Смысл игры и другие выступления - Сергей Кургинян

Это неважно,… у нас есть время. Если зверства таковы: если не убиты дети, не раздавлены старушки, не произошло массовой давки. Зачем говорить, я видел это. Вы извините, я хотел бы, чтобы в России этого не было, всё-таки очень просвещенный нормальный народ, но вы должны знать, что в Средней Азии в давке при наличии милиционеров, которые существовали в толпах, милиционеры не успевали воспользоваться табельным оружием, их просто физически рвали на части. Вот физически! Это надо знать, что такое давка и что такое толпа. Вообще все эти фокусы хотелось бы закончить, потому, что 100 тысяч в Москве — это войсковая группировка, развёрнутая по эшелонам. Это не дивизия и не армия. И в подобного рода играх всегда можно нарваться на всё, что угодно.

Но, я снова говорю, наши задачи совершенно другие, это наши ответы на них [указывает на доску]. Если они рассосались — всё, мы действуем по нашему плану. Если они та через две или три недели что-то делают, возвращаемся. Если они начинают просто сбор крит. массы одномоментной в каком-то месте — законный гражданский митинг — на него надо ответить митингом подавляющей численности, и нужна широкая коалиция. А вот если они начинают «майдан», всё становится совсем мрачно. Но они могут его начать, только если система парализована. Пока что, как мы видим, она не парализована. И с какого ляду ей сейчас быть парализованной, я не понимаю. Я, во-первых, не вижу ни одного симптома, во-вторых, эти 63 % — они весьма убедительны, и, в-третьих, я просто вижу, что она не парализована. Тогда «майдана» не будет, она его не может допустить. Она не может допустить палаток. Если сегодня ночью встанут палатки, это значит, системы нет. Ну она не может их допустить. Потому что все всё понимают. Четвёртый вариант, которого мы ждали, это захват административных зданий, о нём тоже говорили.

Вот примерно подо что мы собирали здесь людей, не зная точно, как будут разворачиваться события. Но зная точно, что нам надо поговорить всерьёз.

Теперь я скажу вам в целом о ситуации, потому что это очень важно.

На сегодняшний день в стране есть три макросоциальные группы. Мы относимся к третьей. Но перед тем, как говорить об этой группе, я считаю нужным обсудить две первые. Потому что сейчас начнётся борьба между ними. Ещё раз подчеркну, что мы не являемся участниками этой борьбы. Никогда не надо прельщаться тем, что говорит противник, что де мы там главная опричнина и всё прочее. Это не так, это не будет так, это не должно быть так. Так вот, есть две группы, к которым мы отношения не имеем.

Первая — это те, что поддержал Путина в критический момент, ну, скажем, решительно и безоглядно, например, как это сделал Леонтьев. Я называю его, потому что можно назвать и других, но просто он известный человек, чтоб было понятно о чём речь не вообще, а чисто конкретно. Такая группа, как её не назови, консервативная, национально-буржуазная, право-националистическая, оставляю за её элементами возможность говорить всё, что они хотят. Но она показала, что способна на риск, она взяла на себя ответственность, у неё есть высокая трудоспособность, консолидация. У неё есть требования. Она лояльна до предела, но на уровне этой лояльности она, тем не менее, не будет говорить на языке политического давления. Но она будет говорить. И что расплеваться с ней Путин не может. Это надо понимать. Ещё не вечер, понимаете? События могут разворачиваться завтра, послезавтра, когда угодно. Ещё не вечер. Интересами и требованиями этой группы пренебрегать Путин не сможет. Если он будет пренебрегать, у него исчезнет политический драйв, так не раз бывало в истории, группы, которыми пренебрегают, они не переходят к конфронтации, но они просто снижают политическую активность, а это очень опасно для Путина. Группы такие — не безропотный механизм. Они — группы людей с определёнными понятиями и интересами.

Вторая группа, к которой мы тем более не имеем никакого отношения, это группа, которая осуществляла антипутиские действия или их поддерживала. И у неё свои требования к Путину, причем, в отличие от первой, она вполне может говорить на языке ультиматумов. Это широкая группа, включающая как Навального и Удальцова, несистемных оппозиционеров Немцов и Рыжкова, Каспарова, Касьянова, так и лиц, приближенных к власти, как Ксения Собчак, как Евгений Гонтмахер, как Юргенс и как другие. В отличие от первой группы, вторая способна говорить на языке ультиматума. Мол, если вы нас не поддержите и не поддержите требования нашего креативного класса, то будет очень плохо. Поддержите требования — мы как-то смиримся, а не поддерживаете — ку-ку, Гриня!

