласным знаком, что они помолвлены с Ворониным — ускоряло оглашение помолвки в свете, ведь Анна Степановна с готовностью ухватится за такую возможность. И не посмотрит на отговорки, что мол, сейчас совсем не время. Нездоровье тетушки не остановит Анну Степановну в деле, когда решается ее будущее.

— Моя дорогая, — встретила по приезде их маленькую группу княгиня Львова и сердечно расцеловала ее. — Я так долго не видела тебя. Дай-ка припомнить. Да, кажется, с тех самых пор, как мы вернулись с тобой из Киреевки после отъезда моей дочери. Почитай, уж две недели. Что так? Ты была нездорова?

— Нет, благодарю вас, — улыбнулась той Марина. — Слава Богу, и я, и моя семья здоровы. Только вот это несчастье с тетушкой…

— Да, милая, знаю-знаю. Но Бог даст — здоровье Софьи Александровны поправится, — княгиня погладила Марину по руке и только тут заметила шаль у нее на плечах. — Марина, что же ты молчишь? Так значит, это правда, о чем толкуют нынче? Вы с его сиятельством графом Ворониным помолвлены?

Марина почувствовала, как все замерли в ожидании ее ответа — мать явным ожиданием в глазах, Львовы с любопытством. Лишь по лицу графа не скользнуло ровным счетом ничего, ни одна черта лица не дрогнула, словно ему было безразлично происходящее сейчас.

— Да, Анатоль Михайлович сделал мне предложение, и я приняла его, — тихо сказала она. Княгиня рассмеялась и спешно проговорила:

— Поздравляю, милая. Мы так рады за тебя с супругом. Ты ведь выросла на наших глазах, и нас беспокоит твоя судьба, словно ты нам родная. Лучшего супруга и не сыскать для тебя, — добавила она уже шепотом только Марине. Потом повернулась к Воронину и обратилась к нему. — Вы еще не оглашали свою помолвку, раз о ней только перешептываются? Окажите любезность, огласите ее нынче за ужином. Негоже таить от друзей такое событие.

Воронин только улыбнулся ей в ответ:

— Княгиня, я бы с превеликой радостью объявил об этом на весь белый свет. Но Марина решила держать наш сговор в тайне из-за болезни тетушки. Ей кажется, что оглашение сейчас весьма не к месту. Я уважаю ее родственные чувства, ее сомнения, поэтому сея просьба должна быть адресована именно моей нареченной.

Он имел полное право ответить на этот вопрос, ведь княгиня адресовала свой вопрос ему. Но он предоставил это право Марине — согласиться на оглашение или попросить княгиню и далее держать все в тайне. Но как ей можно было даже думать о последнем, когда он так выжидательно смотрел на нее, и что-то в его глазах подсказало ей, как важно для Анатоля это оглашение. Как можно было опять обмануть его ожидания? Она так чувствовала себя неловко, что не в состоянии в полной мере дать ему того, что он ждет от нее. А думать о том, как Анатоль воспримет тот факт, что она лгала ему все это время, что она супруга другого… Нет, она не хочет об этом даже думать.

К тому же помолвка — это еще не венчание, успокаивала себя Марина. Можно растянуть ее время на месяцы, и даже на годы.

— Мы сочтем за честь сообщить о нашей помолвке в вашем доме, княгиня, — кивнула головой Марина и почувствовала, как спало напряжение меж ними тремя — ею, Анной Степановной и Анатолем. Воронин улыбнулся ей и поднес ее руку к губам, а ее маменька радостно затараторила, обмахиваясь веером:

— Вот и я им говорила, княгиня — почто тянете с оглашением? Все ссылаются, что еще не время. Так и до венчания никогда не договориться. Как было раньше? Обручились и сразу же оглашали о помолвке, а не таились, словно сглаза боясь.

— Да уж времена нынче не те, — согласилась с ней княгиня. — Помнится, раньше помолвка была не менее трех лет, проверяли чувства молодые. А нынче что? Не успели обручиться, как бегут под венец. Разве ж это дело? Вы слышали, уважаемая Анна Степановна, что…, — и княгиня увлекла мать Марины в сторону, торопясь сообщить ей нечто, непредназначенное для ушей сестер Ольховских. Поэтому они немного замешкались с входом в салон и прошли к своим местам в числе последних гостей.