Вор весны - Кетрин Макдональд

не кажется наказание, как это было раньше. Предложение Аида достать мне бесплатный пропуск в университет раньше было наградой за пережитый опыт, но теперь награда…

Он, если честно.

О боже, у меня действительно все плохо.

Часы проходят в невыносимой агонии. У меня нет никакого желания копаться в саду; он слишком далеко, чтобы услышать, когда Аид вернется. Поэтому большую часть дня я провожу, складывая бумажных птичек, которых собираю вместе и вешаю над его кроватью, украшая несколькими сладостями. Это то, что, уверена, он оценит, хотя, очень надеюсь, не упомянет об этом. Меня смущает, как сильно он нравится мне таким, какой он есть.

Кажется, тянутся дни, прежде чем я снова слышу, как открывается дверь.

Я выбегаю из комнаты и бросаюсь в его объятия, врезаясь в него так быстро, что нас уносит в стену. Мои руки обвиваются вокруг его шеи, губы тянутся к его губам.

У него вкус шоколада и огня, точно пламя стало твердым. Мне хочется поглотить его поцелуй.

Несколько секунд спустя он целует меня в ответ, поднимая на руки и разворачивая так, чтобы я оказалась прижатой к стене, а он смог вложить в поцелуй всю силу. Его язык касается моих губ. Будь у меня хоть малейшее желание оторваться от его губ, я бы застонала, но у меня его нет. Мне нужно больше.

Его руки блуждают по моей спине, полу цепляясь, полу требуя. Он шепчет мое имя, выдыхая его в мою шею. Я чувствую, как таю от его прикосновений, растекаясь лужицей.

— Добрый вечер, — говорю я на одном дыхании.

Он обхватывает мое лицо руками, глядя на меня так, словно я создание из дыма и тени, и могу исчезнуть в ту же минуту, как он перестанет смотреть.

Долгое мгновение он ничего не говорит. А после:

— Ты само совершенство, — его голос полон странного, томительного благоговения, которое почти так же сильно заставляет меня дрожать, как его поцелуи.

— Несмотря на мой ужасный вкус в винах, я не всегда говорю правду, заворачиваюсь в одеяло и могу подпалить ужин?

— Особенно из-за всего этого. Иначе я стал бы думать, что ты нереальна, что я наколдовал тебя чарами.

Его слова разносятся по коридору, шокируя меня своей весомостью.

Я снова целую его, нежно и долго.

— Чары способны на такое?

— Нет, — шепчет он, — но я был бы не против, чтобы меня немного убедили.

Я вожу по коже его груди маленькими кругами, кончики моих пальцев движутся вверх, скользя по ключице, обводя шею, но, щеки, брови. Невероятно мягкие губы

Зарываюсь пальцами в его волосы и притягиваю его к своим губам, точно желая задержать их там навсегда.

Он уклоняется, ставя меня на пол.

— Мне нужна минутка, — говорит он.

— На что?

— Увидишь.

Он открывает дверь на кухню.

— Это связано с сексом?

— Он выскакивает обратно, брови взлетают вверх.

— Не все сводится к сексу, дорогая Сефона. И, серьезно, кухня?

— Секс на столешнице звучит горячо.

— Секс на столешнице звучит неудобно. И для нашего первого раза?

— Хорошо, — говорю я, поднимая руки. — Дай знать, как будешь готов.

Он исчезает, а я расхаживаю по коридору, галая, что он задумал. Я не слышу особого движения. Должно быть, он что-то начаровывает.

Дверь открывается, и он вводит меня внутрь. Стол эффектно накрыт, на мерцающей черной поверхности горят букет бумажных роз и серебряные подсвечники. На заднем плане играет тихая музыка, и вся комната залита теплым, пьянящим светом.

— Это прекрасно.

— Боюсь, в основном чары, — говорит он. — Хотя над розами я работаю уже некоторое время.

— Я люблю их, — я поворачиваюсь к нему, на полпути к тому, чтобы сказать, что люблю кое-что еще, но ловлю его нервный взгляд. — Все хорошо? Я даже забыла спросить, как прошел твой день. Все…

— Мой день прошел прекрасно, — говорит он. — Но дело не в этом, а в… — он делает глубокий вдох. — Знаю, вероятно, это прозвучит нелепо, поскольку мы должны быть вне таких ярлыков, и я знаю, что это, конечно, не навсегда, и что мы ограничены в возможностях проводить свидания, поэтому это, возможно, условный вопрос, но…

— Выкладывай.

— Ты станешь моей девушкой?

Это такой глупый вопрос, не из-за какой-либо из сказанных причин. Вопрос глуп потому, что он нервничает, хотя для этого нет абсолютно никакого повода и потому, что, как он может не знать моего ответа?

— Ты смеешься, — говорит он, — почему ты смеешься?

— Что? Я? Клянусь, это… ладно, может быть, немного.

— Я что-то не так сказал? Я могу…

— Нет, нет! Ты все прекрасно сказал. Просто… я никогда… знаешь, никто так не говорит.

— Нет? — он хмурится. — Как спрашивал твой предыдущий парень?

— Хм. Он спросил, не хочу ли я пойти с ним на свидание, я сказала «да», мы поцеловались за кинотеатром, и все.

Аид пристально на меня смотрит.

— Меня обмануло все, что я когда-либо смотрел и читал.

— Все в порядке, — говорю я, переплетая наши пальцы, — твой вариант