Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона - Виктор Безотосный

После захвата флешей главным событием стала борьба за центр русской позиции – батарею «Раевского». Это опорный пункт, господствовавший над местностью, после 9 часов утра он подвергся сильной атаке противника. Во время этой атаки войскам Э. Богарне удалось овладеть высотой, но вскоре они были выбиты после успешной контратаки нескольких русских батальонов, один из которых возглавлял генерал‑майор А.П. Ермолов. В плен попал израненный штыками бригадный генерал Ш.О. Бонами, а у русских погиб командующий артиллерией генерал‑майор А.И. Кутайсов. В полдень казаки генерала от кавалерии М.И. Платова и 1‑й кавалерийский корпус генерал‑адъютанта Ф.П. Уварова (всего 5 тыс. сабель) совершили рейд в тыл левого фланга Великой армии, что оказалось неожиданным для Наполеона. О результатах этой диверсии ведется спор среди историков (из всех крупных военачальников только Платов и Уваров не получили наград, в отличие от других). Но демонстрация русской конницы отвлекла внимание французского императора и заставила почти на два часа задержать готовящийся новый штурм ослабленного русского центра, что позволило Барклаю де Толли перегруппировать силы и выставить на переднюю линию свежие войска.

Лишь около 15 часов наполеоновские части предприняли третью атаку на батарею «Раевского». Защитников высоты осыпал смертоносный огонь из 300 орудий, а на приступ были брошены три дивизии, подкрепленные фланговой атакой кирасир генерала О. Коленкура (погиб во время атаки). Комбинированные действия пехоты и конницы привели к успеху, и французы окончательно захватили и это укрепление (в плен к ним попал руководивший обороной израненный генерал‑майор П.Г. Лихачев). Русские отошли на 800 метров, но прорвать новый фронт их обороны противник не смог, несмотря на упорные атаки двух кавалерийских корпусов.

На крайней оконечности левого фланга у д. Утицы после 15 часов польский корпус Ю. Понятовского после третьей попытки оттеснил русские части от Утицкого кургана, вынудил их отойти и встать на одну линию с войсками, ранее оборонявшими Семеновские флеши.

На всех основных участках французы смогли достичь некоторых тактических успехов – русские оставили первоначальные позиции и отступили примерно на 1–1,5 версты. Но прорвать их оборону, несмотря на многочисленные атаки, или совершить обход флангов наполеоновским частям не удалось. Поредевшие русские полки стояли, готовые встретить новые атаки. Находясь до 16 часов на Шевардинском редуте, Наполеон получал информацию только от командиров атакующих частей: о минимальном продвижении, стойкости русских войск и требовании подкреплений. После взятия «батареи Раевского» французский полководец по предложению А. Бертье осмотрел поле сражения в районе д. Семеновская и, увидев русские части, готовые вновь встретить французов, окончательно, несмотря на неоднократные просьбы его маршалов, отказался ввести в дело для завершающего удара свой последний резерв – старую гвардию (20 тыс. человек).

До 20 часов противные стороны вели интенсивную артиллерийскую ружейную перестрелку, а вечером французские части были отведены на исходные рубежи. Русских победить не удалось. Кутузов намеревался на следующий день продолжить сражение, но, узнав о собственных потерях в войсках (40–50 тыс. человек; практически перестала быть боеспособной 2‑я Западная армия), отказался от принятого им накануне решения возобновить битву на следующий день и около полуночи приказал начать отступление к Москве. «Когда дело идет не о славах выигранных только баталий, но вся цель будучи устремлена на истребление французской армии... – писал он, – я взял намерение отступать 6 верст...» (356) .

Это сражение недаром получило название «битвы генералов»: у русских было убито или смертельно ранено 4 и ранено 23 генерала; среди французского генералитета еще больше: 12 – убито и 38 – ранено. Примерно на 35 тыс. убавился личный состав армии Наполеона. Количество захваченных в плен с обеих сторон оказалось примерно одинаковым – по 1 тыс. человек и одному генералу. В литературе встречаются самые разноречивые факты о потерях сторон, в целом спорным является до сих пор и вопрос о победителе. Иностранные авторы, как правило, отдают предпочтение Наполеону, большинство же отечественных историков – Кутузову, лишь немногие считают итог ничейным.

