Жозеф Бальзамо. Том 1 - Александр Дюма

Когда она дошла до дверей, король поклонился ей и, не произнеся ни слова, пошел в другую сторону.

Придворные, как и положено по этикету, последовали за ними.

28. ТРЯПКА, КИСЛЯТИНА И ВОРОНА

Король направился в гардеробную, где перед охотой или прогулкой он обыкновенно проводил несколько минут, отдавая распоряжения на предмет того, какого рода служба потребуется ему на остаток дня.

В конце галереи он кивнул придворным и сделал рукой знак, что желает остаться один.

Придворные удалились, а Людовик XV продолжил путь по коридору, в который выходили апартаменты его дочерей. Подойдя к двери, завешенной гобеленом, он на миг остановился и покачал головой.

— Была одна достойная дочь, да и та только что покинула меня, — пробормотал он сквозь зубы.

И тут же получил ответ на это столь нелестное для оставшихся высказывание. Чья-то рука отвела гобелен, и трио злых голосов приветствовало его такими словами:

— Благодарю вас, отец!

Людовик XV оказался лицом к лицу с тремя своими дочерьми.

— А, это ты, Тряпка, — обратился он к старшей из них, то есть к принцессе Аделаиде. — Что ж, тем хуже. Злись, не злись, но, клянусь Богом, я сказал правду.

— Ничего нового, государь, вы нам не сообщили, — заметила принцесса Виктория. — Мы и без того знаем, что вы предпочитаете Луизу.

— Ей-богу, Кислятина, ты изрекла великую истину!

— А по какой, интересно, причине вы предпочитаете нам Луизу? — обиженно спросила принцесса София.

— Да потому, что Луиза не доставляет мне неприятностей, — отвечал Людовик XV с простодушием и чистосердечием эгоиста, законченный тип какового он и являл собой.

— О, будьте спокойны, отец, она еще доставит вам неприятности, — заверила София, причем с такой язвительностью в голосе, что мгновенно приковала к себе все внимание короля.

— А откуда тебе это известно, Ворона? — поинтересовался он. — Неужели Луиза перед отъездом откровенничала с тобой? Я был бы этим крайне удивлен: она ведь еле выносит тебя.

— В таком случае можете поверить: я отвечаю ей тем же, — парировала София.

— Прекрасно, — произнес Людовик XV. — Ненавидьте друг друга, вредите друг другу, рвите друг друга в клочья — мне все равно, это ваше дело, лишь бы вы не беспокоили меня, требуя установить порядок в вашем царстве амазонок. Тем не менее мне хотелось бы знать, какие такие неприятности должна доставить мне бедняжка Луиза.

— Бедняжка Луиза! — фыркнули одновременно принцессы Аделаида и Виктория, кривя, каждая на свой манер, губы.

— Какие неприятности? Ну что ж, скажу.

Людовик XV уселся в высокое кресло у самой двери, обеспечив себе тем самым возможность быстрого отступления.

— Луизу, — продолжала София, — потихонечку мучит бес, тот самый, что овладел шельской настоятельницей[77], и потому она удаляется в монастырь, чтобы заниматься там опытами.

— Только прошу вас, без двусмысленных намеков на добродетель вашей сестры, — прервал Людовик XV. — Ее никогда и никто не ставил под сомнение, хотя говорят о Луизе много. И не вам быть тут заводилой.

— Не мне?

— Да, да, не вам.

— Я вовсе не имела в виду ее добродетель, — стала оправдываться София, крайне уязвленная тем красноречивым ударением, которое ее отец сделал на слове «вам», да еще и подчеркнул его, повторив. — Я просто сказала, что она будет заниматься там опытами, вот и все.

— Пусть себе занимается химией, фехтованием, креслами на колесиках, пусть играет на флейте или стучит на барабане, пусть терзает клавесин или пиликает на скрипке, что худого вы в этом видите?

— Я говорю, она займется политикой.

Людовик XV вздрогнул.

— Она будет изучать философию, теологию, продолжать комментарий к булле Unigenitus,[78] таким образом, на фоне ее занятий теориями правления государством, метафизическими системами, богословием мы, вся наша семья, будем выглядеть бесполезными…

— Если это приведет вашу сестру в рай, что вы видите в этом худого? — снова задал вопрос Людовик XV, тем не менее неприятно пораженный совпадением между обвинением, выдвинутым Вороной, и политической диатрибой, которой мадам Луиза подогрела свой уход в монастырь. — Быть может, вы завидуете ее будущему блаженству? Это свидетельствовало бы о том, что вы дурные христианки.

— Да нет же, Господи! — воскликнула принцесса Виктория. — Пусть она отправляется куда угодно, но только я за нею не последую.

— Я тоже, — подхватила принцесса Аделаида.

— И я, — присоединилась к ним принцесса София.

— К тому же она ненавидит нас, — добавила принцесса Аделаида.

— Вас? — переспросил Людовик XV.

— Да, да, нас, — подтвердили две другие сестры.

— Поверьте мне, бедняжка Луиза выбрала рай, лишь бы не встретиться со своими родственниками, — сказал король.

Острота вызвала довольно кислый смешок у принцесс. Аделаида, старшая из трех, похоже, напрягала все свои умственные способности, дабы нанести королю разящий удар, поскольку все предыдущие лишь скользили по его броне.

— Сударыни, — произнесла она жеманным тоном, свойственным ей, когда она выходила из обычной своей апатии, из-за которой отец и прозвал ее Тряпкой, — сударыни, вы не сочли возможным или не осмелились открыть королю подлинную причину ухода Луизы в монастырь.

— Ну что, еще какая-нибудь гадость? — поинтересовался король. — Давайте, Тряпка, выкладывайте.

— О государь, я понимаю, — продолжала она, — что это будет вам неприятно.

— Скажите лучше, надеетесь — так будет вернее.

Аделаида прикусила с досады губу, но тем не менее не отступила.

— Я намерена открыть вам правду.

— Недурное начало! Правду! Избавьтесь от привычки произносить подобные вещи. Разве я говорил когда-нибудь правду? Однако же, слава Богу, неплохо себя чувствую!

И Людовик XV пожал плечами.

— Скажите, сестрица, скажите! — настаивали две другие принцессы, горевшие желанием узнать, что это за причина, которая должна так уязвить короля.

— Какая доброта, какое благородство сердец! — пробормотал Людовик XV. — Как они любят отца!

Но он тут же утешился, подумав, что сумеет им отплатить.

— Так вот, — продолжала Аделаида, — наша сестра Луиза, которая придает такое огромное значение этикету, больше всего боялась…

— Чего же? — задал вопрос Людовик XV. — Договаривайте, раз уж начали.

— Хорошо, государь, скажу. Она боялась вторжения новых людей.

— Вы сказали, вторжения? — переспросил король, крайне недовольный таким началом; он заранее знал, к чему ведет дочь. — Вторжения? Кто же вторгся ко мне? Неужто кто-то может вынудить меня принять его, если я этого не желаю?