Горячее лето 42-го - Владимир Геннадьевич Поселягин

накинули прицепные устройства, которые уже прицепили к двум артам. И поехали дальше. Когда давыдовцы тут проходили, то повалили столбы, так что проводная связь нарушена. Осталась воздушная, самолетами, но я пока не видел ни одного самолета за весь день, а уже полдень, видимо, в других местах был их интерес, однако, когда узнают, кто тут идет, скоро налетят. Так что остаются посыльные. Трасса эта довольно обжитая, мы уже через два села проехали и три деревни, набрав еще пассажиров, набив кузова плотно, люди очень просились, детей показывали, но теперь с дополнительными грузовиками стало полегче. Рассадили в них и ехали дальше. Так вот, по посыльным. За это время арта шесть мотоциклистов уничтожила и двух всадников. Причем оба раза это были деревенские тех населенных пунктов, что мы проезжали, видимо из полицаев, горели красным. Да и кому лошадей могли оставить? Тут разграбление населения шло масштабно за прошедший год. Их я не пожалел. Я предателей ненавидел больше противника.

Авиация все же нас нашла, но только к наступлению темноты. Самолет покрутился в высоте и улетел, а через полчаса стемнело. Колонна продолжала движение. Остановились через час, поели, я раздал одеяла всем, каждому по одному, и мы двинулись дальше. Только к полуночи мы нагнали тылы Давыдова. Шустро идут. И то не их самых, а заслон, что удерживал венгров. Батальон встал в крупной деревне на перекрестке дорог, заслон за ним, там овраги, неплохое место для обороны. Рота была, не больше, но усиленная ручными пулеметами и ПТР, судя по трупам на поле, которые никто не убирал, венгры сунулись в атаку, да их умыли, взвода два лежало. И еще я удивлялся, как не смог тылы Давыдова нагнать, они же пешком идут, пусть вышли трое суток назад из Умани, но не думаю, что успели бы пройти больше сотни километров, а тут нет и нет… Так вот оказалось, они не по трассе шли, а тут заслон сдерживал немцев. В стороне я видел полевую параллельную дорогу, километрах в десяти, там сплошным потоком шли гражданские. Хорошо груженные. Их сопровождали редкие телеги и повозки. На них припасы везли и детей. Даже сейчас, ночью, движение не прекращалось. Не так далеко до того городка, где Давыдов бой с двумя румынскими дивизиями принял. Там уже партизанский край. Интересно, что стало с теми ранеными, что находились в городе? Их тоже эвакуируют?

Остановив колонну, я изучил диспозицию венгров, которые расположились в деревне как хозяева, но не были такими остолопами, как украинские батальоны. Не забывали часовых выставить и усиленные пулеметами заслоны. Правда, далеко от деревни их не выдвигали, на сто метров, не дальше. С тыла фактически не прикрыты. Кстати, грузовиков было всего шесть и два броневика. Оба наши, советские, что получили в виде трофеев, – пушечный БА-10 и пулеметный БА-20. Изучив, что мне предстоит делать, я с довольным видом кивнул, отметив, что в некоторых домах видно венгров, маркеры которых мигали, раненые. Да немало, около тридцати насчитал. Почему их не отправили в Умань на грузовиках? Боялись растрясти или того, что в плен к разведгруппе Давыдова попадут? Они не пощадили бы. Впрочем, и я тоже. Похоже, я это никогда не узнаю, потому как пленных точно не будет, мне они ни к чему. Покинув танк, я начал отцеплять грузовики от арт и танков, будем атаковать. Женщинам объяснил, что впереди каратели, уничтожу их и поедем дальше. У шести стариков германские карабины, подсумки, в мое отсутствие пока поохраняют, и машины, и людей. Закончив отцеплять, не мешкая, устроился в своем танке, а гаубица действительно здорово грохает, оглушает больше чем в других танках, двинулся к деревне.

«Тридцатьчетверки» вывалились вперед, арты за моим КВ. Венгры услышали, еще бы, такой рев двигателей километра за четыре слышно, особенно мой командирский шумит, больше всех. Они забеспокоились, но тревогу подняли, когда до деревни мне с километр всего осталось. Однако я пока не стрелял, в деревне люди были жители, по сути, заложники. Так что работать придется вплотную, тем более технику я желал получить целой. Кстати, арты у меня девятого уровня все. Каратели отходить не спешили, видимо предположили, что подходит усиление, да еще бронетехника, потому я поспешил развеять их уверенность. Надо, чтобы покинули деревню, пусть в панике, а в поле я отработаю их быстро и чисто. Так что обе мои «тридцатьчетверки» хлопнули выстрелами. Осколочные снаряды рванули у стоянки машин, не подпуская к ним экипажи и водителей. Вот тогда они забегали, но деревню не покинули, пришлось вести бой в населенном пункте. Шансов у венгров не было, да и как солдаты они так себе оказались. Сдаться пытались постоянно, то тут, то там вставали с поднятыми руками, где их фары освещали, пока не поняли, что я их убиваю без каких-либо конвенций. Особенно женевских. Подчистив подранков, остановил танки у домов, где раненые лежали, хозяев там не было, выгнали, и выпустил внутрь по осколочному. Дома сложились, но пришлось снова стрелять по обломкам, выжившие имелись. Какие люди все же живучие. А каратели – тем более.

После зачистки, хорошее слово в данной ситуации, я одним из танков помигал фарой в сторону заслона, уходить он, пользуясь темной, явно не спешил, а внимательно вслушивался и всматривался во вспышки выстрелов и пожары. На сигнал они, помедлив, все же выслали двух разведчиков. Полчаса пришлось ждать, пока подойдут, меня, похоже, уже все давыдовцы знали. Я покатил прочь из деревни, за машинами, а один из разведчиков за своими побежал, трофеи-то нужно прибрать. Тем более бронетехника появилась, не сильно побитая, на ходу, а она нужна. Снова устроив автопоезда на прицепе, я вернулся к деревне. А там капитан, старший командир, сильно уставший, пообщавшись со мной, изучив машины и выглядывающих пассажиров, махнул рукой, и… отобрал у меня все трофеи. Понимая, как люди напрягаются, вынося от немцев припасы, капитан нашел девять водителей среди своих. У их роты не только задача выставить заслон, но и добывать машины, и отправлять к основному отряду. А так как он и на проселочной дороге людей хотел освободить, то заберет у самых немощных и то, что они несли. Пассажиров моих высадят. Подумав, я согласился с ним, дело предлагает.

Однако на его предложение разделить мой отряд, чтобы часть машин все так же буксировщиками поработали, я не согласился. Мой отряд не разделяется. Решили так: он трофеи принимает в деревне, чинит, там в основном колесам досталось, еще у одной машины что-то с двигателем, ищут причину,