Необходимо признать, что ни один из противников не решил поставленных задач и не добился существенных результатов. Наполеон не разгромил русскую армию, Кутузов не защитил Москву. Абсолютно бездоказательно выглядит бытовавшее в советской литературе утверждение, что Наполеон потерпел поражение в этой битве. Инициатива весь день была в его руках, французы постоянно атаковали, а все их полки и дивизии к концу дня сохранили боеспособность. На направлении главного удара французский полководец умело создавал превосходство во всех видах оружия, особенно в концентрации мощи артиллерийского огня, что было одной из причин крупных потерь среди русских войск. Но огромные усилия, предпринятые армией великого полководца, оказались бесплодными, он не добился, как хотел, решающей победы. Несмотря на явные первоначальные просчеты, Кутузов смог, хотя и дорогой ценой, латая дыры в обороне, перестроить боевые порядки и держать войска в одну линию, из‑за чего его противник постоянно был вынужден вести лобовые атаки. Сражение превратилось во фронтальное столкновение, в котором у Наполеона шансы для окончательной победы над армией с такими боевыми качествами, как русская, оказались минимальными и были сведены к нулю. Есть и авторы, которые утверждают, что Наполеон в этот день страдал насморком и «лихорадочной мигренью», с трудом садился на лошадь и именно в силу своего плохого физического самочувствия не смог разгромить русских. В то же время почему‑то не упоминают о старческих недомоганиях тучного Кутузова, уж он‑то точно, в силу своей немощи, редко взбирался на лошадь. Может быть, он из‑за своей старческой болезненности не разгромил Наполеона? Вопрос почему‑то так не ставится.

Сам же Кутузов в докладах царю по горячим следам изображал «баталию... самую кровопролитнейшую из всех тех, которые в новейших временах известны», как бесспорную победу русского оружия. При этом умудрился слово «победа» не употребить, о ней свидетельствовал виртуозно написанный текст. Правда, позже у него возникли трудности с объяснением отхода русских войск к Москве, а потом уж и за Москву. Несколько затруднительно было объяснять после одержанной «победы» свое отступление ссылками на «чрезвычайную потерю» с нашей стороны, на выбытие из строя раненых «нужных генералов», затем в ход пошла версия о нераздельной связи потери Москвы «с потерею Смоленска». Даже не знаешь, как односложно оценить бородинскую реляцию Кутузова, назвать ли ее прямым обманом императора, умело составленной дезинформацией, хорошо рассчитанной придворной комбинацией или пиар‑кампанией?

Написана она была мастерски, вполне в духе ХVIII столетия, даже была сказана почти правда, но далеко не вся. Но его первые рапорты сделали свое дело. Радостный император («чудовищу» нанесли поражение!), не скупясь, через пять дней после сражения «в вознаграждение достоинств и трудов» произвел его в генерал‑фельдмаршалы, пожаловал сто тысяч рублей, а его жену сделал статс‑дамой Двора (357) . Глаза Александра I, по‑видимому, открывались на истинную картину произошедшего постепенно, по мере получения дополнительной информации. Положение старого военачальника оказалось незавидным, но император уже не мог изменить то, о чем он известил всю Россию. Как‑то было не с руки отменять «победу», да и как уволить признанного «победителя», к тому же еще только что произведенного в генерал‑фельдмаршалы. Нужно было сохранять правительственную версию, подождать, пока не прояснится и не изменится ситуация дальше. Главное – существовала армия, значит, не все еще было потеряно.

На наш взгляд, необходимо говорить о промежуточном значении Бородинского сражения и рассматривать последствия для судеб каждой армии. Русские войска, находясь на своей территории, за короткий срок все же имели шанс восстановить численность своих рядов (даже несмотря на то, что оставили на поле сражения более 10 тыс. раненых). Для Наполеона самым ощутимым оказалась большая убыль конного состава. Бородино стало кладбищем французской конницы, что пагубно сказалось во время второго этапа войны. Недостаток кавалерии и потеря, вследствие этого, маневренности в военном отношении стали одними из основных причин катастрофической гибели наполеоновской армии в России.

«Высочайшая» оценка первого периода войны

Уместно и любопытно в данном случае привести оценку ситуации с исполнением первоначального плана и первого периода военных действий, сделанную по горячим следам самим Александром I. Фактически русский самодержец выступил первым историком кампании 1812 г. 5(17) сентября 1812 г. российский император отправил письмо главнокомандующему Дунайской армии адмиралу П.В. Чичагову, армия которого уже была направлена на театр военных действий. В письме он счел необходимым дать критическое и пространное описание хода реализации плана с начала войны с разбивкой на 1‑ю и 2‑ю Западные армии. Русский монарх тогда следующим образом охарактеризовал действия каждой армии и их главнокомандующих: «Первая хорошо выполнила условленный план до берегов Двины. 6 корпусов, из которых она состоит, развернулись и сосредоточились под носом у противника, без того, чтобы ему хоть раз удалось окружить их или перехватить хоть один гусарский патруль.