Мечты о счастье - Патриция Райс

У кого для наркотиков кишка тонка, тот цепляется за реальность.

– Все спят! Ты уверен, что оно того стоило? – с тревогой спросила Майя, проскальзывая в жилую комнату с последней охапкой вещей Алексы.

Она и не представляла, сколько всего накопила за последние месяцы. Когда-то все ее имущество умещалось в одном чемодане. Те благословенные дни остались в прошлом.

– Как я могу быть уверен? – осведомился Аксель с оттенком мрачного юмора. – Не мог же я вытолкать Сандру в три шеи... а так хотелось!

Майя испытала сильнейшее желание задушить его в объятиях. Северный бог, а пребывает в таком трогательном замешательстве! Она была не прочь убаюкать его обещаниями, что все обернется к лучшему даже теперь, когда ему пришлось пожертвовать своим бесценным уединением. Но Аксель был давно уже не ребенок – это хорошо заметно по алчному блеску его глаз, стоило только подойти поближе. Майя приняла игривый вид.

– Давай поиграем в игру «Блудница явилась склонить к разврату». Разрешаю утром бесцеремонно выставить меня за дверь.

– Присвоив ребенка? – уточнил Аксель, глядя на Майю так, что по спине у нее пошли мурашки.

– Ну... мне некуда с ним идти, – признала Майя, направляясь к его комнате (а вернее, комнатам).

Они миновали элегантный кабинет, снабженный телевизором и баром, чтобы можно было с комфортом смотреть футбол, пока в гостиной идут мультики. Следующее помещение было переделано под гимнастический зал и битком набито тренажерами. Майе наконец стало ясно, откуда взялись все эти восхитительные мускулы, – наверняка Аксель и здесь работал до седьмого пота, уже в буквальном смысле слова.

Комната дальше по коридору была меньше других. Для чего бы ни предназначал ее дизайнер, Аксель устроил там гардеробную. Ворох погремушек, перекочевавших из комнаты Майи, добавлял сполох яркой краски к однообразному ряду дорогих костюмов, висевших строго в одном направлении. Свободного места хватало и здесь. Теперь его оккупировала колыбель, где Алекса спала задком кверху и лицом в подушку – едва научившись менять позу, она упорно засыпала даже не на животе, а на коленях. Аксель поправил на ней одеяльце. Он казался особенно громадным, склоняясь над колыбелью. Контраст между его габаритами и бережными движениями неизменно трогал Майю до слез. Вот и теперь сердце стеснилось, недвусмысленно намекая: все, назад дороги нет! Наверное, это было неизбежно. Быть может, это была любовь с первого взгляда, с первого шага его через порог «Лавки древностей», а позже любовь лишь росла и становилась все необъятнее. Она возросла вдвое в тот день, когда Аксель принял роды, и в ту ночь, в темной захламленной кладовой, которая на несколько мгновений стала раем...

Вот она, история ее гибели. Никакой наркотик не засасывает так, как любовь. Ни один так не сладок... и не горек на вкус. Вот почему сейчас, когда Аксель ввел ее в святая святых своей жизни, она одинока, как никогда прежде.

Потому что это его территория, как и весь дом. Все здесь принадлежит ему, в том числе она, Майя. Уже владея всем, он безжалостно присвоил еще и ее сердце. А у нее нет ничего, кроме ощущения полной и абсолютной беззащитности. Много лет, много долгих несчастливых лет она училась ничем не дорожить – когда на нее кричали за то, чего она не сделала, или за то, что сделала, не зная, что это плохо. И когда никто не вешал ее рисунки на стену. И когда никому не приходило в голову похвалить ее за хорошие оценки. Она освоила эту науку в совершенстве, вот почему ей было все равно, когда Стивен, уже зная, что она беременна, ни разу не удосужился позвонить ей в Уэйдвилл. Раньше она поступала как считала нужным, не заботясь о том, что это кому-то не по душе.

Теперь все иначе. Ей не все равно, что подумает Аксель. Она делает то, о чем он попросит, в надежде, что когда-нибудь он полюбит ее и не захочет отпускать. Выходит, эта глупая надежда не умерла еще в десятилетнем возрасте?

Когда Аксель за руку ввел ее в темную спальню, стянул рубашку и жестом собственника положил руки на грудь, Майя ощутила, что дрожит всем телом.

– Я думал, этот день никогда не кончится! – прошептал он, и груди от его ласк стали как будто вдвое чувствительнее.

Ей бы не забывать, что для него речь идет только о сексе! Ей бы настроиться только на секс и самой!

Майя с усилием заставила себя переключиться на физиологию. Расстегнув рубашку, она положила ладони на горячую кожу груди. Аксель был всегда таким теплым, сильным, таким каменно-твердым...

Мысли начали путаться. Так хотелось обвиться вокруг него, прильнуть к нему и целовать, целовать, шепча слова любви! Но тогда он поймет, что обладает ею не только физически, что может делать с ней все, что заблагорассудится. Этого нельзя допустить. Нельзя поставить на себе крест и раствориться в другом человеке, потому что в тот день, когда он отвернется, она не сумеет уйти с достоинством, она будет умолять и, быть может, валяться в ногах...

– Новый помощник уже справляется? Сегодня не пришлось его страховать? – спросила Майя и прикусила бугорок соска, с торжеством ощутив ответную дрожь.

– Я сбежал, как только народ рассосался. И потом, он знает, где меня искать... – Аксель скрипнул зубами, когда Майя погрузила пальцы в островок волос внизу его живота. – Этого не должно было случиться... – невнятно произнес он, когда расстегнутые брюки свалились к ногам.

Майя уже собиралась спросить, о чем речь, но была подхвачена на руки, брошена на кровать, и вопрос выскользнул из памяти.

Шорты и белье слетели с нее в одно мгновение. Живота коснулся прохладный воздух, между ног легла горячая рука.

– Аксель!..

– Позже все будет медленней, – шепотом пообещал он, лаская ее. – А сейчас не получится – я только об этом и думал весь день!

Он оказался внутри раньше, чем она успела осознать смысл сказанного. Майя счастливо вскрикнула. Но, уже погружаясь в наслаждение, она потянулась к душе Акселя всей душой, всей мощью ожидания ответного чувства.

– Жду не дождусь, когда ее можно будет отвлекать мультиками, – проворчал Аксель, проснувшись: утреннее агуканье Алексы стало понемногу перерастать в плач.

Майя лежала, уткнувшись в подушку, ощущая на плечах вес тяжелой, мускулистой мужской руки. Во сне она видела себя снова «на втором году беременности», только на сей раз это было заслугой Акселя. От страха, что сон вещий, пробирала дрожь. Майя попробовала столкнуть с себя руку, но Аксель лишь теснее обвил ее, привлек к себе и потянулся губами к груди.

– Угораздило же меня выйти за ненасытного мужика!