У этих двух групп два разных списка требований, и эти списки требований не пересекаются. Я анализировал эти требования. [Далее поясняет это утверждение у доски]

Группы окончательно разошлись. И совершенно неясно, какую стратегию выберет Владимир Путин. Сдвинется ли он окончательно в сторону проявившей ему верности первой группы? Начнёт ли он между ними балансировать? Или он начнёт покупать своими уступками лояльность второй группы, считая, что первая находится у него в кармане в любом случае? Так власть уже много раз делала. Никто не может дать ответ на этот вопрос потому, что ответа нет у самого Путина. В ближайшие месяцы его политика будет носить ситуативный характер. Но рано или поздно ему придётся сделать выбор. Поведав об этих двух макросоциальных группах, в которые мы, подчёркиваю опять, не входим, начинаю обсуждать политическую логику поведения той третьей группы, к которой мы принадлежим. Третья группа поддержала не Путина. Конечно, ей в каком-то смысле ближе консервативная ориентация первой группы, а не либеральная ориентация второй, тем более, что вторая десталинизирует и десоветизирует страну. Но по ряду причин она считает для себя невозможным солидаризоваться даже со списком требований, выдвигаемых консервативной группой. Она не считает это возможным хотя бы потому, что ей чужда консервативная национально-буржуазная модель, она противоречит её социалистическим и коммунистическим ценностям.

Но если бы дело было только в этом. Дело гораздо глубже. И я хотел бы что-то вам по этому поводу сказать, потому что на самом деле, по большому счету, важно только это.

Что такое суверенитет в концепции Путина, и чем это отличается от десуверенизации в концепции Собчак? Путин считает, что суверенитет должен быть, но это национально-буржуазный суверенитет, суть которого в том, что есть огромный глобальный дом. А в этом огромном глобальном доме есть квартиры, очень плохие в подвале и хорошие на приличных этажах, затемнённые и освещённые. И задача национально-буржуазной элиты — бороться за то, чтобы народ находился в хорошей квартире этого дома. Не в плохой, а в хорошей. Понимаете? Этому Путин посвятил 11 лет жизни. Последовательным он был или нет, хорошо он это делал или плохо, я сейчас говорю о политической философии. Так вот, я твёрдо заявляю, что я считаю эту философию принципиально ошибочной. Потому что в глобальном выстроенном доме России места нет вообще. Я бы не стал собирать здесь тысячу людей, не стал бы вести все эти кампании, которые веду год последний, если бы я не знал твёрдо, что в глобальном доме, который построен и который достраивается, России нет места. Она там лишняя! Ей там нет места в подвале, ей там нет места на первом этаже или на последнем, никакого места ей нет! Разговор идет о её расчленении, и о том, что она должна как лишняя страна исчезнуть с карты с катастрофическими для народа последствиями. Поэтому концепция локального национально-буржуазного суверенитета не отвечает содержанию мировой политики. Этому содержанию отвечает только концепция мессианского суверенитета, то есть концепция суверенитета, при котором Россия говорит, что она строит и готова строить вместе с другими альтернативный глобальный дом! Что этот глобальный дом она называет адом, человейником, миром расчеловечивания людей и что она готова предложить другую модель глобального дома в XXI столетии.

[Аплодисменты]

Вчера на передаче Первого канала в прямом эфире к ужасу для собравшихся я сказал, что двадцатилетие отказа России от выполнения мессианской миссии, то есть миссии строительства альтернативного глобального дома по русским чертежам, это двадцатилетие заканчивается. Оно закончилось, закончилось двадцатилетие национального унижения, закончилось двадцатилетие, в течение которого русских шпыняли за каждую мелочь советского коммунистического периода, ибо именно этот период и был мессианским, когда мы строили другой дом, другой глобальный дом не только для себя — для человечества. Что новая эпоха является эпохой восстановления самой этой мессианской идеи России, то есть идеи права России предлагать Миру (а мессианство значит только это) новые чертежи нового глобального дома, новые модели развития в XXI веке, потому что эти — исчерпаны!