Криминальные повести - Александр Серый

– Ладно, оставим это… Тебе надо отработать часы и узнать, где был Гоша с 16-ти до 19-ти – целых три часа все-таки…

Расстались сыщики достаточно прохладно, условившись встретиться завтра утром.

Широков поглядел вслед быстро удалявшемуся Руслану и подумал, что разгадка где-то рядом, но что-то мешает ее поймать. Ускользает какая-то важная деталь, фраза, жест…

Погруженный в раздумья Станислав медленно побрел по тротуару. Часа через полтора он вернулся к себе в комнату, наскоро пообедав в попавшейся по дороге «Пирожковой».

Медведев, возлежавший на кровати, не преминул отпустить замечание по поводу очередного нарушения режима, но, не дождавшись хотя бы робких оправданий, снова погрузился в чтение.

Широков умылся холодной водой и устроился в лоджии, надеясь сосредоточиться и привести в порядок мысли. Но увиденное и услышанное за последние дни никак не хотело укладываться на более или менее ровную дорожку, по которой можно было двигаться к цели. На работе он привык обсуждать и спорить над возникшими проблемами с другом и коллегой Игорем, потому сейчас особенно остро ощущал свое одиночество. Оппонент был крайне необходим, чтобы последовательно, шаг за шагом, осмотреть каждый фактик со всех сторон, обсосать его, пропустить через сито сомнений… Может, – Ваня? Что ж, его математический ум возможно то, что как раз и надо.

Медведев хотел было возмутиться, когда приятель бесцеремонно выхватил у него журнал и плюхнулся на кровать, придавив к тому же ногу. Но при виде озабоченного лица Широкова, сдержался и недовольно буркнул:

– Слезь с ноги, бегемот!

Станислав подвинулся, заботливо расправив смятое одеяло, чем еще больше озадачил Медведева. Тот снял очки, протер их краем простыни и предложил:

– Выкладывай!

Рассуждения звучали, частью – довольно стройно, частью – сумбурно, и Медведев заметно оживился, поминутно поправляя сползавшие от волнения очки.

– Теперь ты знаешь все, что знаем и мы с Русланом, – закончил Станислав. – И помимо того, ты лучше нас знаком с проживающими здесь людьми. Отправной точкой будем считать заключение: Гошу убил тот, кто прекрасно осведомлен обо всем, творящемся за этими стенами, то есть – кто-то из проживающих под боком. Вот и давай, шевели мозгами! А я со стороны послушаю…

– Ты хочешь определить, кто мог стать жертвой Гошиного шантажа?

– Вот именно…

– Во-первых, Малин. Его Гоша мог пугать разоблачением связи с Ларисой перед родственниками. Мы не знаем, складываются ли эти отношения только на основе чувств или примешано еще что-то… Не знаем и обстановки в семье Степана. Но, несомненно, здесь могут быть веские причины, чтобы убрать Бицу. На той же почве Гоша мог шантажировать Ларису. Ей есть что терять, если возник скандал и Мокшанский подаст на развод.

– Откуда Гоша может знать про Степу и Ларису? Мы и то узнали случайно…

– Но узнали же! Почем ты лишаешь Бицу такой же возможности? В конце концов, они жили в одной комнате: неосторожное слово, записка… Потом – выследил…

Медведев вопросительно вскинул голову, желая убедиться, приняты ли его аргументы.

– Убедил, – согласился Широков. – Давай дальше.

– Третьим, а может быть, третьими, я бы считал Васнецовых. Но здесь мой скудный умишко пока не находит основы для шантажа. Поэтому данные кандидатуры я привожу скорее теоретически…

– Зря!– перебил Широков.– В воскресенье во время разговора со мной в холле у телевизора Гоша адресовал Васнецовым фразу, которая теперь приобретает вполне определенный смысл: «Ничего… Еще не вечер». И добавил что-то вроде «мы себя еще покажем». Интонация при том была отнюдь не миролюбивой.

– Ты мне об этом не говорил!

Станиславу пришлось оправдываться обычной забывчивостью.

– У первых двух кандидатов, – сказал он, – ко всему прочему нет алиби. Степа, якобы был в городе, а Лариса – в кино.

– Зато оно есть у Васнецовых, – заметил Иван. – Как и у всех остальных. Да я и не вижу повода, который могли дать Гоше Надя, Черкасовы, Дима с Женей, студентки и мать с ребенком. Можно было бы говорить об Овечкиной – неверная жена и все прочее, но меня не убеждает амплуа убийцы в ее исполнении!

Некоторое время друзья молчали, обдумывая свои доводы. Первым нарушил тишину Широков.

– Ты опираешься в рассуждениях на время смерти Гоши в 20.47? Но ведь есть часы, разбитые в беседке. Забыл?

