Без гнева и пристрастия - Павел Корнев

— На торги выставляли афишу с отпечатками губ и автографом Лили Руан?

— В яблочко! — прищелкнул Алан пальцами. — Но показ был закрытый, списки составлял агент актрисы, поэтому мне пока не удалось узнать, кто именно был на него приглашен. Я озадачил этим инспектора, он обещал воспользоваться своими связями. Но в любом случае запрос организаторам мы уже направили.

— Ответ из города Ангелов придет в лучшем случае завтра.

— Первая зацепка! У нас появилась первая реальная зацепка!

— Отлично, — пробурчал я, уселся за стол и откинулся на спинку кресла.

Невыносимо разболелась голова, но таблетки пить не стал. Это нервное. Это все нервное.

Алан Портер меня переиграл. С одной стороны, он не скрывал никакой важной информации, с другой — сообщал все уже постфактум, предварительно приняв необходимые шаги. Он мне не доверял.

И если начистоту — я ему тоже.

— Что с рукой? — спросил вдруг детектив.

— Ничего страшного, — ответил я и даже слегка согнул перебинтованные пальцы. — Заживет.

— Не хочешь взять пару дней без содержания?

— С чего бы это?

— Да ты бледный как полотно!

— Скажешь тоже! — Я поднялся из-за стола, подошел к зеркалу и, к удивлению своему, убедился, что напарник не так уж не прав. Тогда снял с вешалки плащ, прихватил шляпу и сообщил: — Дойду до аптеки, куплю что-нибудь от головы.

— Штуцер подойдет?

— Очень смешно, — хмыкнул я и захлопнул за собой дверь.

Спустился на первый этаж, немного постоял на крыльце, потом сбежал с него и зашагал по тротуару. Дошел до ближайшей аптеки, но ничего покупать там не стал и сразу прошел к телефонному аппарату. Сунул в прорезь четвертак и по памяти набрал рабочий номер Алекса Брига.

— Привет, это Виктор, — произнес я, когда секретарь соединила меня с медиатором. — Появились подвижки.

— Существенные?

— К вечеру будет известно имя. Насчет улик такой уверенности нет.

С уликами дело обстояло хуже некуда. На чистосердечное признание рассчитывать не приходилось по той простой причине, что все исполнители уже покинули этот мир, а заказчик, если он не полный идиот, озаботился созданием железобетонного алиби и во время смерти Шарлотты преспокойно общался с заслуживающими доверия свидетелями.

И что ему предъявить? Преступный сговор с целью убийства? Сговор с кем?

Снимок с киноафишей и часами? Адвокат не оставит от обвинения, выстроенного на подобном доказательстве, и камня на камне. Ведь даже если незадолго до смерти Шарлотта и посещала дом заказчика, то делала она это в его отсутствие. И кто провел ее туда — большой вопрос. Разве не очевидно, что уважаемого человека просто-напросто подставляют?

Предъявление публичного обвинения самое большее испортит репутацию и поломает карьеру, но достойное ли это наказание? Вовсе не уверен, учитывая неизбежный оправдательный вердикт.

Черт! Да прокурор просто не станет предъявлять столь шаткое обвинение! Только не члену городского совета!

— Улики исключительно косвенные, — повторил я. — Прокурор от них в восторг не придет.

Алекс Бриг шумно вздохнул и очень осторожно произнес:

— Было пожелание решить этот вопрос… камерно. Суд привлечет лишнее внимание публики. Особенно если присяжные оправдают обвиняемого за недостатком улик.

— И что ты предлагаешь? — разозлился я. — Пустить ему пулю в голову?

— В этом нет никакой необходимости, — спокойно заявил медиатор. — Там сами решат, как поступить с убийцей. Просто назови имя и предоставь выжимку из доказательств.

Сами? Мэр решил взять правосудие в свои руки?

Не могу его за это осуждать, хотя и не в восторге от этой идеи.

— Виктор? — повысил голос Бриг. — Виктор! Ты на линии?

— Да, — подтвердил я. — Скажи, Карл Верст сейчас в конторе?

— Корпит над разрешительной документацией. Хочешь с ним поговорить?

— Да, пригласи.

Послышался крик: «На вторую линию!» — потом в трубке раздался щелчок, и Карл Верст озадаченно поинтересовался:

— Кто это?

— Виктор Грай.

— Привет, Виктор! Чем могу помочь?

— Благотворительный аукцион на премьерном показе «Поцелуя ангела», — напомнил я, — ты сказал, что был на нем?

— Был, — подтвердил Верст. — А что?

— Кому досталась киноафиша с поцелуем Лили Руан? Ты говорил, за нее торговались Гардин и Ланфорд. Кому из них она досталась?

— Гардину.

— Уверен?

— Виктор, за кого ты меня принимаешь? Гардин отвалил три штуки за этот кусок бумаги! Я просто глазам поверить не мог!

— Спасибо, Карл, — сказал я и повесил трубку.

Киноафишу купил советник Гардин.

Предъявить ему на основании этого обвинение? Смешно.

Но было мне вовсе не до смеха. Пусть я и подозревал советника с самого начала, только между подозрением и уверенностью пролегает целая пропасть. Алан сейчас довольно потирает руки в ожидании ответа из города Ангелов, но он просто не представляет, с кем связался.

Никто не станет выдвигать обвинения советнику Гардину, не имея на руках бесспорных доказательств его вины. А их нет. И если уж на то пошло, то и с косвенными уликами вовсе не все так однозначно…

Шарлотту убили в доме мэра, но мэр к ее смерти отношения не имеет. Перед смертью Шарлотту сфотографировали в доме советника, но причастен ли Гардин к ее гибели? Нельзя бросаться подобными обвинениями, пока остается хоть малейшая вероятность ошибки.

Не из каких-то высоких моральных принципов нельзя, а из-за элементарного здравого смысла. Не стоит считать других глупее себя и закрывать глаза на неувязки и нестыковки. Убедить мэра в виновности его хорошего знакомого будет вовсе не просто, и если он посчитает, что я намеревался ввести его в заблуждение…

Меня передернуло. Оказаться залитым бетоном в фундаменте какой-нибудь новостройки хотелось меньше всего. А еще просто до скрежета зубовного бесила мысль, что виновный избежит наказания из-за моей собственной небрежности.

Без гнева и пристрастия? Как бы не так!

Нет, я доведу это дело до конца. Доведу, даже если придется побеспокоить очень важных людей.

В мэрию я приехал на служебном автомобиле. Не путал следы, не пытался оторваться от возможной слежки, просто вернулся в управление и вызвал из гаража прикрепленного ко мне водителя.

На входе в мэрию я предъявил служебный жетон, но охранникам этого оказалось недостаточно.

— Господин комиссар, — вежливо, но непреклонно произнес сотрудник сыскного агентства Лазаря Гота, — мы не можем пропустить вас, если вам не назначено.

— Позвольте, — указал я на телефонный аппарат на стойке регистрации посетителей.