Тот, кто сидит в пруду - Сергей Смирнов

— Ну что, легче стало?

— Д-да… Спасибо. Думаю, достаточно.

Ксения вернулась на свое место.

— Ну, Ксюха, ты даешь! — восторженно прошептал Метис.

— Кстати, повязку можно снять. Рана полностью затянулась, — просто добавила юная целительница, приведя невольных зрителей в состояние полного и окончательного восторга.

— Тогда, может быть, ты и Черноусову поможешь, Ксения? — предложил старлей, аккуратно разматывая окровавленный бинт.

— Хорошо, я попробую, — согласилась девочка, подходя к укрытой бушлатом фигуре и склоняясь над нею. Но через мгновение резко и коротко вскрикнула и отшатнулась.

— Что? Что такое? — Нестеров вскочил на ноги и поддержал Ксению, помогая ей вернуться на место и сесть.

— Боюсь… что ничем уже не смогу помочь вашему товарищу. Он мертв.

Трагическое известие ошарашило всех и буквально пригвоздило к своим местам. И только Юрка, до сих пор болезненно переживающий пленение и находящийся словно в прострации, встрепенулся, вскочил с топчана, подбежал к двери и отчаянно заколотил кулакам в холодный металл:

— Эй! Эй, вы! Откройте, прапорщик Черноусов умер!

Через некоторое время (каэсовцы явно не торопились) лязгнул засов, вошли трое — двое с носилками, один с автоматом, — деловито погрузили тело и так же в полном молчании прошествовали к выходу. Не успела дверь снова закрыться, как в камеру влетел визжащий окровавленный комок и грохнулся на пол.

— Принимайте пополнение! — раздались от выхода слова, сопровождаемые громовыми раскатами гогота.

54

В Сферу, вопреки календарю, пришла осень. Осень посреди лета! Да и чему здесь, собственно, удивляться, когда все в этом странном месте было поставлено с ног на голову и шло наперекосяк. Как-то враз, внезапно, кроны деревьев окрасились во все цвета спектра и начали облетать. При полном отсутствии ветра это было то еще зрелище! С тихим шуршанием, почти неслышно, повинуясь закону всемирного тяготения, который все еще действовал здесь, лист за листом отрывался от родной ветки и, тихо кружась, ложился на пожухлую траву. Под старым кленом, одиноко стоящим у ворот станций, образовалась целая гора опавшей листвы красно-желтого цвета. Из-под вороха неспешно выполз пожилой еж, недоверчиво уставившись на свет черными бусинками глаз, сторожко потянул воздух носом и снова скрылся в своем убежище. Падали листья, своим разноцветьем разнообразящие унылый фиолетовый пейзаж.

Нарушая тишину, из ворот станции одна за другой выползли две машины. Впереди шел знакомый нам колхозный ЗИЛ, следом — черная «Волга». Каэсовцы выехали за трофеями, открывая сезон охоты на двуногую дичь. В кузове грузовика под брезентовым тентом уже громоздились туши мертвых животных — свиней, коров, коз. Жертвоприношение Хозяину! Попирая стопой эту груду мертвечины, держась рукой за борт, гордо стоял Царь, обряженный по этому торжественному случаю в позаимствованное приспешниками из костюмерной Дома культуры облачение времен, надо полагать, Ивана Грозного, оставшееся от последней постановки народного театра. Сценки из жизни монархов, видимо, пользовались неизменной популярностью у неизбалованных зрелищами селян. Облачение представляло собой потертый красный бархатный халат, пожалованный нищим актерам с барского плеча председателя сельсовета, ба-а-альшого театрала, и расшитый елочным дождем по обшлагам, вороту и подолу; безразмерные красные же пролетарские шаровары; женские зимние полусапожки, принадлежавшие некогда секретарше, а по совместительству любовнице вышеозначенного председателя, полностью разделявшей со своим патроном жгучую страсть к музе Мельпомене; картонную корону, выкрашенную серебрянкой. Свободной рукой Царь сжимал посох из театрального реквизита, украшенный затейливой резьбой местным умельцем дедом Матвеем. Все это вместе взятое могло бы произвести комический эффект, если бы не бешеное фиолетовое пламя, плещущееся в безумных глазах лжемонарха.

— Вперед, на Рыжово! — орал, надрывал глотку, Царь и воинственно размахивал резным посохом. Каэсовцы, составляющие компанию венценосной особе, держали наготове факелы. И автоматы, конфискованные у незадачливых защитников станции, — для пущей убедительности. За рулем ЗИЛа невозмутимо восседал Дед, рядом с ним — его постоянный спутник Лейтенант. В черной «Волге», замыкавшей кортеж, с комфортом разместились почетные руководители Комитета спасения товарищи Абросимов и Евдокимов и старший сержант милиции Приходько, выразившие горячее желание принять личное участие в предстоящей акции.

— И правильно, и правильно, — кивал красивой седой головой Абросимов и тыкал локтем в бок Евдокимова. — Сколько можно?! Эх, что за народ пошел! Развесили же объявления на каждом углу, до всех довели, сроки назначили… Чего же они, как тараканы, по щелям разбежались?! Тут такая, понимаешь, си-ту-ация, что тихо не отсидишься. Или с нами, или против нас. Верно я говорю, Константиныч?

Евдокимов, страдавший с жуткого перепоя, только молча кивал головой, как китайский болванчик. Лишь бы отвязался. А то пристал, как банный лист. Энтузиазм, видишь ли, проявляет. Энтузиаст хренов! Все выслужиться перед новой властью старается. Эх, Алексеич, как был ты гнидой, так гнидою и помрешь, подумал Евдокимов и недовольно поморщился.

— Что, Константиныч, страдаешь с бодуна-то? На, прими для поправки здоровья, — Абросимов широким жестом протянул коллеге плоскую металлическую фляжку, в которой заманчиво булькало. — Ты на это самое дело-то завсегда падок был…

Евдокимов трясущимися руками поднес фляжку ко рту и, скривившись, глотнул пару раз, протяжно выдохнул и занюхал рукавом пиджака, купленного по случаю на ВДНХ, где он представлял достижения родного колхоза. И все же есть в нем нечто человеческое, иногда всё ж-таки проявляется, снова подумал Евдокимов. Мерная езда, мягкое покачивание постепенно убаюкали его, и он забылся в сладкой полудреме, вспоминая славные эпизоды тогдашней столичной эпопеи.

От мечты к реальности его вернул скрип тормозов. «Волга» остановилась, качнувшись на рессорах. Команда карателей победно вошла в деревню.

— Приехали, Константиныч! — радостно осклабился Абросимов. Автоматчики резво повыпрыгивали из кузова и рассылались цепью. Николай, взяв услужливо протянутый ему мегафон, прокашлялся и начал:

— Мы, Николай Третий, милостью Фиолетовой Троицы самодержец всея Сферы, сим повелеваем. Жители села Рыжово! Возглавляемый нами Комитет спасения предлагает вам выйти из домов и присоединиться к нам. Гарантируем вам охрану, питание, размещение и сохранность личного имущества. Присоединяйтесь к нам! Те же, кто воспротивится воле Комитета, 6удут жестоко наказаны!