– Нет, не забыл… Конечно, утверждение, что их подсунул убийца и фальсифицировал время – довольно убедительно, но на деле факт этот может оказаться простым совпадением, случайностью!

– Например, мы же не знаем, где Гоша был между четырьмя и семью часами! – пояснил свою мысль Ваня, видя, что Широков не очень его понимает. – Возможно, он купил новые часы или обменял по какой-то причине старые на эти в часовой мастерской, Да и в беседке нечаянно махнул рукой, разбив стекло… например, о скамью! Какой смысл убийце подводить время, если в половине девятого Гоша был еще жив, а в девять, если правы твои эксперты, он уже умер? Добавь десять минут на пробежку к беседке – итак, получается, что Гошу как раз убили в указанное на часах время…

– Стоп! – воскликнул Станислав. Видимо, пришедшая в голову идея была настолько неожиданной, что он даже вскочил с кровати и, как тигр в клетке, заметался по комнате.

– Боже мой, какой я кретин!

– Другой бы спорил, но я не стану – ввернул Медведев, с интересом наблюдая за метаниями приятеля.

Широков, казалось, не обратил внимания на колкость. Молча выпил воды из графина, молча подошел к Ивану, схватил того за руку и потащил из комнаты. Опешивший Ваня даже не пытался сопротивляться. Они вихрем пронеслись по лестнице, едва не переломав ноги, выскочили на улицу и помчались в направлении клуба. У самых ступенек Станислав сбавил обороты, выпустил медведевскую руку и неожиданно медленно двинулся в обратную сторону.

– Может, тебе успокоительное принять? – предложил запыхавшийся напарник.

– Лучше сам прими! Глаза-то открой!!

Предложение сопровождалось выразительным кивком головы на «султанскую виллу». Ваня посмотрел в указанном направлении, продолжая идти на полкорпуса сзади. Очередная острота была готова сорваться с губ, но… Рот внезапно открылся, а его обладатель встал, как столб, протянув вперед руку с вытянутым указующим перстом. Теперь настала очередь улыбаться Широкову.

– Понял?

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что это – единственная дорожка от клуба до корпуса, и Костя Васнецов никак не мог видеть с нее вылезающего из окна Гошу! Кусты мешают, причем,– в любой точке пути до самого здания! Теперь заметь: я спустился в комнату Васнецовых минуты через две, самое большее, после вопля Вероники, а Костя появился в окне еще через минуту. Даже если идти медленным шагом, Костя в момент нападения Гоши на его жену должен был находиться не ближе ста пятидесяти-двухсот метров от корпуса – там, где в данный момент стоим мы! Какой же я идиот, что не учел этого раньше! Ведь каждый день хожу по несколько раз в столовую и обратно!

– Да… – протянул Ваня, почесывая затылок.– Вот так поворотик! Кто бы мог подумать…

И добавил, переступая с ноги на ногу:

– Вся картинка полностью меняется?

– Точно!

Станислав опустился на скамейку под ивой.

– Теперь понятен истинный смысл разбитых часов: Гоша погиб еще до половины девятого…

– Вот это да!

– Сам посуди… Воровство кошелька и сережек смущает своей нелогичностью в контексте задуманного шантажа… Потом, бутылка… Ты сам удивился, что это Гоше вздумалось ею кидаться? Уничтожить отпечатки пальцев? Так при нем нашли резиновые перчатки – вроде бы в них он работал! Опять же потерянная кепка… Она снабжена простроченной резинкой и уверенно сидит на голове – просто так ее не потеряешь, хоть кувыркайся!

– Получается, сцена разыграна Васнецовыми, чтобы убедить всех, будто Гоша в половине девятого был жив и здоров?

– Конечно! Гоша, скорее всего, вообще не слышал о готовящемся выходе супругов в кино – у него были иные планы на вечер, да и днем он был поглощен возлияниями с Димой и Женей.

Широков откинулся на спинку скамейки и с наслаждением потянулся.

– Разговоры про кино, Ваня, затеяны Васнецовыми опять же для создания видимости, что Гоша мог знать об их отсутствии вечером в комнате. А версия о ранее уже виденном фильме служит предлогом для оправдания ухода из зала сразу после начала сеанса и неожиданного для Бицы возвращения Вероники домой. Думаю, затем около половины девятого оба заняли исходные позиции: Костя притаился в кустах под окном, а Вероника – ждала у входа в корпус. Далее Васнецова прошла в комнату, сама себя стукнула бутылкой по голове, уселась у стены, а Костя бросил в комнату шапочку Гоши, ранее прихваченную из беседки. Бутылку же разбили, наверное, для придания декорациям большего драматизма и руководствуясь стремлением произвести дополнительный эффект на будущих свидетей из числа своих соседей по корпусу.