Боярышня Евдокия - Юлия Викторовна Меллер

— Да, далековато. Но так получилось, что в Европе португальцев ничем не удивишь. У них есть всё то же самое, только больше, поскольку они привозят много диковинок с новых земель.

— А у нас есть часы и прочая мелочевка, — сообразила боярыня.

— Да. Мы нужны друг другу, как пчела и нектар!

— Ой, Дуняшка, — засмеялась Евпраксия Елизаровна. — Теперь бы сыскать нам португальского негоцианта да остальную иноземную свору не обеспокоить.

— Верно говоришь, — посерьёзнела Дуня. — Слухи нам не нужны, как и нашему будущему товарищу по торгу. Если мы договоримся, то ему предстоит везти золото к нам, а это небезопасно.

— К Новгородцам, а потом уже к нам…

— Нет, на следующий год мы будем вместе с Новгородом, так или иначе.

Боярыня тяжело вздохнула и согласно кивнула. Дуня помялась, но спросила:

— А что с твоим отравлением? Есть надежда добиться наказания?

— Дуня, всё непросто. Мы же понимаем, что Горшкова действовала по наущению, а Борецкая отвертится от обвинения. Своими руками она не травила, не убивала, а её приказы были расплывчаты.

Дуня кивнула, но ей хотелось, чтобы люди больше не обманывались насчет Борецкой.

А может вдарить в колокол на Софийской площади и перед всем честным народом выложить правду? Уже у многих появились вопросы к Марфе Семёновне и её союзникам, над которыми даже суд не учинить из-за их высокого положения.

— Ты чего там удумала? — строго спросила её Кошкина. — Сиди дома, а я к владыке. Мы хотим созвать совет господ и озвучить все накопленные обвинения.

— Охрану возьми, Евпраксия Елизаровна, — забеспокоилась боярышня.

— Возьму. Жди моего возвращения

Глава 27.

Дуня проводила боярыню и села на ступеньку крыльца, не обращая внимания на удивленные взгляды дворни.

— Ты чего, боярышня? Али худо тебе? — спросила ближняя жёнка Авдотьи Захарьевны.

— Не беспокойся… я думу думаю.

— А чего же здесь? Поди в светелку, там покойно.

Евдокия нехотя кивнула и последовала за женщиной. Объяснять ей, что та сбила её с мыслей, было бы бесполезно, но, может, в тишине и покое ей удастся охватить тот ворох событий, что уже накопился и разложить всё по полочкам?

— Вот, боярышня, располагайся, — женщина с улыбкой повела рукой, предлагая оценить помещение. — Зимой тут прохладно, летом душно, а сейчас хорошо, — пояснила она.

Дуня с любопытством огляделась. Светёлка казалась кукольной, и непонятно было, для чего боярыня Авдотья Захарьевна велела обустроить её. Крохотный флигелек, единственным назначением которого было служить дополнительной лестницей к основному дому, на самом верху заканчивался комнатушкой.

В этой комнатушке по кругу сделали оконца и закрыли их слюдой, чтобы достаток хозяев виден был с улицы. У окошек поставили лавки, прялки, да небольшой старый столик, чтобы девицам удобно было заниматься здесь рукоделием, но не прижились тут мастерицы. Всё это объяснила боярышне провожавшая её женщина.

— Мало места тут, да и подниматься сюда тяжко, — закончила она.

Дуня хмыкнула. Мастерицы Авдотьи Захарьевны все были возрастными и тучными, вот им и тяжко. То не в укор им, потому что работа у них сидячая, но отсутствие молодых рукодельниц подсказывало, что характер у боярских хлопотуний вредный.

— Спасибо тебе, — вежливо склонила голову Дуня, благодаря женщину за предоставленное помещение. — Тут и правда тихо.

Оставшись одна, боярышня постояла у одного окошка, потом у другого, у третьего. Ничего не было видно, а сами окошки не открывались. Это у неё дома всё было устроено по-современному, а тут никому в голову не пришло, что окна можно как двери открывать-закрывать.

— Итак, что же мы имеем, — пробормотала Дуня и сама себе ответила: — Очень многое: покушение, отравление, похищение, масштабное распускание слухов… и всё это шито-крыто, — подытожила она и наконец-то присела. Потом подумала, как она рада, что разбирательство со всей этой грязью взяла на себя Кошкина.

— А что же я? — укоризненно спросила она сама себя, заставляя поднапрячься мозг — и тот не подвёл, выдав список касающихся её дел. Там были: формирующие общественное мнение сказки; удачный с разных сторон торг; перспективный португальский негоциант с часами…

— Так-с, — подбодрила она себя и мысленно поставила галочку напротив графы «торг».

Это было выполнено. Напротив графы «сказок» тоже можно поставить галочку, но Дуня решила пока продолжать радовать народ. Слишком много было целей в этом направлении, да и теперь сказки взяла под патронаж церквь. Это было неожиданно и смело со стороны владыки.

А ещё Дуня понимала, что Феофил по примеру московских владык (настоящего и прошлого) взял на себя ношу родительского воспитания. Московские владыки взялись за образование, а новгородский — за отеческие наставления.

Боярышня сложила руки на коленях и вздохнув, подвела итоги: театр зародился и развивается, критики плодятся и сами себя развивают, а ещё цензура нашла себе новую кормовую базу. Всё это замечательно. Остаётся надеяться, что в этой сфере деятельности останутся умные и понимающие люди, и они не пустят к себе упёртых баранов.

Дуня переключилась на вспоминание сказок, отобрала подходящие и увлеклась их переработкой. В этот раз ей захотелось высмеять тех бояр, что стали забывать о чести и о том, что им должно быть лидерами в любом деле.

Сказка Андерсона «Свинопас» ей в этом помогла. В эту же категорию попала сказка братьев Гримм «Король Дроздобород». Сюжет и герои были жёстко откорректированы, но идея о воспитании трудом осталась.

Довольная собою, Дуня собралась выйти в люди и тут её осенило, что до сих пор она занималась рутиной. Очень нужной, но сказки уже стали рутиной, а ведь она обещала Мотьке дать возможность заработать денег! Да и грустно было вспоминать, сколько добра во время похищения попало в её руки и уплыло.

Она подскочила и побежала искать Семёна. Тот нашёлся